Напечатать документ Послать нам письмо Сохранить документ Форумы сайта Вернуться к предыдущей
АКАДЕМИЯ ТРИНИТАРИЗМА На главную страницу
Дискуссии — Наука

Субетто А.И.
Введение в философию экономики и экономической науки. На базе какой философии формировать философию экономики и экономической науки?
Oб авторе
Как было показано ранее, философская рефлексия над проблемами экономики и экономической науки в конце ХХ века требует в свою очередь методологической рефлексии внутри себя! Рефлексия над методом философско-экономической рефлексии!
Возникает вопрос: на каких основаниях строить такую рефлексию? Ответ на этот вопрос лежит за «пределами» «вкусовой» логики, которая всегда приводит к плюрализму и к полипарадигмальности с известным афоризмом: «О вкусах не спорят». Поэтому и образуется научно — «тусовочная» логика апелляции к плюрализму как логика претензии философствовать так как хочется, а вернее как диктуют экономические интересы апологетирования существующего строя.
В первой статье показано, что научная позиция во взгляде на будущее человечества в настоящее время формируется в диалектике двух Логик с большой буквы – Внутренней Логики Социального Развития (ВЛСР) и Большой Логики Социоприродной Эволюции (БЛСЭ). Особенность исторического момента состоит в том, что в отличие от всей Истории от ее начала и до начала ХХ века, для которой вопрос о выживании человечества как целого не стоял и доминирующей была ВЛСР, ХХ век как век энергетической цивилизации и одновременно энергетического скачка в мирохозяйствовании поставил вопрос экологического выживания человечества на передний план. По В. П. Казначееву сформировалась «диктатура лимитов природы» [В. П. Казначеев, 1996], которая в нашей оценке, формирует экологическую тотальность логики императивов по отношению к социально-экономическому развитию любых человеческих обществ на Земле и человечества в целом. Сама «диктатура лимитов природы» в конце ХХ века реализуется в контексте первой фазы Глобальной Экологической Катастрофы в моей оценке (ее содержание, логика развития, концептуальные выводы рассмотрены мною в ряде монографий последнего десятилетия), что явилось отражением наступивших Пределов всем прежним основаниям, системам ценностей и механизмам цивилизационного развития, а значит, — и механизмам социального и экономического развития человечества [А. И. Субетто, 1994, 1997, 1999, 2000; С. И. Григорьев, А. И. Субетто, 2000].
«Диктатура лимитов природы» [Казначеев, 1996] есть другое выражение наступивших Пределов прежним основаниям Внутренней Логики Социального Развития (ВЛСР), т.е. Пределов рыночно-капиталистической, «стихийной», либеральной логике развития человечества. Это означает, что экономика перестала быть самодостаточной экономикой, как она привычно трактуется в парадигме западной теоретико-экономической мысли, «экономикой-для-себя» (или «внутри себя»), становится экологически открытой и соответственно экологически зависимой экономикой, вынужденной развиваться в пространстве тотального воздействия императивов Большой Логики Социоприродной Эволюции (БЛСЭ).
Взаимодействие экономических систем странового уровня с императивами БЛСЭ навязывает экономическому развитию стран мира и человечества в целом императивы, обращенные к экономике, - императивы экологического обобществления собственности, капитала и управления, мобилизации экономических ресурсов, управления ресурсами, усиления планово-управляющего начала, причем не столько на тактическом, сколько на стратегическом горизонтах упреждения. В этих условиях философская рефлексия не затрагивающая проблем экономической и социальной онтологии обречена на «поражение», т.е. на свою неадекватность императивам БЛСЭ.
Философия экономики и экономической науки должна быть сама построена корректно, т.е. с учетом той «революции Неклассичности», которая происходит и которая направлена на становление Тотальной Неклассичности будущего бытия человечества1, которая и есть управляемая социоприродная (и, следовательно, и социально-экономическая) эволюция на базе общественного интеллекта и образовательного общества [А. И. Субетто, 1994-2000]. Атрибут «тотальная» имеет здесь смысл, связанный со свойством всеобщности «неклассичности». Она становится характеристикой всех сфер человеческого Бытия, в том числе науки, философии, культуры, искусства, экономики, социума, и, наконец, самого человека.
Иными словами, неклассическая экономическая наука должна опираться на Неклассическую философию.
