Вместо эпиграфа:

«Титушка Межигорская:

— Вот это — настоящий день победы. Лучшего подарка чем дохлые колорады и придумать трудно. Только мало, очень мало. Надо тотальную зачистку всех животных-коллаборационистов, любящих рассиянию.

Dmitry Kamazi:

— Слава Украине! Это будет живым парадом по фашистской касапской мрази!»

(Из комментариев в интернете после событий в Мариуполе 9 мая 2014 года)

Странно:

-«врагов нации» истребляют — а цены ползут вверх;

-«недругов» переизбрали — а лучше не стало;

-«сепаратистов» пересажали — а зима надвигается;

-госгимн поют вдохновенно — а газа не прибавилось.

Значит, причина имеется посерьезнее, и прячется она не внутри «революции гидности» (там же все безупречно), а снаружи, и имя ей Россия, она же Рашка, она же Москальщина, она же Кацапстан. И проблемами мы обязаны населяющему данное заснеженное пространство рабскому народцу, которому самое место «на гиляке», то есть на суку. Такова логика записного патриота.

Русофобия, то есть ненависть ко всему русскому (будь-то культура, народ, его история и правители), явление не новое. Некоторые нации десятилетиями и даже столетиями находились в остром соперничестве с великой империей или прозябали в ее тени. Интересы вооруженной борьбы или геополитические соображения диктовали пропагандистские установки, приписывая русскому недругу все мыслимые и немыслимые пороки.

Со временем эти установки складывались в стереотипы, а стереотипы становились в глазах большинства фактической и не подлежащей сомнению «истиной». И тем больше являлась это «истиной», чем дальше жили от России ее безапелляционные «исследователи» (от де Кюстрина до Бжезинского), чем меньше знали ее язык, культуру и нравы, которые отнюдь не ограничиваются водкой, матрешками и балалайкой. Впрочем, к этим штампам даже мы уже вроде привыкли — так чего же с иностранцев взять?

Но тем удивительней для многих стал внезапно вспыхнувший пожар русофобии на Украине, в стране, которая для России является ближайшим родственником, которую она считает колыбелью своей цивилизации и истории. Более того, это страна наполовину русскоязычная и прекрасно Россию знающая.

Здесь живут миллионы этнических русских и русскоговорящие национальные меньшинства, здесь огромное количество смешанных браков и миллионы детей от этих браков, а практически все украинцы свободно владеют русским языком. Причем, это касается не только советского поколения, но и молодежи: 79% всех запросов в украинской сети интернет делаются именно на русском языке.

Тем не менее, сегодня русофобия в Украине приняла самый яростный, прямо-таки патологический характер. Это многих застало в России врасплох: как можно ненавидеть свой родной язык, как ради «идеалов Майдана» можно разрывать отношения с друзьями и родственниками в России, как можно возненавидеть собственную историю и демонстративно отрекаться от ее общих достижений? У россиян это в голове не укладывается.

Между тем, у любой паталогии есть собственная логика и предыстория. Причин распространения русофобии в современном украинском обществе несколько, о них эти беглые заметки.

1. Начинались сегодняшние процессы как популяризация и подчеркивание особенностей национального характера («Украина не Россия»). Расчет делался на необходимости максимально быстро вывести народ из общеимперский матрицы, обособить его от неоспоримых достижений одного из величайших и могучих государств на планете. Задача обособления усложнялась тем, что украинцы были его активными создателями и полноправными владетелями. От Хрущева до Брежнева выходцы из Украины играли определяющую роль в управлении СССР.

Украинцем, как представителям второй имперский нации, никогда не было стыдно быть ни в политической, ни в культурной жизни страны. А порою, даже модно и элегантно. Светочи российской культуры Корней Чуковский и Иван Козловский в беседах между собой легко переходили на украинский язык, вызывая восторг окружающих, и не счесть подобных примеров.

Забыть о могучей империи, подчинить народ постсоветской «элите национальной» (значительно более слабой и провинциальной) — такова была самая насущная задача еще неокрепших самостийников. И в ход пошли тезисы о принципиальном различии двух народов, что обосновывало «несомненное» право управления народом «национальной элитой», поскольку она, дескать, «своя».

2. Для достижения этой цели взбаламучивается болото народных предрассудков, реанимируются консервативные нравы замкнутой сельской общины, с ее неприятием «чужаков», «иноверцев». Возвращение к истокам трактуется как ненависть к космополитический городской культуре и необходимость деиндустриализации, то есть сознательный отказ от советского наследия. Его подменяют мистической верой в целебность для современного общества прабабушкиных рецептов, якобы исполненных высшей «народной мудрости». Мода на «возвращение к истокам» охватывают даже внешний облик городских (первом и втором поколении) жителей, облачающихся в крестьянские одежды, вроде вышиванок.

