1. СОДЕРЖАНИЕ:

От издателя
П.Г. Кузнецов. «Его действительное открытие...»
Глава I. Что такое энергия? Ее сохранение и рассеяние
Глава II. Превратимая энергия на Земле
Глава III. Сбережение энергии
Глава IV. Появление организмов. Значение растений в распределении энергии
Глава V. Значение животных и человека в распределении энергии. Понятие о труде
Глава VI. Происхождение способности к работе в организме человека
Глава VII. Человек как термическая машина
Глава VIII. Труд как средство для удовлетворения потребностей
Глава IX. Различные роды труда и их отношение к распределению энергии
Глава X. Труд, направленный на производство механической работы
Глава XI. Расхищение и накопление энергии
Глава XII. Общие выводы

Глава V

ЗНАЧЕНИЕ ЖИВОТНЫХ И ЧЕЛОВЕКА
В РАСПРЕДЕЛЕНИИ ЭНЕРГИИ.
ПОНЯТИЕ О ТРУДЕ

Энергия, сбереженная растениями, не во всех случаях подвергается уже упомянутой нами участи. Не все растения сгнивают и рассеивают сбереженную энергию, не все также складывают ее в запас под видом торфа или каменного угля. С тех пор, как существуют уже на Земле животные, часть растений идет им на пищу, и в таком случае сбереженная ими солнечная энергия начинает играть роль совершенно иного рода. Все животные в большей или меньшей мере превращают часть сбереженной растениями энергии в высшую ее форму, в механическую работу.

Начнем с низших животных. Мы уже говорили, что даже растения переводят часть своей энергии в теплоту и механическую работу; поэтому неудивительно, что есть такая ступень, где между низшими животными и растениями не существует ясной грани не только в морфологическом отношении, но и в характере химических и физических процессов, в них совершающихся, в количественном распределении различных форм энергии и т. п. Но как только мы хоть немного поднимемся выше по ступеням развития животных, то сейчас же заметим большое различие в характере преобладающих процессов. В растениях процессы восстановления явно преобладают над процессами окисления. Только в весьма незначительной степени растения поддерживают свою температуру выше окружающей среды. Только в редких случаях, например во время оплодотворения (у Arum и др.), отдельные части растений достигают довольно высоких температур. У животных, даже низших, мы видим обратное. Явления окисления преобладают над явлениями восстановления  ³⁷. Животные вынуждены питаться уже достаточно восстановленными, заключающими запас превратимой энергии веществами растительного или животного происхождения. Животные окисляют эти вещества в своем теле, согревают ими свое тело, добывают из них способность для механической работы, совершив которую, животные, однако, снова рассеивают энергию, сбереженную растениями. Большая часть ее уходит в пространство, а остальная обратно превращается и сберегается растениями путем разложения угольной кислоты, выдыхаемой животными.

Таким образом, все низшие животные, правда, превращают часть обереженной растениями солнечной энергии в высшую форму, в механическое движение, но рассеивают затем эту энергию непроизводительно, то есть не употребив растрату ее на новое превращение части солнечной энергии в высшие формы. Заботу об этом они предоставляют растениям, но и те, как мы видели, останавливаются на половине пути.

Мы имеем здесь два процесса, идущие рядом, которые обыкновенно только и принимаются во внимание при учении о круговороте жизни. Растения сберегают известные количества энергии, но животные, поглощая растения, превращают при этом часть сбереженной энергии в механическую работу и рассеивают превратимую энергию, содержавшуюся в поглощенных ими растениях. Если количество сбереженной растениями энергии больше, чем количество рассеиваемой животными, тогда происходит накопление запасной энергии, например в виде каменноугольных пластов в тот период жизни Земли, когда, очевидно, растительная жизнь сильно преобладала над животной. Напротив, если бы животная жизнь стала преобладать над растительной, то, истощив запасы, заключающиеся в накопленном растениями питательном материале, и рассеяв его энергию в пространство, животная жизнь бы сама сохранилась соответственно размеру энергии, сберегаемой в каждое данное время растениями. Таким образом, установилось бы известное, более или менее постоянное отношение между жизнью растений и животных, между сбережением и рассеянием энергии. Уровень энергийного бюджета земной поверхности в таком случае был бы далеко ниже, чем при преобладании растительной жизни, так как запасов превратимой энергии не могло бы накопляться, потому что животные рассеивали бы всю энергию, накопленную за известное время растениями. Таким образом, ни растения, ни животные уже не способствовали бы дальнейшему увеличению сбережения солнечной энергии, и величина всей энергии земной поверхности при несколько высшем уровне, чем до появления организмов, была бы, однако, постоянно одинаковой и не увеличивалась бы далее. Годы и века проходили бы. Солнце с неистощимой щедростью посылало бы свои лучи на Землю, но запас превратимой энергии на Земле не возрастал бы и на самую ничтожную величину. Повторим еще раз: общий запас энергии на Земле был бы увеличен, жизнь бы существовала на Земле, но ни общий запас энергии, ни жизнь уже не возрастали бы; это был бы своего рода застой, несмотря на жизнь и на постоянный обмен вещества и энергии.

Причина такого застоя теперь для нас ясна. Она состоит в том, что высшие формы энергии, добытые растениями и животными, в конце концов всегда рассеивались в пространстве бесполезно и никогда не были направлены на единственно полезную в смысле увеличения энергии на Земле работу, т. е. на новое превращение низших форм энергии в высшие, например солнечного тепла в механическую работу и т. п. Таким образом, животные только рассеивали энергию, добытую растениями, а растения, даже в самом благоприятном случае преобладания растительной жизни, только складывали ее в запас в такой форме, где она при существовавших тогда обстоятельствах не могла быть потреблена на превращение нового количества энергии Солнца в более превратимую форму.

Но, взглянув вокруг себя, мы видим, что в настоящее время подобный застой не существует. Количество солнечной энергии, принимающей на земной поверхности вид энергии более превратимой, несомненно, постепенно увеличивается. Количество растений, животных, людей теперь несомненно более, чем было в эпоху первого появления человека. Многие бесплодные места возделаны и закрыты роскошной растительностью. Урожаи во всех цивилизованных странах возросли. Число домашних животных и особенно число людей значительно увеличилось. Что бы ни говорили о многочисленности стад диких животных, но несомненно, что домашние животные и люди в сумме представляют более живого вещества и потребляют большее количество питательного материала, накопляемого растениями, чем одни дикие животные. Мы видим, правда, что существуют страны, бывшие богатыми и превращенные чуть не в пустыни, но такие факты слишком явно зависели от ошибок в хозяйстве. В общем же, нельзя не признать увеличения производительности питательного материала, заключающего запас превратимой энергии на земной поверхности, со времени появления человечества.

Вот несколько примеров из сельскохозяйственной статистики Франции, которые ясно показывают влияние, оказываемое трудом на увеличение накопления энергии на земле.

Во Франции существует в настоящее время около 9 000 000 гектаров леса, доставляющих средний ежегодный прирост дерева, равняющийся 35 000 000 стэрам, т. е. кубическим метрам, весом около 81 000 000 метрических кинталов (один кинтал равен 100 килограммам). На гектар, следовательно, приходится ежегодного прироста 9 метрических кинталов, или 900 килограммов. Принимая число тепловых единиц, заключающееся в каждом килограмме высушенной на воздухе клетчатки, равным 2550, мы получим ежегодное накопление солнечного тепла на каждом гектаре леса, равное 900Ч2 500=2 295 000 тепловым единицам.

Естественные луга занимают во Франции пространство в 4 200 000 гектаров и производят средним числом ежегодно 105 000 000 метрических кинталов сена, или по 2500 килограммов на каждом гектаре. Накопление солнечного тепла на гектаре составляет, следовательно, ежегодно 2 500Ч2 550=6 375 000 тепловых единиц.

Таким образом, мы видим, что без вмешательства труда предоставленная сама себе растительность, при самых выгодных обстоятельствах, т. е. в лесу или на лугу, накопляет ежегодно на гектаре количество солнечного тепла, колеблющееся между 2 295 000 и 6 375 000 тепловыми единицами.

При участии труда сейчас же замечается значительное увеличение.

Во Франции искусственные луга устроены уже на поверхности 1 500 000 гектаров, которые за вычетом ценности семян производят ежегодно 46 500 000 метрических кинталов сена, т. е. по 3 100 килограммов на каждом гектаре. Следовательно, ежегодное накопление тепла равно 3 100Ч2 550=7 905 000 тепловых единиц. Избыток против естественного луга равняется 1 530 000 тепловых единиц и получен он, естественно, благодаря труду, приложенному к устройству искусственного луга. Труд этот для одного гектара искусственного луга равняется ежегодно приблизительно: 50 часам работы одной лошади и 80 часам работы одного человека. Вся работа эта, переложенная на тепло, равняется 37 450 тепловым единицам. Таким образом, каждая тепловая единица, приложенная в виде труда человека или лошади к устройству искусственного луга, производит избыток накопления солнечного тепла, равный 1 530 000: 37 450=41 тепловой единице.

То же явление замечается и при возделывании зерновых хлебов. Во Франции засевается пшеницей немногим более 6 000 000 гектаров, которые за вычетом семян дают 60 000 000 гектолитров зерна и 120 000 000 метрических кинталов соломы ежегодно. На каждый гектар, следовательно, приходится 10 гектолитров, или 800 килограммов зерна и 2000 килограммов соломы. В тепловых единицах 800 килограммов зерна, по расчету составных частей его, например белковины, крахмала и пр., равняется около 3 000 000 калорий, что вместе с 2000Ч2 550=5 100 000 тепловыми единицами, содержащимися в соломе, составляет 8 100 000 тепловых единиц.

