1.Мир, сотворенный мыслителем.

Уже неделю я читаю книгу Ф. Гиренка и живу в мире, который создан философом.

Это больше, чем Платоновское идеальное государство, которым управляют философы. Там они не устанавливают законы природы, а в мире Гиренка число Пи зависит только от его собственной воли творца.

Мир Гиренка создан самым что ни есть архаичным способом, можно сказать, на пустом месте, из ничего.

Между плотно прижатыми друг к другу, переплетающимися сложнейшими взаимными проникновениями, мирами Канта, Гуссерля, Хайдеггера, Дерриды, Сартра и многих других творцов, найдены трещины, они расширены, корифеи потеснены, и потому возникло новое пространство, в котором обитают очень забавные личности, аутисты.

Широкие массы человечества знают об аутистах из фильма «Rain man» - «Человек дождя». Дастин Хофманн изобразил гениального математика, памятливого карточного игрока, скрупулезного педанта – любителя многосерийных телепередач, который неспособен самостоятельно прейти улицу и поздороваться с девушкой.

Таким не место в нашем «нормальном» мире, резюмирует сюжет фильма и его режиссер, отправляя Рейнмена в психушку на вечное изгнание.

Мир Гиренка – не психушка. Здесь есть свое население и свои правила, довольно интересные, но это не место ссылки для изгнанников из «нормального» мира, скорее, это – зародыш, зерно нового, которое прорастает пока в духовном мире своего автора, но есть вполне обнадеживающий прогноз.

На чем он основан?

Во - первых, обнадеживает методика творения. Автор использует хорошо себя зарекомендовавший метод Декарта, и свивает свои одномерные дихотомии, которые использовал, как македонские сариссы, для распихивания в разные стороны авторов уже существующих философских пространств, в могучие пружины – вихри понятий, на которых держится новое пространство.

Эти пружинистые вихри умозрительных положений, которые формулирует автор в режиме заочного спора с корифеями, не позволяют сомкнуться пространству Гиренка под напором соседей, давно обживших духовный мир своими построениями.

Представление о вихрях, из которых создаются миры, не только духовные, но и физические, в которых вихревому движению в объектах от электрона до галактик подчинено все сущее, позволяет надеяться, что обитателям нового, только что сформированного мира, будет в нем удобнее, чем в плоском мире безнадежной прямолинейности - Рейнмену.

Во - вторых, в мире Гиренка, кроме меня, уже есть обитатели. Посмотрим на них, они симпатичные.

2. Население воображаемого мира.

Если по порядку, то надо начать с палеолитических художников, но порядок здесь не прямолинеен, к палеолиту мы еще вернемся.

Осмотримся вокруг, уже в пространстве реальной речи профессора. Ведь книга написана по материалам курса «Философская антропология». Автор читает его студентам 4 и 5 курсов философского факультета МГУ.

Рядом со мной конспектирует лекцию профессора философ Тома. Вообще то, Тамара, но Тома как-то теплее, ближе к Фоме Аквинскому, оставим так. У Фомы был какой-то пишущий инструмент, кисточка или стилос. У Томы деревянная ручка со стальным перышком, модели Пионер, и пузырек с чернилами.

Похоже, что стремительный прогресс пишущих приспособлений, еще до изобретения чернильницы – непроливайки завихрил, и не коснулся некоторых аспектов бытия, к которым Тома имеет прямое отношение. Возможно, с этими аспектами связано то обстоятельство, что Тома не делает помарок и успевает писать с нажимом, хотя речь профессора не очень приспособлена для стенографирования, приходится на лету править. Тома справляется.

Недалеко от Томы Катя. Она прочитала всю положенную философу её ранга специальную литературу и теперь решает задачки по физике и математике просто так, для себя. Это, наверное, полезнее, чем спички на полу считать, хотя из той же сферы бытия.

Нина не философ, ей просто повезло слушать лекции Гиренка по социологии. Возможно, это совпадение, но скорее, непонятая закономерность. Состоит в следующем. Нина дополняет Тому и Катю своей целеустремленностью, но цель у Нины совсем иная, она не увлекается физикой, ей нравится флеш моб. Именно там Нина чувствует себя защищенной, поскольку окружена близкими по духу. Это ощущение прекрасно, и Нина приглашает тех, кто ей симпатичен, присоединиться к очередному флеш мобу для совместного пускания мыльных пузырей группой единомышленников.

Философ Максим сравнивает состояние бессознательного по Фрейду с ощущением участника групповой драки, но благоразумно не приглашает собеседников к опытной проверке сего сравнения.