Категория Неклассичности претерпевает бурную эволюцию. Меняется само содержание неклассичности. Возникнув как символ революции в основаниях физики, в первую очередь связанный с принципом дополнительности Н. Бора, затем с Космологическими Антропными принципами, с синергетикой, категория Неклассичности всем больше приобретает содержание происходящей революции в основаниях цивилизационного развития, в основаниях человеческого Бытия как такового.
Центральным местом в Тотальной Неклассичности выступает новый человекоцентризм Бытия, в котором человек начинает нести Ответственность за динамику социоприродной гармонии, берет на себя Ответственность за управление этой динамикой.
Р. С. Карпинская ставит вопрос о взаимопереходах онтологической человекоразмерности в человекоразмерную онтологию, и наоборот [Карпинская Р. С. и др., 1995, с. 97]. Иными словами, если воспользоваться этими понятиями Р. С. Карпинской, то новый, неклассический человекоцентризм Бытия есть такая человекоразмерная онтология, в которой только и только реализуется управляемая социоприродная эволюция. Это означает, что принцип управляемости становится ведущим принципом Неклассичности, приобретая, в свою очередь, неклассическое содержание в результате взаимодействия с расширенной системой «принципов Дополнительности или Дополнения», Антропных принципов, с принципом единства Истины, Добра и Красоты.
Следует согласиться с Р. С. Карпинской, И. К. Лисеевым, А. П. Огурцовым в их оценке, что на протяжении веков истории описательные и объясняющие функции науки казались в основном достаточными. «Рекомендательная, т.е. ведущая к управлению, роль стала значительной и особенно ценимой лишь с середины нашего века и даже позже» (выдел. мною, С. А.) [Р. С. Карпинская и др., 1995, с. 82]. Однако, здесь только намечен тезис о науке как об управляющей силе, который требует своей фундаментальной развернутости, как части содержания Тотальной неклассичности будущего бытия человечества. Управляемость как «стержневое» понятие императива выживаемости человечества в XXI веке не укореняется в Бытии, если наука, как центральной компонент общественного интеллекта, не превращается в силу управления. При этом, имеется в виду не управление на уровне частных субъектов, а именно на уровне отдельных обществ в целом и человечества в целом, на уровне Истории человечества. Вопрос о превращении науки в силу управления Историей впервые научно раскрыт Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом. Неслучайно, Роже Гароди обращает наше внимание на то, что Маркс был первым, кто управление будущим пытался поставить на научную основу, т.е. закрепить за обществом и наукой (которой это общество вооружено) прерогативу исторической инициативы [«Роже Гароди…», 1990].
Данный императив обращен и к экономической науке. Но именно экономический либерализм «воюет» на протяжении XX века с марксизмом по этому вопросу, считая, что человек не должен вмешиваться в ход Истории, уповая на Божественный Логос, т.е. Бога, как на единственного субъекта Истории (в соответствии с христианской эсхатологией). М. Фридман, Ф. А. Хайек, Дж. Тойнби, З. Бжезинский и другие мыслители либерального направления отвергают сам принцип возможности не только управления Историей (без которого невозможно управление социоприродной эволюцией и значит реализация императива выживаемости человечества в XXI веке), но и управление социально-экономическими процессами на уровне государства. Либеральный принцип свободы противостоит принципу управляемости. При этом принцип индивидуальной свободы по Ф. А. Хайеку базируется на невежестве. «Ценность индивидуальной свободы основана, прежде всего, на признании неизбежного нашего невежества, т.е. того, что наибольшее число факторов, от которых зависит реализация наших целей, нам неизвестно. Свобода имеет смысл только тогда, когда есть место непредсказуемому. Именно из принципиальной неопределенности возникают возможности для достижения наших целей. Любой из нас знает, в сущности немного, поэтому мы обязаны доверять множеству оспаривающих друг друга независимых сил. Так появляется на свет то, что мы в действительности хотели, то, о чем прежде рождения мы знать не могли», — пишет Фридрих А. Хайек (1999, с. 48) (выдел. мною, С. А.). Итак, да здравствует неведение, да здравствует хаос, да здравствует стихийно-рыночные силы развития, которым мы должны довериться ради сохранения своей индивидуальной свободы. Доверься «множеству оспаривающих друг друга независимых сил» и ты сохранишь свободу и снимешь с себя ответственность за будущее! Ведь «не ведаем, что творим ».Либералы культивируют «бессознательное Истории» (по Гегелю), для того, чтобы не отвечать за социальный выбор, экономическое развитие, за последствия от ошибок.
