Александр Проханов. Сергей Владиславович, я знаю вас как одного из хранителей научных тайн советской цивилизации. Вся ваша жизнь была отдана Красному проекту. Но сегодня он фактически заморожен.

Это похоже на фантастический сюжет. Летел звездолёт. И посреди полёта произошла авария. Кто-то погиб, кто-то выжил. И теперь на несущемся сквозь пространство корабле идёт борьба за живучесть, уцелевший экипаж пытается вернуть себе управление. Оживить корабль. Как вы думаете, это возможно? Или всё же звездолёт обречён?

Сергей Кугушев. Здесь вы нашли очень точный образ. Россия действительно чем-то напоминает получивший тяжёлое повреждение звездолёт — государство, летящее сквозь историю из прошлого в будущее.

Сначала было преодоление “первой космической” скорости, притяжения земли. Древняя Русь, поиски и строительство своего исторического ковчега. Потом отрыв от “нулевой точки”, расширение Руси при Рюриковичах, романовская Русь, взлёт России. Потом советский период. Выход на совершенно новую орбиту. И трагический удар 1991 года.

Совершенно очевидна недальновидность некоторых современных “менеджеров”, которые пытаются собрать из повреждённого звездолёта кто пароход, а кто аэробус. Это просто невозможно. Мы ведь в космосе Истории. Звездолёт России летит через XXI век. И перестраивать свой звездолёт в конструкцию прошедшей исторической эпохи — окончательный тупик.

Мы можем только построить, опираясь на сокровенные технологии, свой исторический звездолёт или сгореть в огне ближайшего крупного катаклизма.

А. П. Чем был для вас Советский Союз? В чём была его уникальность и в чём уязвимость? Почему произошла драма 1991 года?

С.К. СССР был очень многослойной страной. И чем больше проходит времени после его распада, тем более выпукло становится видна вся многоплановость созданной конструкции. К сожалению, 80% населения понятия не имели о стране, в которой они жили. О целях этой страны, о сверхзадачах, стоявших перед ней. Для большинства населения цели были сформированы крайне упрощенно, нарочито примитивно. Кроме того, к середине 70-х годов, по сути, единственным средством изучения и познания собственной страны для населения стал телевизор. Скучная до беспросветности псевдореальность.

Над ней была реальность власти. Механизма осуществления власти. Этот механизм иногда носил откровенно гротескный характер. Но как бы то ни было, тогда, сталкиваясь с чем-то плохим, люди знали, куда им обратиться. Вы ведь, наверное, хорошо помните, что большинство вопросов, которыми занимались первичные партбюро, это были семейные дела. Разводы, измены. И только для небольшой касты сведущих существовала ещё одна реальность — красный Китеж. Цивилизационный сверхпроект, который, собственно, и составлял главное содержание СССР.

И в этом смысле в Советском Союзе были налицо определённые элементы жреческой цивилизации. Я это говорю без иронии. Очень многое в СССР определялось совершенно жреческим понятием “доступа”. И в политике, и в экономике, и даже на бытовом уровне “градус” человека определялся уровнем его доступа. Для непосвящённых, для “охлоса” это был доступ к материальным благам, к дефицитам. Для посвящённых — к информации, к принятию решений, к почти безлимитному финансированию дерзновенных проектов.

Очевидно, что в какой-то момент эти элементы сыграли против Советского Союза. Но так же очевидно и то, что именно эта “жреческая” культура позволила сосредоточить силы на ключевых направлениях и совершить уникальный прорыв.

Причем это был не просто локальный прорыв в какой-то одной области. Это был качественный прорыв на совершенно новый уровень. К 1988 году уже накопилась своеобразная критическая масса новейших технологий, которые должны были обеспечить качественный “переход”.

Фактически если бы не взрыв СССР в 1991 году, то практически в любой области объем принципиально новых технологий был таков, что, к примеру, год или два, и они просто бы составили критическую массу, и уже ни один полубог Политбюро не смог бы ничего сломать своими пресловутыми “реформами” и “перестройкой”.

Хотя тот же член Политбюро Олег Бакланов был очень серьезный и компетентный человек. Но, к сожалению, не он определял внутреннюю политику.