Избыток над естественным лугом равен 8 100 000—6 375 000=1 725 000 тепловых единиц. Для получения его затрачено 100 часов работы лошади и 200 часов работы человека, представляющие вместе ценность 77 500 тепловых единиц. Следовательно, каждая тепловая единица, затраченная в виде труда на возделывание пшеницы, производит избыток накопления солнечного тепла, равный 1 725 000: 77 500=22 тепловым единицам ³⁸.

Откуда ж берется избыток энергии, необходимой для выработки этого питательного и горючего материала? На это возможен только один ответ: Из труда человека и домашних животных. Что же такое труд в таком случае? Труд есть такое потребление механической и психической работы, накопленной в организме, которое имеет результатом увеличение количества превратимой энергии на земной поверхности, Увеличение это может происходить или непосредственно—через превращение новых количеств солнечной энергии в более превратимую форму, или посредственно — через сохранение от рассеяния, неизбежного без вмешательства труда, известного количества уже существующей на земной поверхности превратимой энергии.

Откуда же взялась способность трудиться и где ее начало в животном царстве? Мы говорим в царстве животных, потому что из самого нашего определения труда видно, что он не может иметь места ни в неорганическом мире, ни в мире растений. Действительно, рассмотренные нами случаи проявления механической работы в неорганическом мире, т. е. ветры, водяные течения, приливы, без вмешательства человека при потреблении своей механической работы никогда не переводят солнечную энергию в более превратимую форму и никогда не предотвращают рассеяние высших форм энергии; напротив, они только рассеивают свои собственные запасы. Вода, испаряясь, сберегает, подобно растениям, в себе часть солнечной энергии, но, падая на землю, она рассеивает ее опять всю, не превратив нисколько новой низшей энергии в высшую.

Точно так же понятие о труде не может быть применено и к растениям, потому что растения только накопляют в себе энергию и или вовсе не тратят ее (пример каменный уголь), или, сгнивая на воздухе, потребляют ее непроизводительным образом, то есть вполне рассеивают в пространстве. Только в том случае накопленная растениями энергия идет на поднятие нового количества энергии на высшую ступень, когда запас этот входит в состав пищи трудящегося животного или человека; или же служит топливом для машины, построенной и управляемой трудом человека. Понятно, следовательно, что и в данном случае трудились не пища и не топливо и даже не материал, из которого сделана машина, но животное, которое ходило в плуге, или человек, который воспитывал животное, управлял им или который построил машину.

Переходя к животным, нам будет гораздо труднее указать границу, где может начаться приложение понятия о труде. Возьмем какое-либо низшее животное и посмотрим, к каким его отправлениям может быть применено название труда. Мы вообще привыкли смешивать труд с движением и механической работой, и потому весьма естествен будет для нас вопрос, есть ли, например, труд ползание слизняка или летание мотылька?

На этот вопрос мы прямо можем ответить — нет; ползание слизняка и летание мотылька не есть труд, потому что они сопровождаются только рассеянием энергии, а не обратным поднятием упавшей энергии на высшую ступень. Но, возразят нам, ведь слизняк ползает с целью найти себе пищу, мотылек летает с целью найти удобное место, где бы положить свои яички так, чтобы выползшие личинки сейчас имели бы достаточный запас пищи. На это мы скажем, что природа не знает целей, она может считать только результаты. Вся жизнь слизняка, все его ползание, искание пищи, переваривание найденных пищевых веществ и добытая из них способность снова двигаться не переводят и малейшей части солнечной энергии в такую высшую форму, которая при своем потреблении увеличивала бы запас превратимой энергии на земной поверхности. Слизняк не может возделывать растения, значит, не увеличивает никогда своим вмешательством количество солнечной энергии, сберегаемой растениями. Нам могут сказать, что на основании закона борьбы за существование слизняк, живя при благоприятных обстоятельствах, находя пищу в изобилии, истребляет значительную массу растительного материала; но зато, находя мало пищи, например от случайного неурожая потребляемых им растений, и погибая от голода, он своей гибелью дает в будущем возможность существования большему числу растений и этим как бы увеличивает сбережение энергии. На это мы возразим, вооружившись тем же законом борьбы за существование. Если от гибели слизняков сила растительности какой-либо местности увеличится, то, весьма вероятно, увеличится и число врагов этой растительности. Слизняк, погибнув, не может охранять растения, которыми он питался, от других потребителей, и потому обмен энергии, вероятно, останется в прежнем размере. Понятно, что подобное же рассуждение применяется и к личинкам мотылька. Кроме того, не следует забывать, что под словом «труд» понимается положительное действие организма, имеющее результатом увеличение сберегаемой энергии, а потому пассивный факт гибели от голода, сопряженный с прекращением существования организма, никак не может быть включен в категорию труда.

Мы привели этот, может быть, несколько странный пример для того, чтобы сразу поставить на должную точку вопрос о сбережений энергии. Действительно, с первого взгляда может показаться, что слизняк, погибая, увеличивает растительную жизнь тем, что уже не истребляет растений. Это то же, что, как говорят, капиталист сберегает, не проедая всех своих доходов, а оставляя часть из них неприкосновенными. Но то и другое совершенно несправедливо, потому что слизняк в действительности не только не увеличивает никакой энергии, погибая от голода, но даже не может охранить от дальнейшего рассеяния энергии тех растений, которых он не съел. Одним словом, слизняк не трудится, потому что он не способствует увеличению превратимых форм энергии на земной поверхности, ни увеличивая ее непосредственно, ни охраняя от рассеяния такие запасы ее, которые при дальнейшем своем потреблении могли бы дать увеличение сбережения. В таком же смысле не трудится и капиталист, не проедающий всех своих доходов.

Надеемся, что на этом примере нам удалось опровергнуть понятие о чистом сбережении или, если можно так выразиться, об отрицательном труде. Труд есть понятие вполне положительное, заключающееся всегда в потреблении механической или психической работы имеющей непременным результатом увеличение превратимой энергия или сохранение от рассеяния такой энергии, которая при своем потреблении будет иметь последствием увеличение запаса энергии.

Исходя из этой точки, мы можем заключить, что всякие движения животных, по-видимому, бесцельные или имеющие целью отыскание пищи, укрывание от холода в устроенных самой природой пространствах или от врагов, не могут еще быть названы трудом. Не могут потому, что совершение их не имеет необходимым последствием увеличение энергии на земной поверхности, а несовершение уменьшения ее. Правда, когда животное умирает от голода, количество высшей энергии, может быть, на мгновение уменьшается, но, по закону избытка зародышей, на место погибшего животного сейчас же становится новое, и обмен уравновешивается на уровне, обусловленном величиной сбережения солнечной энергии посредством растений. Таким образом, ля того, чтобы дойти до понятия о труде, мы должны получить такое видоизменение закона борьбы за существование, где количество энергии, заключающейся в каких-либо произведениях природы, систематически и потому с успехом увеличивалось бы при одновременном сохранении этой энергии от рассеяния или расхищения естественными врагами этого произведения природы.

Отсюда мы видим, что не только движения животных вообще еще не представляют собой вид труда, но и более сложные действия их едва ли могут быть отнесены к этой категории. Так, например, деятельность паука, плетущего свою паутину, еще не есть труд, так как деятельность эта не ведет ни к какому увеличению энергии, ни к какому сохранению ее от рассеяния в мировое пространство. Паук, поймав насекомое и насытившись им, рассеивает тем не менее полученную этим путем энергию бесполезнейшим образом, в смысле увеличения общего энергийного бюджета земной поверхности. Подобное же рассуждение мы должны применить и к довольно сложным и хитрым приспособлениям муравья-льва для ловли насекомых и тому подобным фактам.

После этого, однако, нас могут спросить, трудится ли человек, живущий исключительно охотой и рыбной ловлей? На это мы должны ответить, что, действительно, человек, занимающийся исключительно охотой и рыбной ловлей, не трудится. Мы приходим к такому заключению, потому что такой человек нисколько не прибавляет к энергийному бюджету земной поверхности, и для величины этого бюджета было бы совершенно безразлично, если бы превратимая энергия, поглощенная человеком, оставалась бы по-прежнему в теле дичи или рыбы, послужившими ему пищей. Тем не менее в действительности охота и рыбная ловля по большей части все-таки должны считаться трудом, так как нам очень трудно представить себе такое состояние человека, где бы он только добывал пищу и ел, как дикое животное. Уже на самой ранней ступени развития человека энергия, добытая в пище, хотя отчасти переходит в такую механическую и психическую работу, которая, как, например, изготовление оружия, постройка жилищ, приручение животных и т. п., должна быть причислена к разряду работ, увеличивающих сбережение энергии, или к разряду полезного труда. Но не только у первобытного человека, но и у многих животных мы должны признать способность к труду, и притом не только у домашних животных, но и у диких, помимо вмешательства человека. Мы не знаем, правда, таких случаев, где бы животные систематически возделывали какие-либо растения и таким образом прямо бы увеличивали часть сберегаемой солнечной энергии  ³⁹, но зато мы знаем такие примеры, где животные некоторыми действиями своими способствуют систематически, хотя, может быть, и не вполне сознательно, лучшему развитию тех растений, которыми они питаются. Сюда относятся, например, шмели, без которых, говорят, цветы красного клевера не оплодотворяются. Пчелы также часто оплодотворяют растения, которыми они питаются, перенося пыль с тычинок на рыльца. Некоторые общественные животные, например муравьи, доходят до того, что содержат в качестве домашних животных один вид травяной вши, кормят ее, воспитывают ее личинки, охраняют от врагов и других вредных влияний и затем пользуются выделяемым травяными вшами соком. Муравьи воздвигают для этой цели подземные постройки, прорывают сообщения с отдаленными местами и вообще совершают целый ряд работ, имеющих непосредственным результатом увеличение запаса питательного материала, накопляемого в теле травяных вшей. Так как этим путем лишняя часть сбереженной растениями потенциальной энергии систематически превращается в теле муравьев в высшую форму кинетической механической работы, то, несомненно, действия муравьев, направленные на то, чтобы придать этой энергии в виде травяных вшей форму, уподобляемую для более подвижного животного, муравьев, должны быть причислены к категории труда. Но этого мало. У муравьев существует даже разделение труда. Одни из них роют землю, другие лепят ее, третьи строят, четвертые собирают запасы, пятые охотятся, шестые высасывают сок из цветов, седьмые воспитывают домашних животных или занимаются разведением невольников  ⁴⁰.

