Русский язык: забота о его сохранении,
забота о сохранении русской духовности
и российского образования

Понимание языка как деятельности, как работы духа, как органа мысли восходит к творчеству по философии языка В.Гумбольдта. Сами названия основных работ Потебни А.А. «Мысль и язык» (1862), «Язык и народность» (1913) свидетельствуют о его глубинном понимания роли языка как носителя смысловой самоидентификации бытия тем народом, который говорит на этом языке. Здесь Потебня А.А. продолжает традиции Буслаева Ф.И. и Афанасьева А.Н. Афанасьев А.Н. через раскрытия мифологическо-метафорической функции русского славянского языка, фактически уже показал этно-духовно-кодовую социо-интеллектно-генетическую функцию языка, если прибегнуть к последним теоретическим схемам социогенетики и учения об общественном интеллекте (1,2). «Всякий язык начинается с образования корней, или тех основных звуков, в которых первобытный человек обозначал свои впечатления, производимые на него предметами и явлениями природы; такие корни, представляющие собой безразличное начало и для имени, и для глагола, выражали не более как признаки, качества, общие для многих предметов к потому удобно прилагаемые для обозначения каждого из них. Возникшее понятие пластически обрисовывалось словом, как верным и метким эпитетом. Такое прямое, непосредственное отношение к звукам языка и после, долго живет в массе простого, необразованного населения», — писал Афанасьев А.Н. (3, С. 5-6). И далее: «После представленных нами исследований, мы вправе сказать, что духовная сторона человека, мир его убеждений и верований, в глубокой древности не были вполне свободным делом, а неизбежно подчинялись материальным условиям, лежавшим столько же в природе окружающих его предметов и явлений, сколько и в звуках родного языка. Слово человеческое, по мнению наших предков, наделено было властительною, чародейною и творческою силою..». (4, С.379-380).

Виталий Иванович Кодухов, безвременно погибший в апреле 1996 года, крупный русский современный филолог, член Петровской Академии Наук и Искусств, в своей последней книге (5) указывает на важность осмысления и развития категории «языковой личности», через которую, по нашей оценке, преломляется «движение» национально-этнического, передаваемого через язык, архетипа — носителя социального, культурного, этнического наследования, включая наследование коллективно-этнического «бессознательного». Он ссылается на Буслаева Ф.И. который в (6, с. 30) отмечал значение родного языка в формировании личности: «Родной язык так сросся с личностью каждого, что учить оному значит, вместе с тем, развивать и духовные способности учащегося». Подчеркнем — духовные способности учащегося. Здесь через язык, вернее, на уровне «языкового онтогенеза» личности, в котором, в соответствии с системогенетическим законом спиральной фрактальности системного времени, или обобщенным законом Геккеля, открытым автором (1,2), отражается «языковой филогенез» народа, этноса, включая языковую группу общности народов (наций); через единство языка, речи и мышления, происходит воспроизводство и концентрация в личности историко-духовного опыта всей Истории, приведшей к появлению данного конкретно-исторического и конкретно-этнического общества и личности. В личности через язык и жизнь в определенном языковом пространстве как бы формируется не только «поток его сознания», но и «этнический поток сознания и бессознательного». В этом проявляется роль языка как «социогенетического механизма на базе общественного интеллекта» в его интегративном, универсальном понимании (1,2), синтезирующем в себе механизмы культурного, языково-речемыслительного, этнического, социально-психологического и др. наследований. Индивидуальные интеллекты конкретных личностей, соединяют язык и речь в общественный интеллект, служат носителем потоков объективизации (деперсонализации)знаний (от индивидуального интеллекта к общественному интеллекту) и субъективизации знаний (от общественного интеллекта к индивидуальному интеллекту через семью, образование и др. социальные институты) (7). Выполняя эту функцию, язык единовременно как бы запечатлевает «историю общественного интеллекта», несет в себе «свертку» филогенетической спирали общественного интеллекта как коллективного разума, одновременно придавая ему национально-этническое измерение, измерение национальной коллективно-эмоциональной структуры. С этих позиций любой национальный язык предстает как «системоген» (а в нем и как «этноген»; и как «социоген»; и как «культуроген») народной души и духа, его совокупного интеллекта. Поэтому русский язык в историческом измерении неотделим от русской культуры, русской литературы, русской музыки и философии – как ее вершины, ее космогенного концентратора, — русского космизма. Глубинные истоки всех приобретений русской культуры – в богатстве, философской глубине, пластическом разнообразии, животворящей духовности русского языка. В величии русского языка (которое признают все филологи мира), отразилось величие русской истории — как истории народного духа, культуры, мысли и интеллекта. При этом автор использует понятие интеллекта как собирательного понятия, измерениями которого являются разум и душа (по Спинозе); дух (по Канту и Гегелю), и в котором проявляется функция управления, будущетворения, т.е. творчества будущего, потому что будущее творится творчеством.

