Дискуссии - Публицистика

С.Н. Магнитов

1.

Речь Макрона относительно заката Европейских приоритетов – последнее из ярких версий заката Европы, не согласиться с которым трудно. Если так, то из этого следует важнейший вывод: что на Европу интеллектуальных надежд нет, она себя исчерпала. Это значит, что смотреть в ту сторону с надеждой, как это делают некоторые наши интеллектуалы, взахлеб цитируя маргиналов, как это делает Дугин в отношении Хайдеггера, нет смысла.

Но возникает справедливый вопрос, но неужели этой исчерпанности, этой фиктивности раньше не видел никто? Неужели все были в таком обаянии, что рефлексия была подавлена в корне и никто не смел заявить не просто о вторичности европейских писательств, но и об их декадансной природе?

Оказывается, нет. Неожиданным подтверждением стала фреска Санти в Ватикане.

2.

В 1511 году Рафаэль закончил роспись парадного входа в Ватиканский дворец с условным названием «Афинская школа».

Сразу можно отметить, что заказ папы понятен и имел смысл показать, что католическая традиция – древняя со множеством светских, языческих предтеч. Заказ выполнен добросовестно: в титуле, в центре композции, головой повыше всех две фигуры – Платона и Аристотеля. Это понятно, что именно два ключевых концепта – надмирных идей (Платон) и сговора элиты (Аристотель) наиболее важны для католичества – показаны в центре композиции. Рафаэль не стал стесняться и подчеркнул величие Платона и Аристотеля визуальными эффектами – роскошными тогами и широкими жестами, а Платона вовсе скопировал с Леонардо да Винчи.

Сама помпезность изображения философов уже вызывает некое сомнение: а так ли искренен Рафаэль? Заказ заказом, но он сам уверен в том, что он создал? Ведь если посмотреть, как говориться, сбоку, эти фигуры выражают чванство и профанизм. Наводит на эту мысль то, что они держат в руках: Платон – ТИМЕЯ, Аристотель – ЭТИКУ: два самых вторичных, но пропагандистских, текста этих авторов! Не «Парменид», не «Политика» - а именно самые маргинальные, беспомощные тексты. Почему?

3.

Усиливает сомнение самое простое: Рафаэль изобразил себя, но где же он, где он сам себя расположил? Рафаэля даже близко к центру нет: он стоит в группе … Зороастра, который держит земной шар с широтами, меридианами, и звёздным небом. Рафаэль этот свой ракурс сделал во многих картинах узнаваемым.

В странную компанию для европейских философов поставил себя европеец Рафаэль. Но почему? Зачем? Некуда было себя поставить? Вряд ли. Степень продуманности вещи не вызывает никаких сомнений, несмотря на то, что символизм уровней и положений читается с простыми кодами.

Расссмотрим первый. Зороастр – носитель авестийской солнцецентрической картины мира. Земной шар в руке не вызывает сомнений. Причем отметим, что Птолемей выглядит плохим учеником – у него простой земной шар, континентальный. Но дело не в Птолемее, а «Тимее» Платона. Относительно Тимеевских измышлений о Демиурге, создателе земли космоса, теории эфира и проч. – авестийские труды, представленные условным Зороастром (всё-таки фигура обобщённая), выглядят как реальная наука на фоне детских измышлений. Но что Зороастр делает в «Афинской школе»?

Вот и обяснение: «Тимей», конечно, самая хилая книга Платона, - и именно она стала знаком профанизма Платона. Именно по этой линии формируется другой знак Рафаэля – выбор для себя истинных знаний, которые являются совсем неевропейскими. Вот здесь и проявился скепсис Рафаэля – для Церкви «Тимей» с идеей Демиурга, Создателя, был понятен, - но выбор он сделал в пользу Зороастра – реальных Знаний о Солнечной Системе.

Кстати, это все писалось в предтечную эпоху перед Коперником – когда официальная геоцентрическая модель католицизма трещала по швам, но еще не треснула. Но фронда в картине прочитывается невооруженным взглядом – вызывая у нас любимый вопрос: а был ли Коперник открывателем, если художник Рафаэль почти прямыми аллегориями говорил о солнцецентризме и называл авторов, воплощённых в Зороастре.

4.