Высмеивая эту (отнюдь не новую) блажь «почвоведов» еще великий Ницше писал: «Везде, где еще процветает невежество, грубость нравов и суеверие, где торговля хромает, земледелие влачит жалкое существование, а мистика могущественна, там встречаем мы и национальный костюм» («Странник и его тень»). Европеец, между прочим.

Преданья старины глубокой, будучи поддержаны на государственном уровне, из безобидных предрассудков превращаются в «неоспоримую истину», в числе прочих средневековых леших, ведьм и гороскопов. Мелкие различия между народами совершенно сознательно расковыриваются до размеров пропасти. Незначительным вещам придается характер преступной злонамеренности со стороны «врага».

«Украинский сказочный герой Колобок, которого во времена голодомора советский «писатель»-манипулятор А. Толстой превратил (согласно решению политбюро ЦК ВКП(б) в главного героя «русской народной сказки», на самом деле является символом бога Солнца Кола, подарившего людям солнечную эру и календарь», — сообщает своим читателям сенсационную новость украинский историк Валерий Бебек. Таких бебеков и бобиков, заливающихся неумолчным лаем, — тысячи.

Бесконечный информационный гул и лай, сводит с ума даже самых стойких в психическом отношении людей, ибо нормальный человек не может уяснить, что ложью в спланированной заранее операции может быть абсолютно все. Сверхцель пропагандистских усилий — необратимый разрыв не только человеческих, но и налаженных ранее экономических связей, поскольку человеку дискомфортно иметь дело с теми, кому он не может доверять, мотивы чьих поступков он не понимает, в ком видит врага и от кого ждет подвоха.

3. Для дальнейшего обострения (на фоне уже сложившейся атмосферы недоброжелательности) используются ситуативные кризисы. Используя ранее подготовленную почву, разворачивается пропагандистская кампания, использующая как устойчивые стереотипы, так и беззастенчивые приемы манипуляции сознанием для демонизации недруга. В ход идут уже и откровенные домыслы, и фальсификации, и травля «изменников», которые отказываются следовать общим догматам. В данном случае, кампания вокруг Крыма и ЛДНР, где подменяется действительная причина и её следствие, государственный переворот в феврале 2014 года и естественная реакция на него населения Восточной Украины. Вступает в «законные права» риторика военного времени.

4. Окончательное формирование «образа врага», который не только уже не «родная душа», но и достоин реального физического истребления. Апологетика войны по лекалам нацистской пропаганды, абсолютная дегуманизация противника и требование его насильственной ликвидации — государства Российская Федерация, идеологии Русского мира, индивидуумов, подозреваемых в сочувствии к ним и в «сепаратизме».

Таковы примерно были шаги украинского государства для замены интернациональной советской идеологии "идеологией национальной", точнее, националистической.

Логика этих действий возмечтавшего о геополитике управдома таится в поверхностном усвоении им идей апологетов украинского национализма Михновского-Донцова-Бандеры-Сциборского. Пропахшие нафталином идеологемы, догнивавшие свой век в окопах «холодной войны» между США и СССР, были импортированы в Украину из среды украинской диаспоры во времена перестройки и чуть позже.

Подмена в историческом сознании масс компромиссных украинских мыслителей-государственников, вроде Липинского, конфронтационным Бандерой — это большая победа украинских националистов.

И сейчас на секунду отвлечемся. Поскольку о кошкодаве Бандере и его сотрудничестве с нацистами (как и Донцова со Сциборским) написаны тома литературы, пару слов о куда менее известном сегодня Липинском.
Центральным в учении Вячеслава Липинского о нации является понятие «территории».

До Липинского господствовало представление о нации, как об определенной языковой группе, и национализм, в значительной степени, понимался как лингвистическое политическое движение. Липинский, напротив, полагал, что осознание своей территории и стремление иметь на ней свое государство является определяющим фактором национального движения.

Важнейшим он считал идеологию «громады», как выражение интересов людей, живущих на одной территории. Националистическая идеология, по мнению Липинского, разрушительна для создающей новую государственность нации, поскольку она приводит к противопоставлению и борьбе разных этнических групп, населяющих данную территорию. Что мы и наблюдаем сегодня. Впрочем, вернемся к нашим козлобаранам.

Нам не стоит сводить взрыв русофобии только к проискам воинственных сторонников Бандеры и бессилию интеллигентных сторонников учения Липинского. Социальные процессы — это улица с двухсторонним движениям, и народ, в свою очередь, сегодня поддается русофобии с упоением, достойным лучшего применения. И не потому, что этот народ такая свирепая кровожадина.

Русофобия украинского народа тоже имеет свою особую мотивацию.