Появились бы совершенно уникальные технологии во всех определяющих отраслях. В управлении, экономике, энергетике, биологии, медицине, социологии. Причём это было совершенно очевидно не только нам — тем, кто был внутри этих процессов. Это было совершенно очевидно и нашим противникам. Там к нашим исследованиям относились с самым пристальным вниманием. Тратились фантастические средства на разведку, слежение, а главное — на влияние. И это понятно. Ведь любой революционный прорыв автоматически провоцирует процессы распада в устаревшей системе или организме. И вопрос тогда стоял не кто кого, а когда? Причем не для нас, а для Штатов. Когда грянет кризис?

Ни для кого не секрет, что тот же Алан Гринспен, который только что ушел в отставку с поста руководителя Федеральной резервной системы США, в 1987 году считал, что до полного краха американской экономики оставались даже не годы, а месяцы.

Тогда ситуация почти мистически повторяла ситуацию 1941 года. Ведь как обидно немцам было пройти путь от Бреста до Химок — и быть потом отброшенными от стен Москвы. В конце 80-х ситуация повторилась, но у наших партийных бонз не выдержали нервы. А ведь рухнуть должно было. Но только рухнуть там. Вся “рейганомика” — это было страшное балансирование на волоске. И если бы СССР не был сдан, если бы сначала Восточным Блоком, а потом и собой мы не начали кормить реакторы американской экономики — то уже в 1990 году США могли оказаться в тяжелейшем кризисе. Правильнее было бы сказать, что они на наших плечах выскочили из него.

Когда сегодня у нас некоторые “экономисты” и “историки” рассказывают, что экономика СССР стояла перед крахом, — это чушь! Никакого краха не было. Его просто спровоцировали. Причём осознанно. Все вспоминают пустые прилавки. Но ведь пустыми они стали только когда разрешили кооперативы, одновременно отменив монополию внешней торговли. Это то же самое, что взять и поставить больному вместо трубки для кормления зонд, через который пища из желудка удаляется. И здесь мы подходим к ключевому вопросу. Почему были проведены реформы, фактически спровоцировавшие кризис и распад СССР? Кто и в интересах кого протащил эти реформы?

Есть достаточно оснований считать, что внутри тогдашней партийной верхушки росло понимание угрозы, которую таил в себе технологический прорыв для партийной номенклатуры. Произойди “переход”, и эти технологии, соединившись с социальными силами, неминуемо бы изменили сам Союз. И, скорее всего, партия в том виде, в котором она существовала предыдущие десятилетия, закончила бы свою историю. Взрыв СССР в 1991 году фактически зафиксировал власть в руках именно партийно-бюрократической элиты.

А. П. Ваша мысль о роли высшего партийного руководства в развале и демонтаже СССР мне представляется логичной. Я сам, анализируя события того времени, прихожу к аналогичным выводам. Союз был уничтожен с помощь оргоружия, мишенью которого было наиболее уязвимое и слабое звено советской цивилизации — переродившаяся часть партийной номенклатуры. Именно номенклатура предала свою страну.

С.К. И здесь надо отметить ещё один момент. Вместе с СССР попытались уничтожить совершенно уникальное достижение нашей цивилизации. Русскую универсальную духовную матрицу.

Я говорю об особом типе национального характера, национального генотипа, который был сформирован в СССР. Сегодня “русские” — это уже не просто некая генетическая общность или социальная группа. Нет. Русские — это, если хотите кристалл, на который можно нанести самые сложные микросхемы. И это в корне отличает русских от всех остальных. Русский — это универсальное понятие. Русским может быть узбек, еврей, татарин — кто угодно, приняв в себя универсальную духовную матрицу.

Американцы пытаются строить свою нацию по тому же типу. Но противоречия, заложенные в эту цивилизацию, позволяют лишь с огромным трудом удерживать нацию в рамках социального договора. И основа этого договора — сверхпотребление. Стоит его нарушить — и американское общество начинает деградировать буквально на глазах. Достаточно вспомнить прошлогодний пример Нового Орлеана…

В отличие от США, в СССР национальная матрица была реальностью, которая прошла закалку в горниле самой страшной войны и показала высочайшую эффективность. Даже в конце 80-х, когда кризис уже ударил по государству, ещё довольно долго существовал огромный запас социальной прочности, который просто, опять же абсолютно целенаправленно, повернули в другую сторону. Достаточно вспомнить, что даже на пике кризиса “пустых полок” 85% населения СССР проголосовали за сохранение Советского Союза. Это яркий показатель “живучести” нашей универсальной социальной матрицы.