Переходя к высшим животным, например птицам, мы видим и у них целый ряд действий, близко подходящих к выраженному нами понятию о труде. На первом месте стоит здесь усовершенствование в способе постройки гнезд. Так, например, по известному наблюдению рауанского ученого Пуше, ласточки на его глазах в течение сорока лет изменили способ постройки своих гнезд, приноравливаясь к изменившимся обстоятельствам их жизни. В Северной Америке гнезда балтимор различно устроены и вымощены различными материалами, смотря по климату, местности и т. д. Дикие кабаны в Бенгалии срезывают своими клыками стебли трав длиной от 1 метра до 1,25 метра и строят из них огромные шалаши с коридором, снабженным отверстиями, служащими для осматривания окрестностей. Шимпанзе строят на высоких деревьях гнезда, снабженные крышей, в виде зонтика. Постройки бобра на Одонтаре представляют собой нечто среднее между землянкой и хижиной. Они заключают, кроме свода, еще жилую комнату и кладовую ⁴¹. Нам легко было бы привести еще много примеров труда у животных, особенно по отношению к постройке жилищ. Несомненно, что постройка их имеет результатом сбережение части превратимой энергии животного от рассеяния. В этом смысле постройка жилищ у животных преследует те же цели и достигает в общем тех же результатов, что и у человека. Действительно, с чисто количественной точки зрения высшая температура жилища животного есть такое же сбережение запаса энергии, как и то сбережение, которое появилось бы, если бы животное могло, подобно человеку, возделать ниву или развести сад. С другой стороны, однако, сбереженная в жилище животного энергия не играет вполне той роли, что у человека, потому что из тела дикого животного она по большей части рассеется в пространство бесполезно, между тем как сбереженная жилищем в теле человека энергия может быть употреблена на полезный труд. Жилище домашних животных, очевидно, играет одинаковую роль с жилищем человека.

В первобытной человеческой жизни труд, если наше определение его будет принято, не составляет еще очень важного элемента. Действительно, пока человек существовал среди других животных, подчиняясь общим законам борьбы за существование, получая от внешней природы, без всякого со своей стороны воздействия, все, что ему было нужно для удовлетворения его потребностей, — до тех пор человек не видоизменял сколько-нибудь заметным образом величину энергийного бюджета земной поверхности. Мы остановимся немного на этом фазисе человеческого развития для того, чтобы показать, что мускульную работу не следует смешивать с полезным трудом. В действительности, дикарь, питающийся исключительно охотой в первобытных лесах или рыбной ловлей в реках и на берегу озера, не обладающий еще почти никаким оружием, никакими усовершенствованными приборами, вероятно, не меньше вынужден напрягать свои мышцы, чем нынешний хлебопашец. Дикарь работал много, но работа его почти не была полезным трудом в нашем смысле слова, потому что дикарь очень мало увеличивал запас превратимой энергии на земной поверхности. Напротив, рабочий, управляющий паровым плугом или жатвенной машиной, ничтожно мало напрягает свои мышцы в сравнении с полезностью своего труда, в смысле увеличения общего запаса энергии. Таким образом, мы видим, что страшные мышечные усилия в первобытном человечестве соответствовали весьма небольшому количеству полезного труда, между тем как при усовершенствованном машинном хозяйстве сравнительно небольшая мышечная работа выражается в значительных размерах произведенного ими полезного труда.

Мы не будем останавливаться на постройке жилищ первобытным человеком, так как сюда приложимо сказанное о постройке жилищ животными. Гораздо заметнее становится доля полезного труда в изготовлении оружия, лодок, рыболовных снастей и других инструментов, потому что этим путем явно сберегается часть энергии, рассеиваемой человеком при постройке жилищ, выделке одежды, охоте, рыбной ловле и пр. Благодаря этому сбережению энергии у человека мог появиться первый необходимый для него досуг и запас сил, которые и были употреблены им на труд, полезный еще непосредственнее, то есть на такой, который имел результатом сбережение лишнего количества солнечной энергии на земной поверхности. Первым трудом такого рода было приручение домашних животных, разведение и охранение стад, систематическое истребление хищных животных и т. п. Этими действиями первоначальное равновесие, установившееся под влиянием борьбы за существование в энергийном обмене земной поверхности, было нарушено, хотя в начале, правда, и не в самом выгодном смысле для общего увеличения энергийного бюджета. Конечно, разведение и охрана стад вместе с истреблением хищных животных, несомненно, увеличивают до известной степени количество высших форм энергии, выражающихся отчасти в механической работе многочисленных домашних животных, отчасти же в скорейшем размножении самих людей. Но это увеличение происходит лишь за счет дальнейшего превращения солнечной энергии, уже сбереженной растениями, и потому запас этот скоро оказывается недостаточным. Пастбища уже не могут прокармливать слишком многочисленные стада кочевых народов. Это легко становится понятным, когда мы примем во внимание, что труд разведения домашних животных только способствует переходу сбереженной растениями энергии в высшую форму, но сам по себе еще не сопровождается сбережением новых, лишних количеств солнечной энергии. Тем не менее роль кочевой жизни и скотоводства в развитии труда в высшей степени благотворна. Изобилие домашних животных, обеспечив людей на некоторое время от крайней нужды, дало им досуг, предприимчивость и развитие, необходимые для успешного совершения тех многочисленных наблюдений и более или менее удачных опытов, которые предшествовали всеобщему распространению земледелия.

Здесь только в первый раз мы встречаемся с трудом такого рода, где справедливость нашего определения труда, уже не скрываемая разными побочными обстоятельствами, ясно выступает на первый план. Десятина земли среди дикой степи или первобытного леса без вмешательства человека производит из года в год известное только количество питательного материала; человек прилагает к ней свой труд, и сейчас же производительность десятины возрастает в десять, двадцать и более раз. Конечно, человек не создает материю, не создает он и энергию. Материя уже находилась сполна в нашей десятине земли, в посеянном зерне, в атмосфере; энергия вся сполна получилась от Солнца, и не в большем количестве, чем прежде. Но благодаря приложению человеческого труда десятина земли могла сберечь в материи покрывающей ее растительности в десять или двадцать раз более энергии, чем прежде. Пусть не говорят, что энергия эта уже была сбережена в нашей десятине, что человек только способствовал ее истощению. Это совершенно несправедливо потому, что земледелие истощает почву только тогда, когда оно ведется неблагоразумно, хищническим образом. Напротив, при усовершенствованном хозяйстве земля дает наибольшие урожаи именно там, где земледелие существует уже очень давно, например в Англии, Франции, Ломбардии, Египте, Китае, Японии и пр. Вот почему мы считаем себя вправе сказать, что правильное земледелие есть наилучший представитель полезного труда, т. е. работы, увеличивающей сбережение солнечной энергии на земной поверхности.

Глава VI

ПРОИСХОЖДЕНИЕ СПОСОБНОСТИ К РАБОТЕ
В ОРГАНИЗМЕ ЧЕЛОВЕКА

Начав с распределения энергии в мировом пространстве и на земной поверхности, мы дошли до труда человека, как до деятеля, участвующего в этом распределении. Но мы пока еще ничего не сказали о происхождении способности к труду в организме, а это совершенно необходимо не только для дальнейшего частного рассмотрения роли труда в общественной жизни, но даже и для ясного понимания основного факта, что труд может увеличивать превратимую энергию на земной поверхности. Откуда берется в организме энергия, необходимая для совершения действий, которые мы называем трудом? Какими аппаратами производятся эти действия? Какими побочными явлениями они сопровождаются?

На первый вопрос мы можем ответить, зная, что вся механическая работа в организме животных имеет началом энергию, сбереженную в пище в форме химического сродства, которое, насыщаясь в теле человека химическим сродством вдыхаемого им кислорода, переходит в теплоту, а часть последней в свою очередь превращается в механическую работу. С первого же взгляда понятно, что только часть теплоты может подвергнуться такому превращению. Во-первых, как мы знаем, никогда теплота, энергия, мало превратимая, не может целиком превратиться в механическую работу, энергию высшего порядка. Во-вторых, теплота, вырабатываемая в организме человека, кроме внешней механической работы, идет еще на внутреннюю: кровообращение, движение кишок и пр., на поддержку постоянной температуры, испарение воды и т. д. Поэтому неудивительно, что только небольшая часть ее может непосредственно обратиться во внешнюю механическую работу или в труд, если эта внешняя работа будет иметь результатом увеличение энергии на земной поверхности.