Но как я показал, такая форма социальной и экономической либеральной ментальности оказалась под «критикой» сущностных сил Бытия, не подчиненных человеку, – гомеостатических механизмов Биосферы и Земли как суперорганизмов. «Либерал» (и социальный, и экономический) неожиданно столкнулся с «организационными силами» природы, не принимающими деструктивный характер для Природы рыночно-капиталистических, либеральных форм хозяйствования. В этом драма и трагедия современной ментальности рыночно-капиталистической цивилизации Запада, а вместе с этой драмой и трагедией ментальности Запада – драма и трагедия общественных наук, а в их системе – драма и трагедия экономической науки в ее либерально-рыночной парадигме, нашедшей наиболее полное завершение (в своей логике) в монетаризме (у истоков которого стоит М. Фридман).
«Революция неклассичности», в том числе Синтетическая Цивилизационная Революция, имеет своей направленностью преодоление сложившего либерального утопизма в форме социально-атомарной модели общества и теоретического дискурса на базе этой модели.
Взгляд на структуру философии как единого комплекса научных знаний, обеспечивающих синтез единой картины мира, за последние 200 лет претерпели значительную эволюцию.
Еще в конце XVIII века по Вольфу философия трактовалась как метафизика, состоящая из 4-х основных разделов: онтологии, теологии, космологии и психологии.
Отечественная философия советского периода, исходящая из диалектического материализма как базиса марксистской философии, считала, что «диалектический материализм критически переосмыслил философскую борьбу вокруг науки и показал, что проблема онтологии не имела и не имеет самостоятельного значения, что нельзя останавливаться на абстрактной паре «бытие» и «мышление», пусть даже рассмотренных в их взаимодействии и единстве» [«Онтология», 1967, с. 142]. Поэтому отечественная философия развивалась при примате гносеологизма. Она приняла форму гносеологической философии на основе ленинского принципа совпадения (единства) диалектики, логики и теории познания. Возник принцип примата гносеологии, в котором основным вопросом философии считался вопрос соотношения сознания и бытия (что первично: сознание или бытие?). В этих рамках возникало двухчастное представление о структуре философии как единства двух составляющих – онтологии и гносеологии. На базе данного представления В. М. Розин предложил два типа синтеза знаний в науке – онтологический и методологический [«Познание и проектирование», 1985].
Шестидесятые годы в отечественной философии начинает активно разрабатываться аксиология – учение о ценностях, о формах ценностного освоения человеком мира (от греческого слова аксиа – ценность). Активную роль в разработке данного, третьего, структурного подразделения философии сыграли такие философы как В. П. Тугаринов, О. Г. Дробницкий, В. А. Василенко, В. Ф. Сержантов, А. Т. Москаленко, А. А. Ивин, И. Нарский и другие. Если И. Нарский разделял категории ценности и полезности, относя к содержанию категории ценности только социальные идеалы, то уже А. Т. Москаленко, В. Ф. Сержантов указывали, что представление о системах ценностей будет неадекватным, если не учитывать, что ее «существенный компонент образуют материальных ценности», принимающие «вид орудий и средств потребления» [А. Т. Москаленко, В. Ф. Сержантов, 1984; И. Нарский, 1984]. В моих работах 1987-1994 гг. аксиология вошла неотъемлемой частью в философию качества, теорию качества и квалиметрию [А. И. Субетто, 1987, 1991, 1994].
Развитие аксиологии во второй половине ХХ века позволила поставить вопрос о трехчастном строении философии в форме трио триединства онтологии, гносеологии и аксиологии [А. И. Субетто, 1987].
В последние годы на равноправное положение в форме 4-го компонента философии стала претендовать праксиология, восходящая к работам польского философа – экономиста Т. Котарбиньского (1975). Праксиология предстает как философия прагматизма, философия работы, деятельности человека, представляющая собой слой философского знания, непосредственно обращенный к философской рефлексии над проблемами практики человека.
Таким, образом, возникает 4-х-частное строение философии [А. И. Субетто, 1987, 1999]:


Рис. 1

При этом, по отношению к общественной практике они образуют «слои разного уровня абстракции», которые условно можно представить в форме «вертикали»:


Рис. 2.

В соответствии с 4-х частным строением философии мы получаем и 4-е основных типа синтеза научных знаний [А. И. Субетто, 1987]:
  • онтологический синтез;
  • методологический синтез;
  • аксиологический синтез;
  • прагматический или проблемноориентированный синтез.
Возврат к проблематике онтологии с отказом от чрезмерной доминанты гносеологизма в отечественной философии происходит в конце ХХ века. Это в значительной степени обусловлено как глобальным экологическим кризисом, возрастающей диктатурой лимитов природы, в том числе и «революцией Неклассичности», выдвинувшей на передний план «человекоразмерную онтологию», в которой сущее и должное претерпевают новый, онтологический синтез, аксиологизируя Бытие человека, поскольку Истина не является Истиной в полном смысле вне ее синтеза с Добром и Красотой. В этой Неклассической, аксиологизируя Бытие человека, поскольку Истина не является Истиной в полном смысле вне ее синтеза с Добром и Красотой, так и внутренней Логикой развития философии и науки. В этой Неклассической, аксиологической онтологии формируется представление относительности сложившегося деления на субъект и объект познания («субъект-объектные» отношения познания) в связи с расширением «принципов Дополнительности», «Антропных принципов». Иными словами, «в понимание онтологических оснований науки вводится человек не только как средство познания, но и как высшая ценность всего смысла познавательной деятельности» (по А. П. Огурцову) [Р. С. Карпинская и др., 1995, с. 93]. А. П. Огурцов прямо выносит философский вердикт: «…прежнее расчленение на субъект и объект познания, на внешний и внутренний мир не приемлемо» [Р. С. Карпинская и др., 1995, с. 93].
Феноменология в определенном смысле противостоит онтологии или, вернее, находится по отношению к ней в отношении дополнительности. Феноменология есть «движение» к сущности того или иного объекта от опыта, от эмпирии, включая не только рационалистические (логически «чистые») формы познания, но и интуитивные, на базе аналогий, метафор и мифов (в том смысле мифа, как его понимали А. Ф. Лосев и П. Фейерабенд).
Феноменология есть определенный тип философской рефлексии, абсолютизирующий «явление», «феномен». Г. В. Ф. Гегель создал «Феноменологию духа», в которой феноменологию связал с изучением «являющегося знания», «являющегося духа». Гегель подчеркивал, что «феноменология духа» как форма рефлексии разума имеет историко-генетический характер. В этой форме рефлексии прослеживается «подробная история образования самого сознания до уровня науки» [Гегель, 1992, с. 44]. В таком понимании, в моей оценке, гегелевская феноменология близка к концепции «эмпирических обобщений» в науке В. И. Вернадского [В. И. Вернадский, 1988, 1997]. Отмечу, что логика эмпирического обобщения по В. И. Вернадскому носит, также как и у Гегеля, историко-генетический (или в контексте системогенетики – системогенетический) характер. В данной аналогии между гегелевской феноменологией и концепцией эмпирических обобщений, которая, насколько известно, мною осуществлена впервые [А. И. Субетто, 1999], «гомологом» феномена выступает эмпирический факт, эмпирическая идея (поскольку при определенной интерпретации эмпирический факт, эмпирическая идея является «являющимся знанием», где знание «является» познающему субъекту через опыт, эксперимент).
Э. Гуссерль возвращается к категории феноменологии, придавая ей иное содержание в форме программы превращения философии в строгую науку с ее пониманием как «частого знания», свободного от любого психологизма [Э. Гуссерль, 1994]. «Феноменологическая философия» Гуссерля выступает как форма манифеста радикального позитивизма, пытающегося «очиститься» от любого субъективизма человека-наблюдателя, в конечном итоге от «субъектности науки». Это был манифест «внесубъектной науки». Это было восстание позитивизма именно против любых видов неклассичности, направленное на очищение философского и научного знания от присутствия «субъекта познания» или «наблюдателя». Это была попытка изгнания уже тогда, в начале ХХ века, проникающей неклассичности, «человекоразмерной онтологии» в систему философского знания и науки через доминанту логической строгости. Это была программа «панлогического» гносеологизма в философии [А. И. Субетто, 1999]. Со свойственным ему дерзновением, — отмечал Лев Шестов, — Гуссерль заявлял: «наше утверждение, что каждое субъективное выражение может быть заменено объективным, в сущности, говорит не о чем ином, как о безграничности человеческого разума» [Э. Гуссерль, 1994, с.44]. Данная гуссерлевская феноменология как программа рационализации науки и философии в ХХ веке потерпела фиаско. Без учета знаний о природе человека – наблюдателя (исследователя) знания остаются неадекватными реальности и, следовательно, частично или полностью неистинными по этой же причине. «Революция неклассичности», начавшаяся в конце ХХ века и несущая в себе смысл реантропизации мира, ставит вопрос о новой, Неклассической логике, учитывающей «принципы Дополнительности», «Антропные принципы» и «принцип управляемости» в их новой широкой интерпретации.
Гуссерлевская феноменология абсолютизировала феноменологическую науку в обществоведении как модельную, позитивистскую науку, сумевшую математизировать процедуры построения моделей, отвечающих на вопрос «как?», но ушедшую от поиска законов бытия предмета науки и, следовательно, от онтологии.
Если гуссерлевская линия генезиса феноменологии (от Гегеля) воплощает в себе линию на абсолютизацию «чистых» логических построений, которые позволили бы за «феноменами» увидеть сущность, онтологию, то параллельно с ней существовала и существует до сих пор другая линия генезиса, обращенная к неисчезающему существованию в науке и философии мифа, метафоры. Эта линия есть проявление антропоморфности научного знания, отражение особой роли интуиции в философском и научном познании.
«Являющееся знание» Гегеля уже несет в себе зародыши смысла знания, приходящего к человеку через интуицию. Мною в одной из работ указывалось, что «именно интуитивность определенного массива научных знаний, связанная с правополушарным, образно-художественным интеллектом, служит основанием размытости его границ, его неотделенности от других форм знания. Не здесь ли скрыт гносеологический источник мифологичности научных знаний, того их определенного свойства, на которые указывали А. Ф. Лосев, П. Фейерабенд…» [А. И. Субетто, 1995, с. 67] Фейерабенд отмечает, что «… Наука гораздо ближе к мифу…» [Цит. По: Т. Кун, 1976, с. 450]. А. Ф. Лосев в «Диалектике мифа» прямо указывал на существование мифа в самой науке, на ее построение по законам мифа.
Феноменология в определенной мере несет на себе «ответ» мифологического освоения мира человеком.
В. В. Налимов вводит понятие научной метафоры, через средства которой осуществляется реализация научной интуиции. На вопрос «что означает быть научным в науке?» он отвечает: «Мне представляется, что быть научным – это быть метафоричным: способным создавать плодотворные метафоры, возбуждающие воображение и тем самым расширяющие наше взаимодействие с миром. И действительно: с развитием науки увеличивается степень метафоричности ее гипотез» [В. В. Налимов, 1989, с.21]. Фактически В. В. налимов провозгласил манифест построения нового типа феноменологии, в которой «феномены», с которыми сталкивается субъект связаны как с «семантической Вселенной», так и с его собственным «бессознательным» как эволюционной памятью внутри его самого [А, И. Субетто, 1997, 1999].
Таким образом, феноменология находится в отношении дополнительности к онтологии. Онтология и феноменология демонстрируют встречные логики, дополняя друг друга [А. И. Субетто, 1999].
Исходя из изложенного, мы получаем следующую форму представления о строении философии:


Рис. 3

Данная структура философии является «ключом» к предлагаемому пониманию философии экономики и экономической науки.
Философия экономики и экономической науки включает в себя:
  • экономическую онтологию;
  • экономическую гносеологию;
  • экономическую аксиологию;
  • экономическую праксиологию;
  • экономическую феноменологию.

Экономическая онтология обращена к проблеме экономической сущности человеческого бытия, которая раскрывается через категорию закона. Экономическая онтология в экономической науке формируется тогда и только тогда, когда философско-экономическая рефлексия апеллирует к категории закона.
Здесь следует остановиться на атрибуте «экономическая». Когда мы пишем об экономике, что мы имеем в виду? Известны взгляды Ю. М. Осипова, В. Л. Иноземцова, в которых экономика связывается только с товарно-рыночным хозяйством. Следуя К. Марксу, они выделяют три главных формационных цикла: доэкономический, экономический и постэкономический. Экономическую формацию Ю. М. Осипов отождествляет с вводимым им понятием экономической цивилизации.
В этой логике категория экономики увязывается с товарно-денежной формой хозяйствования, в которой господствует закон стоимости. По Ю. М. Осипову экономика эксплицируется следующей системой тождеств (Я их формулирую по [«Экономическая теория…», 1996, с. 15-19]):
  1. экономика є стоимость;
  2. экономика є стоимостное хозяйствование;
  3. экономика є рыночная экономика;
  4. экономика є конкурентное хозяйствование.
«Всякая экономическая система – обязательно рыночная система», — отмечает Ю. М. Осипов [«Экономическая теория…», 1996, с. 19]. При этом, он тут же делает оговорку, что данная характеристика относительна и не является фундаментальной, уступая приоритет стоимостной характеризации экономики.
В то же время, исходя из экологической логики развития человеческой цивилизации, Ю. М. Осипов ставит вопрос о закате экономической цивилизации и начинающемся становлении пост-экономической цивилизации, которое он связывает с технологизацией и информатизацией экономики, со становлением технолого-информационного общества.
Поэтому по Ю. М. Осипову экономика есть частный случай хозяйства, а именно стоимостное хозяйство.
В несколько другой логике рассуждает С. Г. Кара-Мурза, апеллируя к аристотелевской дихотомии хозяйства. Здесь появляются другие типы тождеств (по Аристотелю) (см. [«Экономическая теория…», 1996, с. 25]):
  1. экономика є ведение дома, которое не обязательно сопряжено с движением денег;
  2. экономика є хримастика, нацеленная на накопление богатства.
При этом он показывает, что политэкономия появилась и развивалась как наука об экономике во втором смысле.
Заканчивая этот краткий экскурс, позиции которого будут осмыслены в последующем, подчеркну, что в контексте философии экономики и экономической науки ставится тождество между экономикой и хозяйством. Иными словами, экономика может быть рыночной и нерыночной, стоимостной и нестоимостной, конкурентной и кооперативной, капиталистической и социалистической, плановой и стихийной. В этом случае «экономическая цивилизация» или «экономическая формация» могут быть названы: «стоимостная экономическая цивилизация» или «стоимостная экономическая формация». В таком контексте атрибут «экономическая» и атрибут «хозяйствования» являются синонимами.
Иными словами, экономическая онтология есть социальная онтология, раскрываемая через отношения хозяйствования и природопользования.Она изучает экономическое Бытие человека и общества (как совокупного человека), которое раскрывается как воспроизводство систем жизнеобеспечения на основе природопользования (энерго-материального и информационного взаимодействия человека и общества с окружающим миром, универсумом). Отмечу заодно, что дискуссия об универсальности экономических законов и соответственно универсальности политэкономии на протяжении более чем 200 лет, воспроизводящая имплицитно диалектику всеобщего, общего, особенного и единичного в контексте экономической онтологии, не потеряла своей актуальности. Наоборот, она является важнейшим моментом экономической онтологии. В. Т. Рязанов, раскрывая историю этой проблемы, ставит вопрос об условности применения категории «закон» [«Экономическая теория…», 1996, с. 197]. В моей оценке, вопрос имеет смысл в другой «плоскости» анализа: анализа типов и модусов экономических законов, особенностей их проявления в экономике мира и в страновых (локально цивилизационных) экономических системах.