А. П. Вы с такой уверенностью говорите о будущем СССР, словно бы и не было драмы 1991 года. Неужели накопленный к этому времени научный потенциал имел такое определяющее значение? Что было такого в этих технологиях, что могло изменить историю?

С.К. То, что было накоплено к середине 80-х годов, действительно было способно в корне изменить общество. Возникала совершенно новая организационная культура. Советским Союзом был накоплен уникальный опыт создания макросоциальных систем в самых малодоступных регионах и экстремальных средах. Американцы любят снимать документальные фильмы о своих сверхпроектах. Берут авианосец и делают сагу о его жизни и службе, подчёркивая, что вот, мол, целый город плавучий живёт и функционирует. Я смотрю на это, и мне становится смешно. Для нас это была мелочёвка. Наши экономист-системщик Побиск Кузнецов и основоположник систем организаци- онного управления Спартак Никаноров создавали не просто целые города, а разворачивали целые цивилизационные проекты на Севере и в Средней Азии, конструировали системы жизнеобеспечения космических станций, занимались разработкой глубоководных исследовательских станций. К тому, что они делали, американцы пока и близко не приблизились. Наши проекты были рассчитаны на десятилетия вперёд и с определённого момента становились не просто самоокупаемыми, а должны были дать громад- ные прибыли. Тот же проект Рагунской ГРЭС, который не только “залил” бы регион дешёвым электричеством, но и после открытия здесь крупнейшего глинозёмного комбината обеспечил бы СССР уникальные позиции в алюминиевой промышленности мира.

А. П. Незадолго до августа 1991 года я привел Спартака Никанорова в кабинет Бакланова, и они хорошо поняли друг друга. Бакланов оценил масштабы и перспективы предложенного Никаноровым проекта. Тут же распорядился выделить финансирование, развернуть работы. Но всего через полтора месяца страны не стало.

С.К. Да, это был огромный удар. Но даже сегодня разработки Никанорова и Кузнецова опережают сегодняшнюю организационную американскую науку на десятилетия. Это по их оценкам. Но не думайте, что с того момента на исследованиях был поставлен крест. Это не так. Научную мысль невозможно “заморозить”. Сохранились энтузиасты, сохранилась научная школа. Пусть в частном порядке, иногда практически “на коленке”, на кухне исследования ведутся. И сегодня мы по-прежнему лидируем в этой области. Как только у государства возникнет необходимость в серьёзных организационных проектах, как только Россия повернётся лицом в будущее, нам будет что ему предложить.

Вторым революционным направлением стало исследование возможностей человека. А точнее, работы над расширением этих возможностей. И здесь, опять же, мы были далеко впереди планеты всей. Никто, это я знаю профессионально, так далеко не залез в человека, как мы. И сегодня, слава Богу, сохранились ещё специалисты, которыми накоплены уникальные методики. Тот же Виктор Михайлович Звонников. К сожалению, недавно скончался совершенно уникальный человек академик Игорь Смирнов. Его наработки вообще переворачивали наши знания о человеке. Он реально такие вещи проделывал, что научные фантасты просто отдыхали. Какие роботы, какие киборги?! Это было уже просто следующее поколение человека. Человек будущего. Я некоторые методики принципиально на себе проверял. Не верил. Хотел убедиться. И это работало! Такие способности раскрывались, сознание начинало работать просто с невообразимой мощью. Способности к запоминанию, к анализу, к экстрасенсорике. А ведь я человек не легковерный. Меня сложно чем-то зацепить.

Мы к началу 90-х могли выйти на совершенно новый уровень работы с человеческим интеллектом, с мозгом. Мы к созданию нового человека могли прорваться не через бессмысленное партийно-политическое морализаторство, а через реальные технологии расширения сознания, которые автоматически влекли за собой изменения морали и нравственности людей. Ведь когда ты получаешь неограниченные способности, когда ты становишься гением, ты уже не можешь быть “серым”, быть обывателем. А когда таких гениев миллионы?