Один из самых первых и самых важных опытов, показывающих превращение теплоты человеческого организма в работу, был произведен Гирном, и на нем мы остановимся немного долее.

Гирн брал деревянный ящик, герметически закрытый, во внутренность которого можно было смотреть через несколько застекленных и плотно замазанных отверстий. В ящике мог свободно поместиться человек, над которым производился опыт, не прикасаясь телом к стенкам ящика. Воздух, нужный для дыхания, доставлялся трубкой, снабженной краном, а газы, выдыхаемые человеком, также выводились из ящика трубкой. При первом опыте человек находился в покое, при дальнейших — он посредством особого механизма производил столько времени, сколько было нужно, движения поднятия на лестницу и опускания с нее. Механизм был устроен следующим образом:

В нижней части ящика было помещено колесо, вращавшееся вокруг оси, которая выходила наружу из ящика и там посредством кожаного паса приводилась в движение. Во время движения колеса человек, подвергнутый опыту, держась руками за перекладину, прикрепленную в верхней части ящика, и упираясь ногами попеременно на дощечки, приделанные к окружности колеса, должен постоянно производить движение, как будто бы он поднимался на лестницу, для того, чтобы сохранить точку опоры для своих ног. Таким образом, в известное время центр тяжести его тела проходил путь, равный пути, проходимому в то же время какой-либо точкой на окружности колеса. Если колесо вертится в противоположном направлении, то пациент вынужден постоянно сходить на нижнюю перекладину и, например, через час его центр тяжести как бы спускался на все пространство, пройденное окружностью колеса в противоположном направлении.

Количество тепла, образуемого пациентом, по отношению к равному весу вдохнутого кислорода, различно в этих трех различных случаях, т. е. при покое, всхождении на лестницу и опускании с нее. Различия как раз соответствуют предположениям механической энергии тепла. Конечно, следует брать количества тепла, соответствующие равным весам вдохнутого кислорода, потому что сравнивать абсолютные количества тепла, выделенные в трех различных состояниях, было бы совершенно неправильно, а нужно сравнить количества тепла, соответствующие равному дыхательному действию, т. е. равному количеству кислорода, введенного в организм. Измерение это было нетрудно произвести, так как воздух доставлялся через трубку, почерпавшую его из размеренного газометра, между тем как испорченные продукты выдыхания также уводились трубкой в газометр, размеренный подобно первому, и из которого брался воздух для производства анализа. Гирн определял только количество угольной кислоты, потому что количество водяных паров подвержено чересчур большим колебаниям вследствие изменения гигрометрического состояния внутри ящика.

Измерение количества тепла в каждом случае начиналось только тогда, когда термометр, поставленный внутри ящика, показывал постоянную температуру. Пациент в каждое данное время выделял в таком случае ровно столько тепла, сколько терялось через сумму следующих трех причин:

1. Лучеиспускание ящика.

2. Прикосновение внешнего воздуха.

3. Тепло, увлекаемое движением внешнего воздуха. Влияние последней причины определялось путем прохождения газов через змеевик калориметра, который имел первоначально температуру окружающего воздуха, и затем калориметрическим измерением обыкновенными способами.

Остальные две потери приблизительно исчислялись путем замены человека горелкой Бунзена, которую соразмеряли таким образом, чтобы температура ящика оставалась та же, что была и в присутствии человека. Измерения количества газа, сожженного при таких обстоятельствах в данное время, давали возможность вычислить сумму потери через первые две причины, за вычетом, конечно, теплоты, унесенной продуктами горения газа.

Цифры, приведенные Гирном, ясно показывают, что результаты опытов совершенно согласны с предусмотрениями теории. Из них следует: 1) что во время работы происходит значительное увеличение дыхательной деятельности; 2) что при равной дыхательной деятельности (равном весе вдохнутого кислорода) выделение тепла менее при работе, чем в состоянии покоя.

На каждый грамм вдохнутого кислорода выделялось теплоты во время покоя от 5,18 до 5,80 тепловых единиц, во время работы — от 2,17 до 3,45.

Опыты эти дают очень важный результат, хотя он только может быть приблизительным, именно величину экономического эквивалента человеческой машины, т. е. величину процента тепла, превращенного в механическую работу. Величину эту Гельмгольц вывел из результатов, полученных Гирном, основываясь на некоторых предположениях, вообще принимаемых физиологами.

В состоянии покоя взрослый человек выделяет в течение часа средним числом такое количество тепла, которое, переведенное целиком в работу, представляет собой механическую работу, необходимую для поднятия его тела на высоту 540 метров. По замечательному совпадению 540 метров есть как раз та высота, на которую человек без особого труда может подняться в течение часа, всходя на гору, не представляющую особых препятствий, т. е. в условиях, подобных которым находился пациент Гирна. Но, возвращаясь к его опытам, из чисел, приведенных Гирном, видно, что при такой работе дыхательная деятельность была усилена в пять раз против величины ее в состоянии покоя. Отсюда непосредственно следует, что 1/5 и есть величина экономического коэффициента человеческой машины.

Должно казаться весьма замечательным, что тело человека, рассматриваемое как термическая машина, представляет такой высокий экономический коэффициент, тем более если принять во внимание, в каких тесных пределах температуры, давления и пр. человек вынужден работать. Эта необыкновенная способность к превращению низшей энергии в высшую встречается в некоторых органах человеческого тела в еще большей мере, например в некоторых мышцах внутри тела. Гельмгольц нашел, что, принимая во внимание давление крови в артериях, сердце в один час, употребляя для поднятия самого себя энергию, идущую на движение крови, поднялось бы на 6670 метров. Самые сильные локомотивы, употребляемые, например, для поднятия поездов на крутых скалах Тироля, не могут поднять свой собственный вес в один час выше 825 метров. Следовательно, как машины они в 8 раз слабее мышечного аппарата вроде сердца  ⁴².

Откуда же берется такой запас энергии в организме человека и каким образом он распределяется? Так как человек питается почти исключительно веществами, заключающими в себе много свободного химического сродства, и притом вдыхает соответствующее своей пище количество кислорода, то понятно, что при действительном соединении питательного материала с кислородом должно освобождаться много тепла, часть которого переводится и в способность к механическому движению. Количество тепла, производимого в теле человека этими процессами, можно приблизительно рассчитать, зная количество тепла, выделяемое при сгорании разными веществами, употребляемыми человеком в пищу. Так, например, 1 грамм белковины дает при полном сгорании 4,998 единиц тепла, при сгорании до степени мочевины — 4,263. Один грамм говядины, освобожденный от хлора, при полном сгорании — 5,103 единиц тепла, до степени мочевины — 4,368; один грамм говяжьего жира — 9,069 единиц тепла ⁴³. Углеводы также дают при сгорании количества тепла, близко подходящие к величинам, даваемым белковиной. В организме не все тепло сохраняется в неизменном виде; оно превращается отчасти в электричество, у некоторых животных даже в свет (светляки, светящиеся мухи) и у всех животных в механическую работу. Есть приблизительный расчет для определения того, сколько из общей теплоты человеческого организма расходится теми разными путями, которыми человек теряет свою теплоту. Расчет этот сделан в том предположении, что в конце концов все потери энергии организма переходят в тепло. Из общего количества тепла 1%—2% идет на потерю тепла испражнениями (мочей и калом), от 4%—8% на потерю дыханием, от 20%—30% на потерю испарением воды, а остальные 60%—75% на лучеиспускание и механическую работу ⁴⁴. Мы видели, что в механическую работу, т. е. собственно мышечную, при не слишком усиленном труде превращается около 20% образующегося тепла. При некоторых обстоятельствах величина эта может быть и более.

Упомянем только вкратце остальные движения, происходящие в человеческом организме, и остановимся затем на мышечной работе и отчасти на психических отправлениях. Электрические явления, происходящие в мышечной и нервной системе, не обнаруживаются, по всей вероятности, вне человеческого тела, иначе как превратившись в теплоту (за исключением ничтожно слабых токов поверхности тела); поэтому мы можем оставить их здесь без дальнейшего рассмотрения. Это относится и к проявлениям движений, совершающихся в организме помимо работы гладких и поперечно-полосатых мышц, а именно: 1) движение сократимых клеток, 2) мерцательного эпителия, 3) зооспермий, 4) почти незаметных движений, сопровождающих рост, развитие и пр. ⁴⁵. Все эти движения по их незначительности не могут быть в настоящее время приняты нами во внимание.

«Мышечное движение составляет главное отправление животной жизни, и, следовательно, мышечная система есть центр явлений, обнаруживаемых живыми существами» ⁴⁶. Казалось бы, прибавляет Марей к этим словам Кл. Бернара, что мышечные отправления должны разделить такое первенствующее положение с ощущением, не менее важным свойством организма. Но эта способность ощущать обнаруживается наблюдателю только посредством двигательной реакции, ею вызываемой. Каким образом биолог узнает, что он произвел ощущение у животного? Только через движение, явившееся последствием ощущения. Без движения, его обнаружившего, ощущение осталось бы вполне субъективным и почти всегда ускользало бы от исследования путем опыта ⁴⁷. Слова эти получат для нас большую важность при рассмотрении отношений, существующих между психическими функциями и мышечным движением и вообще при вопросе о нервном труде.