Экономическая гносеология призвана раскрыть особенности методологии познания экономической реальности (экономического бытия). В этом разделе философии экономики и экономической науки происходит уточнение гносеологического инструментария в экономике, принципов экономического познания (например, принципа единства исторического и логического в познании, принцип монизма, принцип взаимодействия диалектической и формальной логик и т.п.), особенностей применения диалектического метода, категории противоречия и т.д. «Революция Неклассичности» выдвинула проблему Наблюдателя [А. И. Субетто, 1995], в том числе (в моей оценке) в контексте философии экономической науки вопрос о принципе Большого Антропно-экономического Дополнения, как важнейшем принципе Неклассической экономической науки (Неклассической экономики).
Экономическая гносеология не только излучает формы экономического познания, основания экономического дискурса, особенности экономического мышления, но и выполняет функцию критики оснований экономической рефлексии в теоретических системах представителей тех или иных научных экономических школ.
Экономическая аксиология изучает экономические ценности, проблемы общественной и прагматической полезностей, отражения экономических интересов в экономико-ценностных отношениях. К экономическим ценностям относятся стоимость, потребительная стоимость, полезность, эффективность и другие. Экономическое бытие пронизано ценностными отношениями. Оно есть аксиологизированное бытие.
Эта особенность экономического бытия приводит к попыткам его редукции только к ценностям, например, к бытию стоимости. Пример – программа построения новой экономической теории, предложенная Ю. М. Осиповым [«Экономическая теория…», 1996; «Теоретическая экономия…», 2000]. В этой программе фундаментом новой экономической науки должна стать стоимость (которая трансцендента и только трансцендента). Стоимость есть экономическая ценность, регулирующая меновые отношения. Она и появляется вместе с меновыми отношениями. Поэтому, как ценность, она является атрибутом вещи или товара, а не в коем случае не вещью или товаром. Этот атрибут придает им системно-социальное качество, он преломляет через себя все множество отношений в экономической системе. Поэтому фраза «у стоимости нет никакой »вещной« субстанции«, использованная Ю. М. Осиповым в своих аргументациях не нуждается в комментариях. Она и не является «вещной субстанцией», потому что она ценность, экономическая ценность или, что тоже самое, ценность, проявляющаяся в экономических отношениях.
Экономическая аксиология в конце ХХ века связана с «экономикой качества», с квалиметрией хозяйственных систем, с теорией исчисления эффективности как меры качества экономических систем и процессов, с квалиметрией жизни и другими направлениями аксиологии качества [А. И. Субетто, 1990, 1991, 1993, 1999].
Экономическая праксиология есть философское направление, исследующее прагматику в системе экономических отношений. Она раскрывает статусность и особенности процедурного знания в экономике. Проблемы экономической праксиологии отражают не только источники проблем конкретной экономики, форм их решения, но также и их место во взаимодействии с модусами экономического бытия, отражающими более глубинные, сущностные процессы социально-экономического развития.
В экономической праксиологии на передний план выходят проблемы экономических теорий нижнего ранга, связанных с организационными формами, региональной спецификой, оргпроектированием, научной организацией труда, его стимулированием и т.п.
Экономическая феноменология представляет собой философскую рефлексию над особенностями организации современного экономического знания. Для многих западных экономических школ, в том числе «экономикса» как определенной парадигмы организации экономического знания, стал характерным культ феноменологизма. В. В. Радаев отмечает в статье «О развитии и роли теории в условиях переходной экономики», что в экономике возросла роль математического формализма в ущерб содержательно-исторической стороне экономического анализа [«Экономическая теория…», 1996, с. 149]. Пренебрежение историко-генетическим аспектом экономической теории и есть характерная черта феноменологизма. Его происхождение связано с доминированием позитивистских и неопозитивистских схем познания в «западно-экономических школах мышления» с их отказом от «историцизма» (К. Поппер), диалектики и абсолютизацией формальных логик научного дискурса.
Культ феноменологии в экономической науке либерального и неолиберального направлений есть отражение той «трусливости» экономической науки Запада, которая связана с боязнью вскрыть реальную, онтологическую логику развития человечества, поскольку эта логика несет смертный приговор не только капитализму и неокапитализму, но всей рыночной форме организации хозяйства человечества.