Причём это было не какое-то одно направление. Нет. Я насчитал двенадцать серьёзных школ, работавших в этой области. Главных направлений исследований было два. Раскрытие тайн психики человека дало возможность разбудить его нейропотенциал. Уникальные работы проводились и проводятся по сознательному оперированию со сверхсознанием. Велись исследования воздействия психики на материю. Отдельно изучались особые отношения человека и времени. Есть методики, ими Георгий Рогозин занимался. Они производят сильное впечатление… Когда семнадцати-восемнадцатилетним ребятам показывают фотографии людей, а потом погружают в специальный глубокий гипноз и они начинают рассказывать биографии этих людей, описывают то, чем они сейчас занимаются. И ведь совпадает!

Мы к началу 90-х действительно стояли на пороге создания сверхчеловека. Наши исследования открыли одну удивительную вещь. Современный человек в некотором роде — своеобразная загадка природы. И загадка в том, что на деятельность его мозга наложены совершенно необъяснимые ограничения. Странные “стопора”, которые не дают ему в полной мере пользоваться имеющимся потенциалом. И мы смогли найти механизм разблокировки этих стопоров. Это было очень впечатляюще, когда на твоих глазах обычные люди в считанные недели превращались в гениальных математиков, полиглотов, спортсменов. Они, кстати, все живы-здоровы, и многие добились уже больших успехов в сегодняшней жизни…

Кстати, поучительно, как по этому направлению наносили удар наши противники. Были брошены огромные силы на дискредитацию исследований в этой области. Её “обваливали” через вытащенных на экраны Чумаков, Кашпировских и им подобных. Возможно, они сами не понимали, как их используют. Тот же Кашпировский — личность сложная, он, в общем, ни на что не претендовал, просто был очень сильный от природы гипнотизер. Но его использовали для дискредитации настоящего сверхдостижения, которое вместо реальной демонстрации и осторожного опробования превратили в балаган, в дешёвое представление.

И технология дискредитации наших достижений она тоже крайне любопытна. Мы должны её знать, потому что ею продолжают гвоздить по нашим головам. Вот сделано какое-то открытие. Его внедрение долгое и многотрудное дело. Нужна его популяризация, реклама, финансирование прикладного применения. Но сверхдостижение замалчивается, а вместо него вытаскивают каких-то сомнительных шутов или псевдоэкспертов, которые низводят открытие до состояния анекдота, профанации. И тут же начинается реклама чего-то чужого. Раскрученного. Внушающего. Вот смотри, какая у тебя хреновая “копейка”, а вот здесь едет “мерседес”. Тебе все понятно — ты ублюдок? Копи на “мерседес”, а то, что какой-то там ваш КБ создал двигатель на “аквазине” — фактически на воде — забудь. Пользуйся самолётами “Боинг”, а о том, что вы первыми создали экранопланы — забудь!

А. П. Когда рухнул Советский Союз, вместе с ним рухнула и советская техносфера. Все осталось бесхозным, исчезло государство, финансирование. Что же стало с этими технологиями? Они заглохли, их разворовали или они забыты в опустевших лабораториях или цехах? Или их унесли с собой их создатели, мыслители? Какова их судьба? Какая часть из них погибла безвозвратно? Какая часть работает в Калифорнии?

С.К. У меня есть ощущение, что на Запад уехали не самые сокровенные носители технологий РУССКОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ. Потому что большинство уехавших туда — всё же не ключевые фигуры нашей науки. Яркие, талантливые, но не ключевые. Из тех, кто действительно создавал новейшие технологии, почти никто не уехал. Я никогда не забуду ответ Игоря Смирнова на предложение переехать в США. Когда американцы смогли узнать об идее разрабатываемого им семантического резонатора, они прислали сюда очень серьезного человека. На встрече американец предложил Смирнову любые условия и неограниченное финансирование. Знаете, что Смирнов ответил? Смирнов, — сказал он, — это моя фамилия по матери. А по отцу я Абакумов. Вы что, думаете, что сын сталинского наркома пойдет вам помогать? Вот ведь человечище!

А. П. Этот прорыв должен был произойти в Красной части спектра цивилизации? Или он происходил по всем континентам? Иными словами, это результат нашего метода концентрации сил и средств на конкретной цели, или же это закономерная ступень развития человечества?