Обратимся же теперь к аппарату, посредством которого в человеческом организме совершается механическая работа, т. е. к мышцам. Мы должны предположить известными читателю их морфологическое строение и химический состав, по крайней мере в общих чертах,. и перейти непосредственно к самому производству механической работы в мышце. Более частный механизм мышечного сокращения состоит, по-видимому, в образовании на каждом первичном волоконце небольшого припухания, совершающегося за счет длины этого волоконца. Укорочение всех волоконец, т. е. всего мускула, производит двигательную силу мышцы. Утолщение занимает только небольшую часть длины каждого волоконца, но оно подвигается по каждому из них, перемещаясь наподобие волны, бегущей по поверхности воды. Когда эта волна пробежала по всей длине мышцы, она исчезает, и мышца принимает свою первоначальную длину  ⁴⁸. При сокращении мышца становится не только короче, но и немного меньше в объеме, и упругость ее уменьшается  ⁴⁹. Мышца во время своего сокращения обнаруживает всем известную силу, которую можно измерить, привешивая к мышце определенную тяжесть, заставляя ее затем сокращаться и отмечая посредством миографа высоту поднятия тяжести при сокращении мышцы. Таким образом, максимум работы одного грамма мышцы лягушки найден равным 3,324 до 5,760 граммометров. Обыкновенно же определяют силу мышцы наибольшей силой сокращения, которую она может дать при сильнейшем раздражении. Для квадратного сантиметра поперечного сечения мышцы лягушки эта сила выражается весом в 2800 до 3000 граммов, а для квадратного сантиметра человеческой мышцы около 6000 до 8000 граммов ⁵⁰. Сравнительная мышечная сила птиц и насекомых больше силы человека ⁵¹. На основании этих данных уже можно было приблизительно вычислить количество работы, могущей быть доставленной человеком и домашними животными. Обыкновенно это количество приравнивают к работе, доставляемой паровыми машинами, причем за единицу принята паровая лошадиная сила, или 75 килограммометров в секунду. Работу человека обыкновенно оценивают в 0,1 паровой лошадиной силы, но такая оценка относится только к общей работе человека. В отдельных случаях, например, поднимая собственное свое тело на руках, человек на короткое время может обнаружить работу, равную работе паровой лошади или даже ее превосходящую  ⁵².

Чтобы ближе ознакомиться с источником механической работы, даваемой мышцами, нам нужно обратиться к физическим и химическим явлениям, сопровождающим сокращение мышц. Уже Беклар ⁵³ нашел, что температура двуглавой мышцы руки человека возвышается во время сокращения. Далее Гейденгайн при помощи весьма чувствительного термоэлектрического аппарата нашел, что при столбняке температура мышцы лягушки возвышается на 0,15°, а при отдельных сокращениях—от 0,001° до 0,005°. Позже Навалихин пришел к следующему очень важному положению: количество теплоты, образующейся в мышце, возвышается быстрее, чем увеличивается произведенная работа. При сокращении со значительными тяжестями отделение тепла происходит не только во время сокращения, но и во время расслабления мышцы  ⁵⁴. Все эти факты указывают на то, что при сокращении мышц часть превратимой энергии их не переходит в механическую работу, а превращается в теплоту, т. е. рассеивается. Работы Навали-хина прямо указывают на то, что при усиленной работе эта потеря энергии значительнее, чем при умеренной. Последние работы Фика и Гартенека  ⁵⁵ вполне подтверждают эти данные. Так, между прочим, эти исследователи нашли:

1) Количество совершенной в мышце во время сокращения химической работы зависит не только от силы раздражения, но и от напряжения мышцы. Количество произведенного тепла увеличивается, если во время самого сокращения увеличивается привешенная тяжесть.

2) Химическая работа, необходимая для производства механического эффекта, должна быть тем больше, чем большая сила сопротивляется сокращению мышцы,

3) Общее количество тепла, образованное во время одного сокращения, вычислено равным 3,1 микрокалорий. По другому расчету найдено, что если горючее вещество мышцы есть углевод, то во время одного сокращения со значительной тяжестью его сгорает не более 0,0008 миллиграмма.

4) При энергичном сокращении количество совершившейся химической работы приблизительно в четыре раза превышает величину совершенной механической работы. Когда сопротивление слабо, тогда механическая работа представляет собой меньшую дробь химической.

Что касается химических процессов, то во время сокращения мышцы в ней замечается следующее:

1) Мышца образует углекислоту. Это видно уже из опытов Гирна, так как работающий человек в этом случае выдыхал в 5 раз более.углекислоты, чем в покое. По исследованиям Э. Смита ⁵⁶, выдыхание углекислоты при усиленной работе может в 10 и 12 раз превосходить нормальное. На вырезанной мышце выделение углекислоты при работе было также непосредственно доказано.

2) Мышца во время сокращения потребляет больше кислорода. Также и весь организм во время работы потребляет более кислорода, хотя, по-видимому, и не в такой мере, как увеличивается образование угольной кислоты.

3) Мышца делается при работе кислой: в ней накопляется молочная кислота.

4) Мышца по своему химическому составу изменяется от деятельности в таком направлении, что водный экстракт ее уменьшается, а алкогольный увеличивается  ⁵⁷.

Вся сумма этих явлений в работающей мышце сводится на распадение химических соединений, сопровождающихся насыщением более сильного сродства и освобождением известного количества энергии, принимающей форму механической работы. Какие именно вещества при этом распадаются и какие образуются — в точности неизвестно. Прежде принимали, что работа мышц совершается главным образом за счет азотистых веществ, т. е. белковины и т. п. Но в последнее время пришли к совершенно противоположному заключению. При умеренной работе количество выделенной мочевины не растет, между тем как количество выдыхаемой углекислоты бывает уже очень увеличено. Только при очень усиленной работе там, где можно предположить разрушение некоторых мышечных волоконец, замечается возрастание выделяемой мочевины. Вследствие этого теперь думают, что работа совершается за счет безазотистой пищи, а азотистая идет только на возбуждение самого мышечного аппарата и других содержащих азот частей тела и, может быть, на нервную работу.

Мы не будем здесь рассматривать аналогии, существующие между сокращением мышц и окоченением их, и не будем останавливаться на гипотетической роли миозина, то свертывающегося, то опять растворяющегося, так как эти вопросы в данном случае слишком специальны и, кроме того, еще не привели ни к каким обобщениям, которые могли бы быть приняты с достаточной вероятностью. Желающим ближе ознакомиться с этими предметами указываем особенно на работы Гейденгайна, Фика, Германа, Йог. Ранке и др.

Если так мало достоверного известно о физических и химических явлениях, сопровождающих мышечную деятельность, то еще далеко менее мы знаем о психических процессах и их отношении к общему энергийному бюджету нашего организма. Все, что до сих пор известно на этот счет, сводится приблизительно к следующему: психическая деятельность так же, как и мышечная, сопровождается образованием тепла, именно в нервных клетках  ⁵⁸. Выделение фосфорных солей при ней увеличивается ⁵⁹; обмен азотистых веществ, по-видимому, также увеличивается. Кроме того, психическая деятельность, утомляя человека, делает его не только менее способным к продолжению умственной работы, но ослабляет также его способность к мышечной деятельности. В свою очередь и мышечная работа обнаруживает подобное же влияние не только по отношению к мышечной же деятельности, но и по отношению к психической работе.

Глава VII

ЧЕЛОВЕК КАК ТЕРМИЧЕСКАЯ МАШИНА

Мы старались изложить возможно сжато и останавливаясь только на фактах, достаточно проверенных наукой, биологические основы происхождения способности к механической работе в теле человека. Припомнив то, что мы говорили о термических машинах, мы увидим, что нам совершенно возможно приложить это понятие и к организму человека. Нам только следует вспомнить здесь, что под словами «термическая машина» вовсе не нужно подразумевать только такую машину, которая работает при высокой температуре упругостью паров, а напротив, всякую машину, имеющую способность превращать часть низшей, менее превратимой энергии, в высшую, наиболее превратимую, т. е. в механическую работу. В этом смысле электромагнитная машина будет точно так же термическая или, лучше сказать, энергийная машина, как и паровая. То же самое относится и к человеческому организму. Некоторые физики, например Джоуль  ⁶⁰, находят, что животный организм имеет более аналогии с электромагнитной машиной, чем с паровой.

Конечно, при сравнении работающего человека с какой-либо термической машиной сейчас же оказывается большая сложность человеческого организма. Машина получает источник для своей деятельности одним каким-либо определенным способом, т. е. сжиганием топлива или химическими процессами, совершающимися в гальванических батареях. Работа машины совершается также приблизительно в одном каком-либо направлении. Совсем иное происходит у человека. Правда, и у него пища составляет вместе с дыханием почти единственный источник энергии, но для сохранения энергии у него употреблен целый ряд способов, применяемых или чисто инстинктивно, как удовлетворение потребностей, или преднамеренно, под видом воспитания, обучения и т. п. В действительности, например, одежда и жилище, удовлетворяющие человеческим потребностям в защите от излишних потерь тепла, так же точно ведут к сбережению и выгоднейшему распределению энергии в теле человека, как, например, обучение ведет к выгоднейшему потреблению энергии во время работы.

Вторая, еще более важная разница, существующая между человеком и любой термической машиной, заключается в разнообразии работы человека. Не говоря уже о психических функциях, самые механические движения человека по своей многочисленности едва ли могут быть превзойдены каким-либо механическим аппаратом. Это разнообразие и многочисленность движений и дает человеческому труду при его потреблении возможность одновременно производить в предметах все те перестановки, которыми обусловливается сбережение лишних количеств энергии, например, совершать всю длинную серию земледельческих работ и т. п. Этим разнообразием движений одной и той же машины человеческого организма и обусловливается сравнительно громадная производительность человеческого труда. Вопрос этот получит, впрочем, всю свою важность при рассмотрении фактов, касающихся потребления труда; теперь же, пока мы говорим о происхождении способности к труду, сумма разнообразных движений человека подчинена тем же законам, что и однообразная работа паровой или какой-либо другой машины.