Таким образом, можно подвести следующие итоги нашего анализа.

1. Философия экономики и экономической науки в конце ХХ века может быть только Неклассической философией. Тотальная Неклассичность будущего бытия человечества в своем современном становлении «объемлет» все сферы жизни человека и человечества, в том числе все «блоки» научного знания. Поэтому вместе со становлением Неклассической философии происходит становление Неклассической экономической науки. Возникает «образ» Неклассической философии Неклассической экономики.
Подчеркну еще раз, что используемая категория Неклассичности абсолютно не связана с такой логикой: что, дескать, была классическая экономика (например, экономика Смита, Рикардо, Маркса), а пришедшая ей на смену экономика Кейнса или монетарная экономика М. Фридмана, теоретические построения «экономикса» относятся к неклассической. Так, например, рассуждает Ю. М. Осипов и ряд других отечественных экономистов. На самом деле онтолого-ориентированные экономические теоретические системы, характерные для Смита, Рикардо, Маркса, сменились феноменолого-ориентированными экономическими системами Кейнса, Фридмана, Хайека и других. Ю. М. Осипов так определяет современную теоретическо-экономическую «картину». «На сегодня как мне представляется, мы имеем следующую картину в теоретической экономии:
  • отход от классики на задний план в сферу истории экономической мысли;
  • достаточное забвение идеи стоимости и почти полное отсутствие нового разрешения проблемы стоимости;
  • преобладание феномено-событийной интерпретации предмета экономической науки;
  • резкое ослабление мировоззренческого, философского, социологического, исторического подходов и не менее резкое усиление прагматического, функционального, математического, механистического подходов к рассмотрению экономической теории и формированию ее содержания» [«Экономическая теория…», 1996, с. 10].
С позиций того содержания «революции Неклассичности», которое было раскрыто выше, такая смена акцентов в экономических теориях не есть «движение» экономической науки в сторону ее Неклассичности. Как я показал, «революция Неклассичности» в эволюции корпуса знаний на протяжении ХХ века направлена на повышение истинности научных знаний через учет знаний о «человеке-наблюдателе», законов его развития на основе «принципов Дополнения». Критерии Красоты, т.е. Гармонии, и Добра, т.е. Должного, связанного с «императивом выживаемости», через указанные «принципы Дополнения» корректируют научные результаты, придают им большую адекватность реалиям (Бытию).
Процесс, который фиксирует Ю. М. Осипов, имеет «обратную направленность» с отказом от поиска законов и онтолого-ориентированного экономического дискурса. Рост доминанты прагматизма в теоретико-экономическом дискурсе выражает собой «шаг назад», от онтологической статусности экономической науки к феноменологической (и соответственно к росту ее своеобразной модельной-игровой виртуальности).
Парадигма Неклассической философии и Неклассической экономики направлена именно против этого феноменологического ухода экономической науки от поиска ответов на императивы Большой Логики Социоприродной Эволюции (БЛСЭ) человечества.

2. Неклассическая философия, как и Неклассическая экономическая наука, своим становлением обязана новым типом реантропизации социально-экономического бытия человека и человечества в целом. Новый тип реантропизации связан с принципом управляемости и со становлением Неклассического человека, который способен взять на себя ответственность за управление эволюцией социоприродной гармонии.

3. Философия экономики и экономической науки, сканируя современную структуру философии (рис. 3), предстает как система соответствующих частей, в названиях которых появляется атрибут «экономическая».
Схема на рис. 3 трансформируется в схему (рис. 4):


Рис. 4

При этом Неклассичность в изложенном понимании становится важнейшим признаком указанных разделов.
Принцип Большого Экономико-Антропного Дополнения, вытекающий из логики концепции Тотальной Неклассичности будущего бытия человечества, взаимодействует с принципом Большого Эколого-Антропного Дополнения [А. И. Субетто, 1999]:


Рис. 5.

Данные принципы фиксируют важный момент: без исследования природы человека (на всех уровнях науки) и ее учета в научных исследованиях экономические и экологические теоретические построения остаются неполными, редуцированными и неадекватными изучаемой реальности. При этом указанные «принципы Дополнения» включают в себя принцип Неклассической онтологии человека – принцип единства сущего и должного. Должное является неотъемлемой частью социального (и, следовательно, экономического бытия) человека. Последнее означает, что «качество проектности», характерное для человеческого и общественного интеллектов – важнейший атрибут бытия. Принцип управляемости приобретает онтологические основания. Вот почему в либеральной теоретической экономической схеме либеральные упования на стихийную самоорганизацию рынка являются мифологическими.
Развитие намеченных положений в последующих статьях.

  1.  Категория Тотальной Неклассичности будущего бытия человечества введена была мною в 1993 году при подготовке доклада на V Междисциплинарную дискуссию по проблемам цикличности развития в Москве: «Социогенетика: системогенетика, общественный интеллект, образовательная генетика и мировое развитие» (опубликованный в форме монографии в 1994 году) и развита в качестве концепции в последующие годы.