Оборотимся к художникам палеолита. Странные они были, эти ребята. Возможно, без пальцев, поскольку пытались таким жестоким способом обуздать свои галлюцинации. Возможно, и без глаз, потому что в тех закоулках пещер, где находят их рисунки, глаза всё равно не пригодились бы. Предполагать, что эти художники пользовались искусственным светом во время сеанса творчества – это уже перебор, недопустимый для приличного обитателя описываемого мира аутографии языка и сознания. Очередная загадка предков.

Да. Именно эти странные люди, авторы наскальных рисунков – наши предки, отсиживались по пещерным закоулкам, а нормальные на воле лупили друг друга суковатыми дубинами и пожирали останки долупленных противников, пока все не были сожраны. Так исчезли неандертальцы, а возможно, и кроманьонцы, в желудках своих победителей. Остались вегетарианцы и аутисты, от них мы, современные люди, произошли, по последним научным данным.

Что же дальше?

В мире Гиренка зреет ответ. Пока нормальные душат друг друга своими параноидальными идеями бесконечного повышения качества жизни за счет безграничного распространения товарно-денежных отношений при планомерном росте суммы кредита на душу населения, аутисты просто живут, не замечая волчьих законов мира. Нет, не реального физического, в котором мы все живем физическими телами, поскольку он и есть жизнь.

3. Создатели иллюзорных миров для реальных людей.

Опыт Гиренка по творению духовного мира аутизма в тесном пространстве уже существующих миров Фрейда, Выготского, Монича, Пинкера, демонстрирует саму возможность такого творения. После этой демонстрации с удивлением замечаешь и других создателей иллюзорных миров, которых не принято ставить в ряд с упомянутыми выше.

Например, Чу-бес и Гуе-дар. Ведь это они по примеру мотылька Джуан-цзы придумали иллюзию человеческих отношений, которая усилиями многих специалистов высокой квалификации по формированию общественного мнения, ошибочно принимается сегодня за реальность. Это у них мир устроен, как воронье гнездо из обломков веток, из обломков чужих духовных тел, судеб, мечтаний. Это для их удобства прямолинейного мышления и существования все мы разделены на конкурирующие корпорации и кланы, стремящиеся только к наживе за счет ближнего. Вот-вот начнется очередной виток передела прав собственности, вот–вот понадобится отвлечь всеобщее внимание от неспособности элиты к эффективному управлению в пространстве ложных прямолинейных экономических ориентиров.

На что способны такие лидеры? На все, причем за чужой счет.

Вполне возможно, что именно подобными прямолинейными идеями материального успеха вожди кроманьонцев обеспечили гибель человечества на равнинах Евразии в свое время. Если это так, то у Томы, Кати и Нины, как обитателей нового духовного мира, благожелательного к созерцателям, есть все шансы пережить крушение производства шариковых ручек в буре мирового экономического кризиса и даже не заметить этого. В конце-концов, можно писать гусиным пером, как это делали весьма уважаемые сегодня мыслители прошлого, было бы что сказать своим читателям. Эта проблема, что сказать, рассмотрена, и намечены пути её разрешения.

4. Творческий потенциал духовного мира Ф. Гиренка.

Начиная с 7 главы, автор создает стратегический запас идей. Этот арсенал готов к применению, развитию, созданию из прямолинейных, острых, как лезвие Оккама, дихотомий, новых и новых упругих вихрей развитого умозаключения. Они, как пружины, способны укрепить пространство аутиста, дать ему защиту, покой и отдых, как основа мягкого ложа. После отдыха те же творческие вихри умозаключений послужат ученикам и последователям инструментом для расширения пространства нового бытия, по новым правилам, заданным автором книги.

В качестве строительного материала нового мира может служить, как и прежде, слово. Точнее, антислово.

Это жизненная основа, составляющая творческое начало языка.

Когда философ начинает дискурс, он творит свой духовный мир мощью антислов. Отделяя Сущее от Самости, Ум от Разума, Я от Другого, Бытие от Сознания, перемешивая эти понятия в различных сочетаниях дихотомий и силлогизмов, философ уподобляется Творцу, поскольку перебирает его имена. Были эпохи, когда все эти философские термины служили собственными именами земным властителям или богам. Князь Сам правил на Балканах, когда святые Разумник, Филолог и Философ терпели свои страсти. Заратустра назвал Друга врагом Ахура Мазды. Сущий в современной редакции книги Бытия стоит на месте церковнославянского Сыя, который вполне может быть спрятан в графеме Я, как сочетании графем С, I, Л, которые легко читаются Сила. Понятие было Именем и остается им до сих пор. Чье это имя?

Возможно, философ, по определению любящий Софию, решит, что это у неё много имен, и именно они, разные имена единственного Абсолюта, служат ему инструментом творения духовного мира.