Отметим, что, ставя так вопрос, автор становится на позицию отечественной научно-исторической традиции, восходящей к Данилевскому Н.Я., по которому славянское семейство народов образует самобытный культурно-исторический тип, однопорядковый с эллинизмом, латинством, европеизмом. Близкую позицию занял английский историк Дж.Тойнби, назвавший Россию самостоятельной цивилизацией.

При этом с новой силой встает вопрос о соотношении «западничества» и «почвенничества», но который в современных масштабах приобретает масштаб борьбы за выживание России в ближайшие годы, когда «западничество» в устах многих отечественных ученых и философов приобрело характер «смердяковщины» и, в общем, смысл отказа от отечественной истории, что означает — предательство своих предков, истории, культуры и языка. В мае 1991 г. состоялся советско-американский симпозиум в Гарварде, посвященный русской науке. Видные наши философы доказывали, что науки в России не было, и быть не могло потому, что она тысячу лет назад приняла православие (8). Мурад Ахундов в докладе говорил, что первородный грех русских совершен в Х в., когда была выбрана неправильная ветвь христианства; а затем в XIII в., когда русские «из идеологических соображений» отказались подчиниться прогрессивному ливонскому ордену, несущему «западный образ жизни, перестройку общества на основе немецких законов, и установление в деревне цивилизованной земельной ренты» (8, с. 13). Вот до чего договорились «друзья русского народа» (по Ахундову М.), даже не собираясь вспоминать, что на основе тех же «немецких законов» был уничтожен славянский народ прусов, давший свое историческое название немцам, проживавшим на их земле почти 700 лет до победы в Великой Отечественной войне. Поставлена под сомнение вся деятельность великого русского полководца и государственного деятеля Александра Невского. Прав В.П.Кожевников, который по этому поводу резюмирует: «Невольно вспоминается образ Смердякова у Ф.М.Достоевского — под французом бы ходили, очень культурная нация. Примечателен в этом отношении и популярный анекдот интеллектуалов (совершивших «демократическую» — капиталистическую революцию в России в 1991-1993 гг. поставивших ее на край гибели, — С.А.). Ветеран спрашивает, какое пиво привезли, ему в ответ: — Ты, дед, хорошо на фронте воевал? — Хорошо, — и показывает на медали. — Ну и дурак. Если б хуже воевал, пили бы сейчас баварское пиво» (8, с. 13). А.С.Пушкин по поводу такого «смердяковского» западничества, да еще из уст лиц нерусской национальности, говорил, что нельзя прощать «клеветников России», особенно ту категорию людей, которая в ответ на «русскую ласку» способна «клеветать на русский характер, на лучших сограждан и, не довольствуясь современниками, издеваться над гробами праотцев». И что удивительно, ведь эти же «ахундовы» не издеваются над «гробами» своих национальных праотцев, и не считают, что их народы сделали ошибку, не приняв католическую религию в немецкой упаковке, а вот о «первородном грехе русских» обязательно надо сказать, раз они сами не понимают.

Происходит наступление «западников» на само понятие русского народа». Многие отказывают ему даже в русскости. Вводятся в оборот легенды, что русского народа нет, что есть некое разнородное полиэтническое сообщество, объединяемое понятием «русские», наподобие того, как под понятием «американцы» объединяются все живущие в США. Выдающийся русский антрополог Башмаков А.А. установил, что в рамках русского этногенеза произошел расовый синтез, включивший в себя все основные народности на территории России. По его оценке получилось органическое «единообразие в различии». Другие расы эту задачу синтеза пока не смогли решить. «Русский народ, — писал он, — славянский по своему языку, смешанный по крови и по множественной наследственности роднящей его со всеми расами, сменявшими друг друга на русской равнине; представляет собой в настоящее время некую однородность, ярко выраженную в черепоизмерительных данных и весьма ограниченную в объеме уклонений от центрального и среднего типа, представляемой им расы. В противоположность тому, что все воображают, – что русская однородность есть самая установившаяся и самая ярко выраженная во всей Европе» (8, с. 21). Американские антропологи высчитали, что вариации в строении черепа у населения России не превышают и 5-ти пунктов на 100, тогда как французское население варьирует в пределах 9-ти пунктов, а итальянское — в пределах 14-ти пунктов. В институте общей генетики Российской академии наук, создан электронный атлас генофонда СССР. Ученые утверждают генетическую общность населявших его народов, их единый код (8, с. 21), что подтверждает вывод Гумилева, о складывающемся российском суперэтносе.