Литература:

  1. Григорьев С. И., Субетто А. И. Основы неклассической социологии. – М.: РУСАКИ, 2000. – 208с.
  2. Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. – М.: Изд. дом Инфра, 1999.
  3. Туроу Л. Будущее капитализма. – Новосибирск: Сибирский хронограф, 1999.
  4. Субетто А. И. Системогенетика и теория циклов. Ч. 1-3. В 2-х кн. – М.: Исследоват. Центр проблем кач-ва под-ки спец-ов, 1994.
  5. Субетто А. И. Проблема фундаментализации и источников содержания высшего образования. – М. – Кострома: Исследоват. центр, КГПУ им. Н. А. Некрасова, 1995. – 336с.
  6. Субетто А. И. Россия и человечество на «перевале» истории в преддверии третьего тысячелетия. – СПб.: ПАНИ, 2000. – 827с.
  7. Субетто А. И. Проблема качества высшего образования в контексте глобальных и национальных проблем общественного развития. Геополитическая логика взаимодействия русской и мировой культур в контексте философии истории России как евразийской цивилизации: прошлое, настоящее, будущее. Проблемы методологии циклометрии и анализа социокультурной динамики. – СПб. – М.: ПАНИ, 2000. – 122с.
  8. Субетто А. И. Онтология и феноменология педагогического мастерства. Книга первая. – Тольятти, 1999. – 208с.
  9. Субетто А. И. Исследование проблемы качества сложной продукции // Дисс. на соиск. уч. степ. д.э.н. – Л.: ВИКИ им. А. Ф. Можайского, 1987. – 722с.; 3 тома приложений – 422с; 388с.; 366с.; библ. – 2000 наим.
  10. Субетто А. И. Введение в квалиметрию высшей школы. В 4-х кн. – М.: Исследовательский центр проблем качества под-ки спец-ов, 1991.
  11. Карпинская Р. С., Лисеев И. К., Огурцов Н. П. Философия природы: коэволюционная стратегия. – М.: Интерпракс, 1995. – 357с.
  12. Роже Гароди – отставной коммуниста // Родина. – 1990. — №11 – С. 62, 63.
  13. Онтология // Философская энциклопедия. Т.4 / Гл. ред. Ф. В. Константинов. – М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1967. – с. 140-143.
  14. Фридрих А. фон Хайек. Познание, конкуренция и свобода. – СПб.: Пневма, 1999. – 288с.
  15. Познание и проектирование (Материалы крупного стола) // Вопросы философии. – 1985. — №6. – С.86-96.
  16. Москаленко А. Т., Сержантов В. Ф. Личность как предмет философского познания. – Новосибирск: Наука, 1984. – 319с.
  17. Нарский И. Об опыте исследования проблем культурологии и аксиологии в ВНР // В кн.: Витаньи И. Общество, культура, социология. – М.: прогресс, 1984. – С.5-19.
  18. Субетто А. И. Социогенетика: системогенетика, общественный интеллект, образовательная генетика и мировое развитие. – М.: Исследоват. центр проблем качества под-ки спец-ов, 1994. – 168с.
  19. Котарбиньский Т. Трактат о хорошей работе. – М.: Прогресс, 1975.
  20. Гегель, фон Г. В. Система наук. Ч.1. Феноменология духа. – СПб.: Наука СПбО, 1992. – 443с.
  21. Вернадский В. И. О науке. Т.1. Научное знание. Научное творчество. Научная мысль. – Дубна: Изд. Центр «Феникс», 1997. – 376с.
  22. Вернадский В. И. Философия мысли натуралиста. – М.: Наука, 1988. – 520с.
  23. Гуссерль Э. Философия как строгая наука. – Новочеркасск: Агенство «Сагуна», 1994. – 357с.
  24. Кун Т. Структура научных революций. – М.: Прогресс, 1976.
  25. Налимов В. В. Спонтанность познания. – М.: Прометей, 1989. – 288с.
  26. Экономическая теория на пороге XXI века / Под ред. Ю. М. Осипова, В. Т. Пуляева. – СПб: Петрополис, 1996. – 416с.
  27. Теоретическая экономия: реальность, виртуальность и мифотворчество / Под ред. Ю. М. Осипова , Е. С. Зотовой. – М.: Эконом. Ф-т МГУ, ТЕИС, 2000. – 319с.
  28. Иноземцев В. Л. За пределами экономического общества. Постиндустриальные теории и постэкономические тенденции в современном мире. – М.: 1998.

Субетто А.И. Введение в философию экономики и экономической науки. На базе какой философии формировать философию экономики и экономической науки? // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.11781, 28.01.2005

[Обсуждение на форуме «Наука»]

В начало документа

© Академия Тринитаризма
info@trinitas.ru