Возвращаясь к происхождению энергии у человека, нам нельзя не упомянуть здесь же о необходимости удовлетворения некоторых психических потребностей, которые также должны быть включены в бюджет энергии, потребляемой человеком. Понятно, что чем выше развитие человека, тем большее место в его бюджете занимают психические потребности.

Как относятся частные величины энергии, необходимой для удовлетворения разных сторон человеческой жизни, к общей величине энергии, доставляемой пищей, еще не удалось определить до настоящего времени. Мы поэтому прибегаем к косвенному способу определения, правда, очень неточному, но пока достаточному для наших целей, так как мы не имеем смелости придавать нашему вычислению большое значение с точки зрения его точности и вообще приводим числовые величины только примерно, для большей наглядности в выражении наших положений. Мы хотим указать на тот факт, что в большей части цивилизованных стран люди, не нуждающиеся, но и не богатые, тратят на пищу около половины своих доходов. Жилища, одежда, удовлетворение психических потребностей составляют вместе вторую половину их издержек. Отсюда мы, с некоторым вероятием, можем высчитать, что если экономический эквивалент человеческого организма, рассчитанный по количеству его пищи или вдыхаемого кислорода, равен 1/5, то, приняв во внимание всё источники энергии, потребляемой людьми для производства в себе способности к механической и психической работе, этот эквивалент должно понизить до 1/10, особенно если принять во внимание, что часть своей жизни человек проводит непроизводительно, например в детстве, старости или болезни и т. п. Повторяем еще раз, мы не придаем этой цифре никакой особенной важности и принимаем ее только как довольно вероятную, для удобства расчета.

Итак, приняв, что человеческий организм есть термическая машина с экономическим эквивалентом, равным 1/10, посмотрим, при каких обстоятельствах поддерживается людская жизнь на Земле. В первые времена после своего появления на нашей планете человек еще ничего не прибавлял к существовавшему на земной поверхности запасу превратимой энергии. Мы должны полагать, следовательно, что он жил исключительно за счет запасов, которые он застал сбереженными. Действительно, человек охотился за зверями и птицами, ловил рыбу, отыскивал плоды на деревьях, всем этим питался и не доставлял взамен никакой работы, т. е. рассеивал энергию в пространство. Если бы человек не достиг высшего развития, чем другие хищные животные, то он или был бы потреблен другими животными, или удержался бы на Земле в числе, соответствующем действию общего закона борьбы за существование. Но мы видели, что под влиянием некоторых обстоятельств, главным образом, под влиянием выгодного устройства мозга и передних конечностей, человек начал тратить механическую энергию, накоплявшуюся в его организме, на особые действия, имевшие последствием увеличение запаса энергии, существующей на земной поверхности. С тех пор существование, размножение, развитие людей были обеспечены. Человек уже не был связан количеством энергии, находящейся в запасе, он мог его увеличивать по желанию, для своего потребления. Увеличивал ли он его сразу в действительности или продолжал больше потреблять накопленные запасы, это вопрос другого рода. Конечно, в каждой местности при начале человеческой жизни истребление лесов, избиение диких животных, вылавливание рыбы превышало прибыль энергии путем земледелия и скотоводства, но через несколько времени оба действия уравновешивались, а при дальнейшем размножении людей прибыль энергии через земледелие всегда начинает преобладать над ее рассеянием. Действительно, в настоящее время из 1300 миллионов людей, живущих на Земле, едва ли 100 миллионов еще питаются охотой, рыбной ловлей или исключительно скотоводством, то есть средствами, доставляемыми землей почти без вмешательства труда человеческого. Остальные 1200 миллионов людей вынуждены ежегодно задерживать на земной поверхности путем земледелия большее количество превратимой солнечной энергии, чем бы задержалось без их участия. Если бы разом погибла вся цивилизация и приблизительно 1000 миллионов земледельцев, находящихся на земном шаре, то, конечно, остальные 300 миллионов человек не могли бы пропитаться одними естественными произведениями и умерли бы хоть частью от голода, если бы не взялись сами за земледелие. Отсюда прямо следует, что 1000 миллионов людей (примерно) ежегодно увеличивают своим трудом количество превратимой энергии Солнца на земной поверхности в таком размере, в каком это необходимо для удовлетворения потребностей всех людей, которые уже не могут довольствоваться естественными произведениями земного шара. Мы для простоты рассуждения не принимаем здесь во внимание добывающей промышленности, например каменноугольные копи, горные заводы и пр. Они, конечно, не представляют собой непосредственную задержку солнечной энергии, но в данном случае это не составляет разницы, потому что добываемая при этом энергия была недействительна на земной поверхности.

Предполагая экономический эквивалент этой рабочей человеческой машины, т. е. всего человечества, равным 1/10, мы видим, что механическая работа людей имеет способность превратить в высшую форму, годную для удовлетворения потребностей человека, количество энергии, в десять раз превышающее его собственную величину, одним словом, труд при своем потреблении сберегает энергии в десять раз более, чем он сам заключает, и именно столько, сколько нужно для того, чтобы получить в высшей форме механической энергии такое же количество, какое было потреблено. Продолжая нашу аналогию с термической машиной, мы видим, что в этом случае как раз исполняется требование Сади Карно, чтобы работа возвращала теплоту при своем потреблении от холодильника к паровику. В человечестве это действительно совершается. Человеческий труд возвращает людям в форме пищи, одежды, жилищ, удовлетворения психических потребностей всю ту сумму энергии, которая была потреблена на его производство. Отсюда мы имеем право заключить, что работающая машина, называемая человечеством, удовлетворяет требованиям, подставленным Сади Карно для совершенной машины.

Но тут нам необходимо оговориться. Если бы людей в настоящее время поставить лицом к лицу с солнечной энергией и неорганическим миром, то при нынешних условиях производства они не могли 'бы свести концы с концами. Не могли бы пока просто потому, что не умеют еще приготовлять питательные вещества непосредственно, действием солнечной энергии на неорганические вещества. Следовательно, теперь люди еще тесно связаны с остальными организмами или, по крайности, с растениями. Таким образом, в настоящую минуту можно назвать совершенной машиной не одно человечество, но человечество, взятое вместе со всем его хозяйством, то есть нивами, стадами, машинами и пр. К этому мы должны еще прибавить, что, приняв, будто труд человека сберегает теперь в десять раз большее количество солнечной энергии — при помощи растений, домашних животных, машин, — мы все-таки сделали предположение довольно произвольное, потому что оно означало бы, что потребности всех людей удовлетворяются в достаточной степени, чего, конечно, нет на самом деле. Если бы количество сбереженной энергии всегда соответствовало всем потребностям всех людей, тогда, конечно, не было бы на Земле ни нужды, ни стеснения.

Глава VIII

ТРУД КАК СРЕДСТВО
УДОВЛЕТВОРЕНИЯ ПОТРЕБНОСТЕЙ

Та степень, в которой удовлетворяются потребности наличным количеством сбереженной энергии, находится в зависимости от нескольких факторов, которые мы и должны рассмотреть в отдельности. Главными из них являются: запас превратимой энергии на земной поверхности, число людей, величина их потребностей, производительность их труда, т. е. способность его увеличивать количество сбереженной энергии.

Мы уже рассматривали распределение энергии на земной поверхности во время появления на ней человека и пришли к тому заключению, что сбережение и рассеяние ее к тому времени пришли приблизительно к равновесию. Еще ранее, когда животная жизнь не достигла высокого развития, может быть, под влиянием чересчур значительного содержания углекислоты в атмосфере, вследствие преобладания растительной жизни, произошло довольно значительное накопление энергии; но так как эта запасная энергия лежала под землей в виде каменного угля, то ни животные, ни первобытные люди не могли ею пользоваться; она как бы не принадлежала земной поверхности и не входила в ежегодный бюджет органической жизни, ее покрывающей. Количество этой жизни находилось в прямом отношении с количеством солнечной энергии, сберегаемой в данное время живущими растениями. В сумме можно сказать, что и тогда животная жизнь до известной степени отставала от растительной, т. е. не рассеивала всей энергии, сберегаемой растениями. Причина этому понятна. И теперь еще часть восстановленного вещества сберегается в лесах, на больших болотах, в виде толстых слоев полуперегнившего листа, торфа и тому подобных продуктов, не потребляемых животными. Растения, не служащие животным в пищу или, по крайности, не гибнущие от этого, должны были выживать при борьбе за существование, и потому всегда должен был сохраняться некоторый запас растительной жизни, ее избыток над жизнью животной. Этим запасом человек, как только сумел, тотчас же воспользовался таким способом, каким животные не могли им воспользоваться, т. е. не как пищей, а как материалом для постройки жилищ, для выделки орудий и оружия, как топливом и т. д.

Нам кажется очень важным факт существования запасов энергии в форме растений в момент появления человека на земной поверхности, потому что запас этот очень облегчил человеку победу в борьбе за существование с дикими животными, более сильными, чем он, и добывавшими благодаря своей силе и быстроте пищу с большей легкостью, нежели человек. Умение пользоваться огнем, т. е. опять-таки солнечной энергией, сберегаемой растениями, оказало весьма значительную помощь человеку при одержании первых и самых трудных его побед.