Русский язык явился культурным «скрепом» этого синтеза русской нации на евразийском континенте, одновременно «впитывая» в себя определенные «словарные потоки», «потоки оценок обычаев» всех народов, участвовавших в этом синтезе и одновременно сохраняя древнюю русско-славянскую основу. Общинный характер социокультурного генотипа, определившийся не только национально-этническими доминантами тяготения к общинности, но и жестоким характером истории, суровыми климатическими условиями жизни, «рискованным» земледелием, отразился в эмоциональном строе русского языка. Филологи отмечают, такую особенность русского языка по сравнению с европейскими, как наличие в нем до 40 % оценочных слов, в то время как в немецком их присутствует 14 %, а в английском около 9 %. При этом никто не задумывается, что именно эта особенность русского языка и есть отражение в нем общинности бытия русского народа, индивидуализма его духа, соборности; переходящих в эмоциональную структуру языка. Причем эта особенность не есть ни недостаток, ни преимущество, а его онтологическая особенность как отражение «исторической онтологии» русскости: языка, культуры, духа, нации, этноса; в которую входит «онтология соборности», определяющая примат духовного над материальным.

Идет наступление против русскости, против самосознания русского народа, против его истории, то есть идет дегероизация его культуры и истории.

Здесь к оценке Ахундова (приведенной выше), можно добавить такие «смердяковские» по генезису, уничижительные для русского человека и русской культуры, оценки как:

• — «оценки-обвинения в антисемитизме» Аб Мише по отношению к Гоголю, Пестелю, Пушкину, Достоевскому, Аксакову;
• — оценки А.Гениса, обвинившего всю русскую культуру в том, что она, попав в капкан истории, осуждена решать уже решенные вопросы (подумайте, каково самомнение «западника» о решенности вопросов бытия; русским остается только учиться у Запада, «как жить» — отказавшись от своей культуры);
• — оценки М.Мамардашвили, «грузинского Сократа», который назвал Достоевского «глупцом, идиотом», когда тот переходит «на уровень рефлексии», и который, резонируя с Генисом, обвиняет русскую культуру в том, что она несет на себе печать «крушения Просвещения и Евангелия в России» (не видя, что как раз крушение Евангелия происходит в Европе и США вследствие культа «золотого тельца» и исповедования принципа Гоббса «войны всех против всех», ведущего к роботизации западного человека под прессом духа Рынка и Капитала);
• — оценки, рожденные многими попытками дегероизации отечественной истории в учебниках для школ, через замалчивание духа и великих деяний наших полководцев, таких как Александр Невский, Румянцев, Суворов, Кутузов, Брусилов, Жуков, Василевский и др., или через уменьшение их заслуг, попытки очернить некоторые стороны их жизни.

Ряд аналитических исследований автора, по этому вопросу представлен в (7, 9, 10).

Именно «западничество» «смердяковского» типа служит духовным основанием «агрессии» против русского языка, ведущейся по многим направлениям. При этом автор, в рамках разрабатываемой им концепции социальной вирусологии, (II) склонен считать, что эта «агрессия» является не только неким «стихийным», «неосознанным» следствием оголтелого западничества значительной части интеллигенции, в первую очередь, Москвы и Санкт-Петербурга, работников телевидения и радио, политиков; но и продуманной стратегии идеологов стран — геополитических противников России, идеологов современного силового мондиализма, сосредоточившихся в определенных структурах США и, частично, Западной Европы.

К этим направлениям «агрессии» относятся:

• 1) Перемещение преподавания грамматики русского языка в начальную школу, что определило массовую «грамматическую неграмотность» по русскому языку в российской школе.
• 2) Ограничение длительности преподавания русского языка в школе только 9 классом, в то время как возросла необходимость преподавания русского языка как государственного языка России, языка межэтнического общения, не только в 10-11-х классах, но и на всех курсах высшей школы, т.е. необходимость перехода к непрерывному обучению русскому языку в средней и высшей школах, как это уже сделано в США, Франции и ряде других стран.
• 3) Упрощение языка и речи в средствах массовой информации, засорение языка на телевидении и радио, в кино — молодежными, профессиональными, блатными «сленгами», «англицизмами — американизмами» и т.п.
• 4) Доминанта в уличной рекламе больших городов России (особенно в Москве и Санкт-Петербурге) — рекламы на английском языке.
• 5) Агрессия английского языка, часто в американском варианте, через компьютеризацию управления и быта, при которой контакт машины с пользователем происходит на английском языке (вопрос о русской адаптации интерфейса персональных машин даже не поставлен, хотя бы как требование к импортируемым партиям машин).
• 6) Расчленение в преподавании русского языка и русской литературы, исчезновение понятия «русской словесности» — как понятия, объединяющего русский язык и литературу.
• 7) Проведение многих международных конференций в России только на английском языке, что свидетельствует об отсутствии в духовном пространстве России даже потребности в защите русского языка; гордости за русский язык со стороны интеллигенции, то есть об отсутствии чувства, каким была славна русская интеллигенция XIX века (Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Толстой и др.).

Как следует из вышеизложенного, защита русского языка, есть защита самого русского народа, русской «языковой личности», их будущего, это есть защита и его истории, и его культуры, и его духа. Поэтому защита, русского языка и должна стать делом всего народа, делом всей культуры, делом государственной, патриотически-ориентированной политики. Необходим закон защиты русского языка как государственного языка России, аналогично закону Тубона во Франции. Необходим пересмотр отношения к русскому языку в образовательной политике России. Гуманизация и гуманитаризация российского образования останется фальшью, если не будет осознанна проблема образования русскому языку как ядровая проблема этих процессов.

Логика такой постановки вопроса следует из изложенного.

Таким образом, образование русскому языку на фоне кризиса, в обращении русского языка, кризиса соблюдения нормы разговорного языка, перерастающего (по некоторым признакам) в катастрофу, становится центральной проблемой качества образования, социальных норм качества образования, содержания государственных образовательных стандартов.

Главнейшим механизмом защиты русского языка становятся проблема повышения языковой грамотности в области русского языка по отношению ко всему населению. Фарисейство многих официальных языковых программ состоит в том, что в них языковая грамотность в своих смысловых акцентах как бы «размазывается», грамотность в области иностранных языков, приравниваемая грамотности по русскому языку; исчезает доминанта, связанная с тем, что русский язык — базис формирования всей личности; ее бессознательного, психического богатства, гармонизации сознательного и бессознательного; базис восприятия многоцветья в чувствах и образах русской культуры. Фактически вопрос стоит о сохранении сложившегося качества российского образования и российской культуры, возрождения и развития традиций русской словесности, получивших мощное развитие в XIX веке и в первой половине XX века. Нужна специальная Федеральная программа по сохранению и развитию русского языка и образования по русской словесности, без которой немыслима ни одна программа по гуманизации и гуманитаризации российской школы.

1. Субетто А.И. Общественный интеллект: социогенетические механизмы развития и выживания // Философско-методологические основания и начала теории общественного интеллекта / Диссертация в виде научного доклада на соискание ученой степени д.ф.н. — Н.-Новгород: НГАСА, 1995, 57 с.
2. Субетто А.И. Социогенетика: системогенетика, общественный интеллект, образовательная генетика и мировое развитие. — М.: Исследовательский центр проблем качества подготовки специалистов, 1994, 167 с.
3. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу, т. 1. — М.: Современный писатель, 1995, 416 с.
4. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу, т. 3. — М.: Современный писатель, 1995, 416 с.
5. Кодухов В.И. Психологические направление в языкознании и преподавании русского языка // Под редакцией Мищенко А.И. — Ишим: Полиграфия, 1993, 323 с.
6. Буслаев Ф.И. Преподавание отечественного языка. — М.: Просвещение, 1992.
7. Субетто А.И. Проблемы фундаментализации и источников содержания высшего образования. — М. — Кострома: Исследоват. центр, КГПУ им. Н.А.Некрасова, 1995, 332 с.
8. Кожевников В.П. Теория русской культуры. Проблемные лекции. — Н.- Новгород: Общероссийская академия человековедения. Петровская академия наук и искусств, 1995, 196 с.
9. Субетто А.И. Анатомия и генезис измены по отношению к памяти о Великой Отечественной войне (1941-1945 гг.) со стороны определенной части интеллигенции и политиков в России // образование и социальное развитие региона. – Барнаул, 1, 1996, С. 106-116.
10. Субетто А.И. Что делать? Русская духовность как основание поиска ответа на вечный русский вопрос и выживание российской цивилизации в XXI веке // III-я научная сессия научного совета Петровской академии наук и искусств по программам образования.