С.К. Безусловно, в это движение, так или иначе, включено всё человечество. Есть общее накопление энергии человеческой цивилизацией. Но всё же я уверен, что сам прорыв к цивилизации будущего, к сверхчеловеку наиболее вероятен именно в России. И даже не столько из-за цвета спектра, а из-за того, что Россия всегда была уникальной цивилизацией. Цивилизацией, которая вбирала в себя всё, что можно было вобрать в мире. Причем вбирала и на уровне личности, и на уровне русского народа. Я не знаю, в каком спектре произойдёт этот прорыв. Но единственное, в чем я точно убежден: что подготовлен и оплачен этот прорыв красным проектом СССР.

Понимаете, в красном смысле в парадоксальном виде существовал некий постулат, может быть, главный: человек — это не животное. Что человек — это высшее существо. И ответственность человека в Красном спектре цивилизации была на порядок выше, чем в любом другом, где в случае чего все недостатки списывались на бога и природное несовершенство человека.

А. П. Это так. Но борьба с недостатками и слабостями человека в Красном спектре теперь превратилась в тему бесконечных спекуляций современных псевдоисториков. Тему репрессий, дискредитации, сталинизма, которыми, как таранами, рушат памятники Красной цивилизации. Рушат историческое наследство СССР.

С.К. Я думаю, что это вполне очевидный заказ наших противников. Которые хорошо понимают, что им нужно выиграть ещё как минимум 10-15 лет, чтобы догнать нас. И поэтому нужно остановить нас, заставить заняться саморазрушением, копанием в прошлом.

Вот недавно мы привлекли очень талантливых ребят-математиков к исследованию исторических альтернатив. Что было бы, если? Нам самим было интересно. Были ли альтернативы лагерям, репрессиям, коллективизации? Это ведь очень болезненная тема для всех. Мы профинансировали их работы. Странно, что никто раньше этим не занялся. У нас ведь в архивах накоплен огромный статистический материал. Можно совершенно спокойно моделировать любые альтернативы и сравнивать их. Были выбраны следующие альтернативы: “Белая Россия”, Россия Троцкого, Россия Бухарина и его группы. Мы получили просто невероятные результаты. Ошеломляющие.

“Белый проект” при расчётах заканчивался уже в середине 20-х полным развалом страны на кучу республик. У “белых” не было ни воли, ни идеи, ни плана — ничего. Только война в долг за деньги тех, кто был готов после войны поучаствовать в разделе России. В “белом спектре” не было энергии. Все энергия белого спектра умерла еще в начале века. Если бы можно было ту энергию использовать, то, может быть, все в русской судьбе сложилось по-иному, но той энергии не было уже к началу двадцатого века. И мировая война это показала со всей очевидностью. Не большевики же царя скинули!

Проект Троцкого — неминуемая новая гражданская война, непрерывная цепь восстаний и бунтов. Фактически геноцид в стиле Пол-Пота, но в масштабах всей страны. Кто не с нами — тот мёртв!

Бухаринская Россия — слабая, рыхлая, несформированная до конца страна. К середине 30-х в ней только-только должны были появиться предпосылки для создания тяжёлой индустрии. Это просто мечта Гитлера. Именно такую Россию он и представлял себе в своём воображении.

Я очень люблю Булгакова. Ещё в седьмом классе его прочел и увлёкся на всю жизнь. Все эти годы я пытался понять одну вещь — почему его так ценил и оберегал Сталин? Он же ему такой промоушен устроил. Не говоря уже, сколько раз ходил на “Белую гвардию”. Он очень высоко ценил “Белую гвардию”, у него было сложное, настороженное, но в общем благожелательное отношение к “Батуму”, слегка ироничное, но спокойное отношение ко всем “Роковым яйцам”, “Собачьему сердцу” и полное неприятие “Мастера и Маргариты”. Меня заинтересовал этот момент. Я стал искать — откуда это известно? Оказалось, что Сталин несколько раз говорил об этом в кругу людей, которые были известны в Москве, как те, кто формирует общественное мнение. И я нашёл ответ на мучивший меня вопрос. Сталин просто не хотел, чтобы — по крайней мере, при его жизни — его ассоциировали с ключевым персонажем “Мастера и Маргариты”. Я говорю о Воланде. Я думаю, что Сталин почувствовал, что в “Мастере и Маргарите” именно он — главный прообраз Воланда. Потому что Воланд — это зло, которое творит добро.