1. Четверть века беспрерывных и неудачных «реформ» привели к тому, что Украина в своем развитии оказалась отброшенной далеко вспять — и по советским меркам, и в сравнению со своими соседями, включая Россию. Еще предкризисном 2007-м ВВП России превысил советские максимумы (14 743 долл. на душу населения), а ВВП Украины достиг лишь 2/3 уровня 1990 г. (6916 долл.) и, в свете краха экономики страны, разрыв будет только увеличиваться.

Показательно, что за постсоветские годы население России сократилось на 6 миллионов человек, т. е. примерно на столько же, сколько потеряла в три раза меньшая Украина! И эта цифра не учитывает еще 6 миллионов украинцев (наших несравненных Равшаненко и Джамчуков), вынужденных зарабатывать средства к существованию за пределами Родины. Эти факты удручают общественное сознание.

2. Человек часто подсознательно ищет причину своих неудач не в себе, а в том, что ему сознательно помешал некто, и надо сказать, что украинская реальность не слишком радует требовательного гражданина. Так женщина, выйдя из промыслового возраста, ищет причину своих неудач в личной жизни не в себе, а в происках соперниц. Как следствие — у кого развод, у кого запой, а виноват Путин. И русские, которые не дали создать рай на земле, о котором писали еще в руховских листовках образца 90-91 годов.

Нежелание признавать собственную индивидуальную и личную ответственность за многократный ошибочный выбор приводит рядового гражданина к поиску «виноватых» — внутри страны и извне. Только так он может «логично» объяснить почему задрипанный Ивано-Франковск до сих пор не превратился в вожделенный Ивано-Франциско. Признавать, что его развели, как слабоумного дурачка, на мифическое золото Полуботка мало кому охота. А о коллективном покаянии даже и речи быть не может.

3. «Виновный извне» тоже не должен быть слишком прост, ибо тогда становится очевидной глупость поверившего ему. «Виновный» наделяется качествами всемогущества, вездесущности, ибо только «могучее зло» может одолеть наше наше хорошее доверчивое «добро». Разумеется, «зло» имеет союзников внутри «крепости добра», что резко усиливает его возможности и коварство. Только так можно объяснить его практическую вездесущность — пачки якобы изловленных агентов ФСБ для многих являются абсолютной реальностью, объясняющей многие неприятности, случившиеся за последние двадцать лет. А "патриотическая молодежь" получает врага, достойного её удали.

4. «Зло» как и в любой хорошей сказке, обязательно будет наказано. Но, поскольку оно сильное, нации необходимо сплотиться вокруг национальной элиты, ибо она координирует оборону. Все, что мешает «добру» есть зло и оно достойно уничтожения.

Неизбывна в отчаявшемся народе вера в чудо, в сказку, веру доброго царя-короля-избавителя или могучего властелина колец . Это обратная сторона его инфантильности. Недаром стилистика и терминология «Властелина колец» была так популярна во время Евромайдана. Янукович-Орки-Мордор, а противостоят им светлые патриоты: добрые эльфы, оранжевые хоббиты, мудрые гендальфы (один серый, другой белый). И да здравствуют вечные европейские, то бишь эльфийские ценности: «Один раз не Леголас»!

При этом хоббитанствующие даже не замечают как восходят — ступень за ступенью — к высокой степени безумства. Они теряют способность здраво рассуждать, их язык засоряется пропагандистскими штампами. Идеалы гуманизма неотвратимо уступают место "культу нации", «обязанности» перед мертвыми становятся значительнее важнее, нежели жизнь соседа.

Процесс отравления постепенен и деликатен, и, не видящий со стороны свою «эволюцию» от мирного обывателя до ярого штурмовика, гражданин будет злобно отрицает свое человеконенавистничество. Переубеждать его занятие такое же бессмысленное, как отслеживание демографических процессов в гомосексуальных семьях. Но делать это все-же необходимо, в расчете на грядущее отрезвление. А ежели оно не наступит в течении года-двух, то и спасать дальше нет смысла, ибо эта территория перестанет быть пригодной для цивилизованной жизни. Пьяный проспится, дурак — никогда.

Знающему историю и принципы политических технологий нынешнее размежевание кажется особенно постыдным, поскольку его искусственность и губительность очевидна. Так здоровый организм отторгает отраву. Но есть и еще одна веская причина бороться с постыднейшим явлением русофобии. Когда вменяемый человек видит реальное возвращение нацистских знамен, идей и практик - того, что было самым страшным в прошлом веке - он должен сделать свой личный выбор.

Или он на стороне нового средневековья, костров из книг и охоты на ведьм. Или он посильно противостоит всему этому. Так защищали армян во время геноцида, так спасали евреев во время холокоста.

Глядя на боевиков с нацистскими нашивками, я ощущаю себя русским. И даже большим русским, нежели я есть на самом деле.

Константин Кеворкян