Таким образом, если человек одержал эти победы, находясь еще на очень низкой ступени развития и не обладая физическими преимуществами многих животных, то это, главным образом, потому, что и тогда уже запас энергии, находившейся в распоряжении человека, был больше, чем у самых сильных из диких зверей. Животные могли противопоставить человеку в борьбе только энергию своего собственного тела, поддерживаемую пищей, добытой с немалым трудом, при всеобщей конкуренции. Человек, более слабый от природы, шел против них с целым запасом орудий, правда, еще очень первобытных, но представлявших в сумме больший запас живой силы, чем могучие мышцы пещерного медведя или острые когти королевского тигра. Таким образом, если человек в первые времена своего существования еще не увеличивал общего количества энергии на земной поверхности, то есть еще не трудился полезно, сообразно нашему определению, то он все-таки сумел очень скоро поставить за счет найденных запасов свой энергийный бюджет на гораздо высшую норму, чем у сильнейших животных, и это обстоятельство решило борьбу в его пользу.

Способность более или менее легко побеждать всех своих врагов дала человеку возможность жить охотой и рыбной ловлей, т. е. пользоваться самым непосредственным образом энергией, накопленной в животных, но и рассеивать ее так же почти бесполезно, как и они. О пользовании другими родами потенциальной и кинетической энергии, например силой падающей воды, движением ветров, о добывании каменного угля и т. п. в то время не могло еще быть и речи. Сведя к одному все влияние человеческой работы в то время, мы видим, что оно ограничивается небольшими перераспределениями небольших запасов энергии, вращавшейся на самой поверхности земли в органическом мире. Работа человека тогда не доходила не только до увеличения общего количества этой энергии, но даже и до пользования многими запасами живой силы, представлявшимися готовыми под видом водных течений, ветров или сбережений растительной жизни прежних периодов.

Понятно, что при таком неэкономном способе пользования запасами энергии, предоставлявшейся людям, общее количеств; ее, находившееся в их распоряжении, было крайне невелико. Так как мы знаем, что число живущих людей находится в прямой зависимости от этого количества энергии, то понятно, что и оно не могло достигать значительной цифры. Действительно, мы видим, что племена охотничьи и даже те, которые живут исключительно скотоводством, никогда не бывают очень многочисленны. Обыкновенно только после начала земледелия, т. е. после превращения большей части механической работы в полезный труд на увеличение количества энергии, обращающейся на Земле, начинается и быстрое размножение населения.

Для того, чтобы понять влияние полезного труда на такое увеличение энергии, а следовательно, и на размножение человечества, мы должны, ознакомившись ближе с понятием о труде, с его специальным характером удовлетворения потребностей, перейти затем к рассмотрению различных родов труда и показать, как прилагается к ним данное нами определение полезного труда, т. е. какое влияние различные роды труда имеют на распределение энергии.

До какой степени неудобно без применения методов современного естествознания определить характер труда, видно из сопоставления трех следующих изречений о труде, найденных нами в одном большом энциклопедическом словаре  ⁶¹: «Кэнэ сказал: труд непроизводителен. Адам Смит — один труд производителен. Сэ — труд производителен, естественные агенты производительны и капиталы производительны».

Как примирить подобные противоречия? Очевидно, тут должен быть спор о словах, принятых в различном значении. Действительно, Адам Смит говорит: «Годичный труд нации есть первичный фонд, доставляющий для годичного потребления все вещи, необходимые и удобные для жизни; все эти вещи составляют всегда непосредственный продукт этого труда или куплены у других наций за этот продукт». Сисмонди прибавляет к этому изречению Смита в примечании: «Мы исповедуем вместе с Адамом Смитом, что труд есть единственный источник богатства, что сбережение есть единственный способ его накопления, но мы прибавляем, что потребление есть единственная цель этого накопления и что национальное богатство растет только с национальным потреблением»  ⁶².

В свою очередь Кэнэ говорит следующее: «Вы должны были заметить в рассуждениях, о которых вы говорите, что дело не касается подобного производства, то есть простого производства форм, которые ремесленники придают веществу, которое они обрабатывают, но реального производства богатства: я говорю реального производства, потому что я не хочу отрицать, что есть прибавка богатства к сырому материалу произведений ремесленников, так как труд действительно увеличивает ценность сырого материала их произведений» и даже «нужно отличать простое сложение богатств от их производства»  ⁶³.

Мы в настоящее время можем свести эти противоречия к тому, что, конечно, труд не производит вещества, и потому вся производительность его может заключаться только в присоединении чего-то, также не созданного трудом, к веществу. Это «что-то» есть, по нашему мнению, превратимая энергия. С другой стороны, мы видим, что единственное средство, которым человек может в каком-либо случае увеличить количество превратимой энергии, есть приложение своего труда, то есть потребление в этом случае накопленной в нем механической энергии. Поэтому Кэнэ прав, говоря, что труд не производит реального богатства, потому что труд не создает вещества. Но точно так же прав и Смит, потому что то, что нам нужно во всяком богатстве, удовлетворение наших потребностей посредством потребления предварительно сбереженной энергии, совершается только трудом.

Не нужно забывать, однако, что, и помимо труда, земная поверхность всегда накопляет известные запасы энергии, которые могут быть потреблены человеком. Но уже старые экономисты понимали, что эти запасы ничтожны сравнительно с теми, которые доставляются трудом; так, например, Джеймс Стюарт говорит: «Естественные произведения земли, будучи доставляемы землей лишь в небольшом количестве и совершенно независимо от человека, напоминают собой небольшую сумму денег, которая дается молодому человеку с тем, чтобы поставить его на жизненную дорогу и дать ему возможность начать какое-либо промышленное предприятие, при помощи которого он должен постараться сделать сам свое собственное счастье» ⁶⁴.

Таким образом, со всех сторон нам подтверждают, что естественные произведения земли не в состоянии удовлетворить всех потребностей человеческого рода. Для того, чтобы удовлетворить их, нужно увеличить количество этих произведений. Средством для этого служит полезный труд. Итак, непосредственная цель всякого труда есть удовлетворение потребностей. Под потребностью мы понимаем сознание необходимого органического стремления к известному обмену энергии между организмом человека и внешней природой. Почему же эти обмены необходимы и для кого они необходимы? На это мы ответим, что они необходимы потому, что в борьбе различнейших стремлений они оказались самыми сильными и потому сохранились, между тем как другие не успели развиться. Они необходимы для размножения и развития человека, потому что, если бы эти стремления были для него вредны, то они, взяв верх над другими стремлениями, погубили бы возможность размножения, развития и даже самого существования человечества. Так, принимая, что потребность есть стремление известных количеств энергий организма и внешней природы к взаимным обменам, мы сейчас же видим, что труд есть то проявление энергии человеческого организма, посредством которого он добывает те количества энергии, которых без его вмешательства недостает в природе для обменов, нужных человеку.

Действительно, мы увидим сейчас, что некоторые потребности удовлетворяются без вмешательства труда человека, т. е. находят в природе всегда готовыми запасы необходимой энергии; другие, напротив, могут удовлетворяться лишь при том условии, когда человек своим трудом создает эти запасы. Подвергнем беглому рассмотрению ряд потребностей, причем будем держаться классификации потребностей, принятой Летурно в его «Физиологии страстей»  ⁶⁵.

Вот основы этой классификации:

Мы не будем здесь говорить о том, как выражаются различные потребности в нашем сознании, а остановимся только на том, каким образом они удовлетворяются. Мы видим, что потребности первого отдела, т. е. питания, удовлетворяются отчасти без труда со стороны-человека, отчасти же требуют с его стороны увеличения запаса энергии в окружающей природе.

Потребность кровообращения обыкновенно удовлетворяется самим организмом человека, без всякого участия с его стороны, и в таком смысле не требует от него никакого труда. Понятно, что сокращение сердца, совершающееся бессознательно и непроизвольно, не может быть отнесено к категории труда. Но могут представиться обстоятельства, где кровообращение в каком-либо органе задержано. Это бывает тогда, когда орган этот подвергся какому-либо продолжительному давлению, например, если рука человека перевязана веревкой или ущемлена в каком-либо неловком положении, — тогда для удовлетворения потребности кровообращения необходима со стороны человека известная механическая работа, которая будет полезным трудом во всяком таком случае, где она увеличивает количество превратимой энергии организма или предохраняет ее от рассеяния. Значительная доля труда врачей и хирургов должна быть отнесена к удовлетворению потребности организма в нормальном кровообращении.

Подобным же образом мы можем рассуждать о потребности дыхания. В обыкновенное время природа доставляет человеку почти неограниченное количество свежего воздуха, и, следовательно, запас энергии, необходимой для удовлетворения дыхательной потребности человека, вообще не нуждается в своем увеличении посредством труда человека. Но когда много людей вынуждено жить в замкнутом пространстве тогда запас чистого воздуха недостаточен для удовлетворения всей потребности дыхания, и люди, своим трудом устраивая вентиляцию, вынуждены увеличивать запас необходимой энергии в виде чистого воздуха, удовлетворяющего человеческую потребность в дыхании. В этом случае устройство вентиляции есть полезный труд, потому что этим действием достигается увеличение общей суммы превратимой энергии в виде улучшения здоровья людей или же, по крайней мере, получается сбережение превратимой энергии при сохранении людей от удушья. Таким образом, и тут, как в первом случае потребность в дыхании удовлетворяется или непосредственно обменом энергии, предлагаемой природой, или ее увеличением, добытым трудом человека.