Второй пример символизма и скрытой иронии, если не сатиры – место Пифагора и его внешний вид. В сравнении с фигурами Платона и Аристотеля – контраст: нет лица, только профиль, отвлечён от процесса, углублен в писания текста. В самом противопоставлении вещающих Платона и Аристотеля и молча пишущего Пифагора – заложен иронический парадокс: тонны писанины первых и отсуствие написанных текстов Пифагора. В реальности Пифагор практически ничего не записывал, он как раз проповедовал, передавая ученикам знания устных аллегориях.

Так вот Пифагор сидит на самой нижней ступеньке композиционной иерархии! Даже не на ступеньке, а на полу. Между тем, он, по сути, основатель греческой философии! Чем же объяснить такое изображение ключевой фигуры, основателя? Или Рафаэль просто не знал о его роли? Вряд ли. Он знал, что все трое – выученики египетских жрецов, у которых были просто разные задания. Но важно то, что Аристотель и Аристокл (настоящее имя Платона) были выходцами из аристократии, а Пифагор – незаконнорожденный от Пифии – сексжрицы при храме.

Тогда посмотрим иначе. Эта фигура может изображить не только приниженнось, но и отвлечённость от места, невключённость в композицию, короче, презрение к Главным Фигурам на возвышении. Четверо с ним пытаются заговорить – а он нем. Это, конечно, вызов всему тому, что происходит вокруг. Получается, фигура Пифагора передает позицию Рафаэля.

5. Удар по Шартрской школе

Возникает праведный вопрос: неужели заказчики не заметили сатиры? Они-то многое понимали в семантике знаков и положений.

Объяснение есть. Рафаэль спрятался за конфликт неоплатоников и томистов. Формируемые в те времена – с 14 века - томистская основа церковного учения (от Фомы Аквинского), почти полностью скопированная с так называемой метафизики Аристотеля, требовала визуальных неканонических подтверждений для вытеснения неоплатоников. Отсюда и заказ. Но это позволяло Рафаэлю, если не перевести иглы сатиры на неоплатонизм, то запутать сатиру точно.

Город Шартр был одним из важнейшийх средневековых (от 10 века н.э) докринальных католических центров, который задался целью привести на службу Церкви античную философию. То, что шартрсцы наворотили, назвав навороченное неоплатонизмом, вызывает сегодня только оторопь. А ведь именно шатртская версия подана в «Афинской школе»: знаки не вызывают сомнения: в ключевым трудом Платона у них был как раз … «Тимей». Это предпочтение характеризует этих умников, которые от фантазмов «Тимея» посмели просто глупить по поводу трактовки Тринитарного Догмата.

То, что на начало 16 века неоплатонизм католичества не просто дал трещину, а стал смешон, факт. Стало понятно, что платонизм, инициируя протестантский мистицизм, становился вреден, поэтому понадобился аристотель с его «приземляющими», как бы мы сказали, прагматическими установками, доктрина. Заземляющий жест Аристотеля очевиден в контрасте с поднятым вверх пальцем Платона.

Эту смехотворность и изобразил Рафаэль.

Получилась сатира.

6.

Возражение следует такое: неужели такой великий мастер написал сатиру. Это не в его стиле. Увы, напротив. Он как раз писал сатиры! Далеко не пойдём: вот сверхзнаменитая «Сикстинская Мадонна». Само название – сатира: Мадонна названа по принадлежности (!) – к папе Сиксту (Шестому). Рафаэль для посмешища закамуфлировал шестой палец Сикста под одежду. А сатирические ангелы? Куда уж дальше! Сатира, - как бы сказал Ленин, - несомненная сатира!

Несмотря на то, что антиплатоновоке сатирическое начало доминирует, в картине точно нет утверждения томизма. Не вызывал Аристотель уважения у Рафаэля – это видно по картине.

Ну и помимо анализа картины, конечно ясно, что Рафаэль был вхож во всякие потайные круги, которые его просвятили, кто есть кто и кому казой наказ выдавали авторы смыслов материалов, под которыми стоят подписи европейских интеллектуальных марионеток – по сути, простых публикаторов.

Так вот и вопрос: а стоит ли ждать от Европы чего-то путного – если своего путного не было во всю её историю? А сейчас тем более. Нам проще обратиться к оригиналам – авестийским, египетстким и проч. под. – тем более мы в оригиналах становимся фаворитами.

[Обсуждение на форуме «Публицистика»]