Давайте взглянем на то время. Единственный ресурс, которого в России после мировой войны и революции было в избытке — это зло. Ни промышленности, ни социального согласия, ни экономической стабильности. Ничего. Руины, преступность, озлобленные народные массы, война всех со всеми. И энергия зла была единственной энергией, которая тогда работала. Если с точки зрения сегодняшнего понимания менеджмента исследовать деятельность Сталина, то поневоле приходишь к выводу, что он был гениальный “кризисный менеджер”.

Дано — разваленная, разорённая компания, фактически банкрот. Денег никто ей давать не собирается. Впереди — через 10-15 лет — раздел и поглощение. Либо с Запада, либо с Востока, а скорее всего, и оттуда, и оттуда приедут ребята с пушками и танками и начнут делить твой бизнес. И что ему было делать?

Поскольку это была зона Зла, где именно зло все последние годы было “рабочим телом” он, как настоящий менеджер, был вынужден использовать те возможности, которые у него были. Он очень точно нашёл класс, нажившийся на зле предыдущих лет — собственников, “кулаков”, сосредоточивших за голодные годы войны в своих руках большие ресурсы, и эти ресурсы у этого класса вырвал. Перераспределил их, вложив в принципиально новый бизнес-проект. Провёл кадровую чистку. Привёл к руководству эффективных менеджеров и запустил проект.

Да, энергией этого проекта на первых порах было Зло. Но другой-то силы тогда в России просто не было. Да, строились лагеря и сотни тысяч людей прошли через них, но без этого “большого зла”, по оценкам тех же системщиков, уже к началу 30-х годов в стране могла начаться новая гражданская война “за хлеб” — настолько велик был разброс в уровне жизни между жизнью городов, нищих областей и чернозёмных благополучных губерний. Сталин смог протащить страну по тончайшему волосу над пропастью. Как ему это удалось — я до сих пор не могу до конца понять…

А. П. Вы много рассказывали о технологиях, которые были способны изменить страну. Но где рождались эти технологии? Где располагались эти школы и НИИ? Кто их курировал? ВПК, минсредмаш, военно-промышленные комиссии, военный отдел ЦК или Академия Наук? Кто их курировал и куда они канули?

С.К. Большинство этих технологий и школ было сосредоточено в двух местах. При военно-промышленной комиссии правительства, потому что там легко было всё спрятать: любую тему, любое направление, — и, кроме того, там же всегда можно было найти деньги для исследований. А вторая “крыша”, как ни странно, это КГБ. Но не потому, что какие-то темы очень сильно секретили. А потому, что именно в КГБ были специалисты, способные оценивать различные “альтернативные” прикладные научные идеи. Советская официальная наука, она так же, как нынешняя православная церковь, с определённого момента занималась только тем, что укладывается в канон. И особенно после смерти академика Келдыша, рамки официальной науки приобрели крепость стен. За них она не любила выходить. А все вышеперечисленные исследования как раз и находились на стыках наук или уже за официальными их ” стенами”. Поэтому многие исследования велись под крышей КГБ.

Кстати, именно там, в 1984 году, в результате математического анализа мы впервые вышли на вероятность возникновения серьёзного политического и экономического кризиса в конце 80-х годов. Мы обсчитали все имеющиеся данные и поняли, что это будет точкой перелома. Либо за ней наступит прорыв, либо наоборот — красный проект будет свёрнут. Тогда и был создан проект “Ковчег”.

Суть его была в том, чтобы за оставшееся время стащить в “Ковчег” все основные наработки по самым ключевым технологиям, чтобы потом, когда кризис в той или иной форме будет преодолён, вернуть себе приоритеты в ключевых областях. Своего рода это была идея создания “Красного Китежа”. Что-то подобное сделали атланты перед угрозой всемирного потопа. Собрали и спасли Знания.

А. П. Сегодня мы видим, что Россия постепенно начинает преодолевать затянувшийся кризис. Возможно, скоро наконец возникнет долгожданная потребность вскрытия “Ковчега”, о котором вы говорите. Что сегодня реально в нём находится? Какие технологии будущего там сохранены?

С.К. Это не совсем точная постановка вопроса. “Ковчег” — это не кубышка с патентами на изобретения. Это скорее некая запаянная реторта с эликсиром, если хотите, философский камень будущего. И доверить его можно только тем, кто действительно посвящён.