Еще более преобладает труд над естественным предложением природы при удовлетворении потребности пищеварения. Мы уже указывали на то, что число людей, питающихся теперь непосредственно произведениями природы, не очень значительно. Даже те, которые живут охотой и рыбной ловлей, вынуждены работать, т. е. увеличивать в значительной степени обмен энергии, для того, чтобы добыть запасы ее, необходимые для удовлетворения их потребности в пище. Все люди, питающиеся произведениями земледелия и скотоводства, при нынешних условиях удовлетворяют свою потребность в пище почти исключительно за счет энергии Солнца, введенной в обмен на поверхности Земли трудом человека. В сумме, значит, и эта потребность удовлетворяется отчасти предложением энергии, находящейся уже в обмене на Земле, но гораздо в значительнейшей степени ее увеличением посредством труда.

Потребность к наслаждениям, начиная от самых грубых и переходя к самым утонченным, например к наслаждению музыкой, живописью и т. д., все в большей мере требует труда для своего удовлетворения. Между полудикими чукчами, с наслаждением поедающими гнилую рыбу, выброшенную морем на берег, и восьмилетним Гайдном, работавшим по 16 часов в день на своем старом фортепиано и чувствовавшим себя вполне счастливым, различие, конечно, весьма велико. Но все оно помещается в границах между количеством энергии, доставляемой природой для обменов с организмом человека, и тем количеством, которое человек посредством своего труда вводит в обмен. Других источников, кроме солнечной энергии, задержанной теми растениями, которыми питались рыбы, выброшенные полугнилыми на берег моря, и той солнечной энергии, которая была сбережена в нервных клетках и мышечных волокнах Гайдна, не участвовало ни при грубом удовлетворении потребности наслаждения дикаря, ни в восторгах будущего композитора.

Потребность в упражнении специальных чувств, по нашему мнению, вполне подходит к рассмотренным уже нами физиологическим потребностям, с одной стороны, и к потребностям наслаждения, с другой. Нужно, впрочем, заметить, что потребности эти, т. е. зрение, осязание, обоняние и пр., в весьма значительной мере удовлетворяются теми обменами энергии, которые существуют в природе, а насколько человек своим трудом принимает участие в их удовлетворении, они скорее могут быть отнесены к потребностям в наслаждении.

Мы не можем здесь с достаточной подробностью заняться нравственными и умственными потребностями. Но и здесь мы видим ясно, что другого способа удовлетворения для них нет, кроме обмена энергии, или уже существующей на земной поверхности, или же введенной в ее бюджет деятельностью человека. Чем выше развитие человека, чем сложнее его нравственная и умственная жизнь, тем более труда он вынужден посвящать ее удовлетворению. Возьмем как пример нравственной потребности чувство сочувствия, и мы увидим, что в первые эпохи существования человека оно почти не влияло на количество труда; теперь же, не говоря о повсеместной, более или менее обширной организации благотворительности, чувство сочувствия играет весьма важную роль даже в некоторых социально-политических движениях, и вообще количество труда, им вызываемое, стало очень значительно.

То же мы можем сказать о потребности научного знания, которую мы возьмем как пример потребности умственной. Удовлетворение этой стороны человеческой жизни, не вызывавшее никакого труда у первобытного человека, ведет теперь к постройке университетов с их лабораториями, к организации научных экспедиций и вообще к целому ряду действий, обусловливающих значительное потребление труда.

Из этого беглого обзора удовлетворения человеческих потребностей мы видим, что, чем дальше идет развитие человечества, тем большее участие в их удовлетворении принимает труд. Таким образом, количество труда и обусловливаемое им увеличение обмена энергии на земной поверхности должны постоянно возрастать не только потому, что число людей возрастает, но также и потому, что энергийный бюджет каждого человека растет. Таким образом, если, например, в настоящее время отношение механической работы каждого человека к его энергийному бюджету равно 1/10, то у первобытного человека это отношение могло быть всего 1/6, а при дальнейшем развитии людей может стать 1/12 или еще более. Понятно, что для одинаковой степени удовлетворения всех потребностей труд человека в первобытные времена мог сберегать на земной поверхности, за исключением естественных произведений земли, всего в шесть раз большее количество солнечной энергии, чем он рассеивал сам при своем потреблении. Нынешний человек должен сберегать в десять раз больше, а в будущем, может быть, ему придется сберегать и в 12 или 15 раз больше. Но и этого мало. Первобытные люди, положим, в числе 100 миллионов человек, обладали тем же количеством получения солнечной энергии, если не большим, что и мы. Поэтому если выразить лишнее количество солнечной энергии, пускаемой в обмен трудом первобытного человека, числом 1, то теперешнее человечество для равноценного удовлетворения потребностей должно сберегать в раз больше солнечной энергии, чем первобытный человек. В то время, когда число людей возрастет до 2000 миллионов, а экономический эквивалент упадет, положим, до 1/12, то человечество должно будет задерживать в обмене относительно первобытного состояния раз более энергии. Таким образом, если мы обозначим производительность человеческой рабочей машины в, первобытную эпоху равной 1, то теперь эта производительность равна 21,66, а со временем может стать равной 40 и выше. Сравнив рост населения с ростом производительности, мы видим, что при наших числах, как и на деле, производительность растет быстрее. Следовательно: рабочая машина, называемая человечеством, становится не только больше, сильнее, но и совершеннее. Отсюда мы имеем право заключить, что рядом с увеличением потребностей и сопровождающим его падением экономического эквивалента идет увеличение производительности самого труда, т. е. благодаря различным усовершенствованиям меньшее количество превратимой энергии человеческого труда способно превращать большие количества низшей энергии в высшие формы, чем это делалось прежде. В следующих двух главах мы укажем на причины этого увеличения.

•  ³⁷⁾  По-видимому, некоторые явления животной жизни, напр. уподобление белковины, сопряжены с явлениями восстановления. См. S. Podolinsky, Beitrдge zur Kenntniss des pancreatischen Eiweissfermentes. Pflьgers Archiv, 1876.
  
•  ³⁸⁾ См.:
  1. Statistique de la France, 1874, 1875 и 1878.
     
  2. Dictionnaire des arts et de 1'agriculture de Ch. Labolaye 4-me edition 1877. Articles Agriculture par Hervй Mangon et Carbonisation.
     
  3. Pelouze el Fremy. Traitй de Chimie.
     
  4. Hermann, Grundzьge des Physiologie 5-te Auflage. 1877.
     
•  ³⁹⁾ Новейшие наблюдения Лёббока привели его к заключению, что труд некоторых муравьев может быть признан земледельческим. См. Revue Scientifique, 1878, № 25, стр. 544.
  
•  ⁴⁰⁾ См. Espinas, Societйs animales. Paris. 1877, стр. 43, 215 и др.
  
•  ⁴¹⁾ Espinas, l. с., стр. 273 и 289.
  
•  ⁴²⁾ Verdet. Thйorie mecanique de la chaleur. Paris. 1868. Т. II, стр. 246 и след.
  
•  ⁴³⁾ Hermann. Grundriss der Physiologie. 6-е издание. 1878, стр. 211.
  
•  ⁴⁴⁾ Hermann, l. с., стр. 215.
  
•  ⁴⁵⁾ Hermann, l. с., стр. 212—213.
  
•  ⁴⁶⁾ Cl. Bernard. Lecons sur les propriйtйs des tissus vivants, p. 157.
  
•  ⁴⁷⁾ Marey. Du mouvement dans les fonctions de la vie. Paris. 1878, стр. 205.
  
•  ⁴⁸⁾ Магеу, 1. с.. стр.. 219.
  
•  ⁴⁹⁾ Rosenthal. Les nerfs et les muscles. Paris, 1878, стр. 41—42.
  
•  ⁵⁰⁾ Hermann, 1. с., стр. 245.
  
•  ⁵¹⁾ Marey. La machine animale. Paris, 1873, стр. 66.
  
•  ⁵²⁾ Marey. La machine animale, стр. 71.
  
•  ⁵³⁾ Archives gйnйrales de mйdecine. 1861, Janvier—Mai.
  
•  ⁵⁴⁾ Hermann, l. с., стр. 250.
  
•  ⁵⁵⁾ Pflьgers Archiv. 1878. XIV, стр. 59.
  
•  ⁵⁶⁾ E. Smith. Die Nahrungsmittel, 1873.
  
•  ⁵⁷⁾ Hermann, l. с., стр. 260—261.
  
•  ⁵⁸⁾ Schiff. Archives de physiologie. Т. II,. 1870.
  
•  ⁵⁹⁾ Byasson. Journal de pharmacie, 1867.
  
•  ⁶⁰⁾ Тэт, l. с., стр. 138.
  
•  ⁶¹⁾ Dictionnaire Encyclopйdique du XIX-me siиcle, Article Travail.
  
•  ⁶²⁾ Adam Smith. Recherches sur la nature et les causes de la richesse des nations. Collection des principaux йconomistes. T. V, стр. 1.
  
•  ⁶³⁾ Quesnay. Dialogue sur les travaux des artisans. Collection des principaux йconomistes. Physiocrates II, стр. 187—188.
  
•  ⁶⁴⁾ James Stuart. Principles of Politic. Econ. Edit. Dublin. T. I, стр. 116. Цитирован у Маркса. Капитал, стр. 122.
  
•  ⁶⁵⁾ Letourneau. Physiologie des passions. 2-me йdition. Paris. 1878, стр. 7.