В “Ковчеге” мы, прежде всего, старались сосредоточить те темы и исследования, которые будут определять будущее человечества через пятьдесят-сто лет. Например, в СССР велись уникальные исследования перспективных направлений лазерной техники. Исследования поведения лазера в среде инертных газов и изменения свойств материи. Оказалось, что в результате таких экспериментов можно получать материалы с уникальными свойствами. Например, медь с электропроводностью, как у меди, и прочностью стали. Исследования новых видов топлива и принципиально новых типов двигателей. Выращивание сверхчистых алмазов, превосходящих по своим свойствам природные. Я сам присутствовал при эксперименте в Минфине, когда перед экспертами положили алмазы, полученные этим методом. Причем вполне крупные камни, четыре-пять каратов. И эксперты сделали однозначный вывод — камни натуральные. Но это были искусственные камни! И речь идёт даже не о цене камней. Будущее микроэлектроники — это электроника на алмазных микросхемах, способных соединить оптические и электрические свойства воедино.

Сегодня много спорят вокруг микролептонной теории академика РАЕН Анатолия Охатрина. Кто-то называет её лжетеорией, но другие учёные с помощью основанных на теории технологий вполне уверенно занимаются поиском и разработкой нефти и других углеводородов. Но это только самый край его прикладных возможностей. Экспериментальные установки, собранные в рамках этой теории, показывают какие-то совершенно фантастические КПД. Согласно этой теории, 70% вещества сосредоточено в вакууме и никак себя не проявляет. Так вот, Охатрин говорит о том, что существует способ, с помощью которого мы можем взять энергию прямо из вакуума. Причём вакуум как источник энергии неисчерпаем.

Есть очень интересные последователи Игоря Смирнова. Есть Чингизов. Используя компьютер, воздействуя на определенные точки мозга, он резко повышает экстрасенсорные возможности человека. Он добивается видимого эффекта, сходного с тем, к чему стремятся ламы на Тибете. Вот он реально расширяет сознание, и коль скоро оно расширено, то тогда количество и глубина информации, которые ты одновременно можешь держать и осмысливать, во много раз больше, чем у нормального человека.

После революции возникла русская катакомбная церковь. Теперь у нас катакомбная супертехнологическая цивилизация. Сегодня, чтобы наука заработала, необходим качественно новый принцип финансирования. Например, при недостатке средств использовать то, что я называю “импульсным финансированием”. Финансировать ту или иную тему в ключевые, критические моменты. Дозированно, конкретно. Пускай тебя потом считают плохим, но импульс-то уже пошел, и работа будет идти дальше до следующего импульса.

Во-первых, это экономия средств, можно гораздо больше технологий развить, во-вторых, учёные не могут не работать. Научный поиск, мышление — вот главный стимул учёного. И учёные будут работать тогда, когда в ключевые моменты они получат помощь. Куда хуже, когда деньги заканчиваются именно тогда, когда наступает ключевой момент исследований…

На самом деле, я считаю, что, как ни странно, большая часть уникальных технологий не утеряна. Подавляющая часть жива.

А. П. Она жива в виде чего? В виде стоящего оборудования? В виде описания? Либо в виде зафиксированной теории?

С.К. В большей степени всё это находится, если говорить научным языком, в стадии экспериментальных образцов. И здесь нужно понимать, что для большинства тем сегодня не нужно какое-то сверхфинансирование. Потому что все главные вложения сделал ещё Советский Союз, ему вечная память. Он успел, умирая, распадаясь, последним импульсом сердца вбросить финансирование в большинство тем. Фактически по большинству актуальных научных тем 90-95% затрат вынес ещё СССР. За последние десять лет мы худо-бедно через частных инвесторов, через целевые программы свои 1,5-2% в ключевые исследования вложили. Удержали от распада многие коллективы, многие темы. Теперь еще нужно дать 3-4%, и мы получим реальные результаты. Очень важен эффект синергетической коагуляции, когда вроде бы ничего не происходило, жила отсталая страна, и вдруг у неё появляются самые передовые технологии, она вырывается вперёд. На самом деле ситуация не такая плохая, как это иногда видится журналистам… Я думаю, что в ближайшие 15-30 лет именно в России возникнет новая цивилизация. И для этого у нас есть все предпосылки.

http://www.zavtra.ru