Последние десятилетия все уши прожужжали призывами по неотложнейшему формированию гражданского общества (ГРОБ), а воз и ныне там. В чём же причина такой настырности и нестыковки с российской реальностью?

С точки зрения «западников» проблема выглядит примерно так. Хороша страна Россия, недра у неё богатые и т.д., вот только народ ей никудышный достался. Какой-то бестолковый, рабский народ, который упрямо не хочет дозреть до хорошей (читай «западной») жизни, и всё тут! Вроде уж любому ясно, что без ГРОБа вековечно забитому государством бедняжке-россиянину никак не отстоять своих прав перед чуждой ему и корыстной властью. Сначала его сосали кровопийцы царизма, затем их оттеснили номенклатурщики-большевики, а теперь скрутили в медвежьих объятиях путинцы-питерцы. При царизме попы прививали рабскую покорность власти царя-батюшки, которая, дескать, от Бога и обещали за терпение рай Небесный. А в 1917 году лукавые коллективисты-коммунисты наобещали с три короба про «(1) власть народу, (2) фабрики рабочим, (3) землю крестьянам» и коммунистический рай уже на земле, где каждый получит по потребностям. Простодушный и буйный народ поверил, попов прогнал, угнетателей перебил, но как дело было сделано, у него всё обещанное скоренько отобрали в общегосударственные закрома, которые на деле обернулись опять кормушкой для новых партноменклатурных господ.

Но борцы за народное счастье, диссиденты-западники не смирились с этим, подняли угнетённые тоталитарной «империей зла» массы в борьбе за их свободу, и повели народ в светлое капиталистическое будущее с сытой, свободной жизнью как в «европах». И при Гайдаре и Ельцине уже вроде всё шло к этому, но через некоторое время бестолковый народ, рабски привыкший к барской опёке, к стойлу и подачкам властей, снова скис. Благодаря его пассивности и покорности у властной кормушки опять сплотились хряки, которые оттеснили своими жирными чиновничьими задами затурканных простолюдинов.

Однако, несмотря на то, что тенденция фактического, законодательного отчуждения народа от власти явно и постоянно усиливается, он в подавляющей массе почему-то не хочет бунтовать, до конца «перестраиваться», а по Пушкину безмолвствует, если не считать маленькие группки сознательных борцов с антинародным режимом в лице «марширующих несогласных». И это можно было бы понять и оправдать, если бы не было на глазах у всех отработанного до мелочей западного примера, как надо строить эффективную и счастливую гражданскую жизнь с одной стороны и противоположного примера нищеты и отсталости в авторитарной Северной Корее с другой.

Причиной такого положения дел являются мировоззренческие особенности самих россиян. Сотни лет жесткой власти царей, а затем генеральных секретарей сделали авторитарную, командно-административную модель общества необходимой и привычной. Среднестатистический россиянин желает переложить бремя принятия решения на вышестоящие структуры, неспособен к самоорганизации, не может брать на себя ответственность. Отдельные либералы-западники от отчаяния полагают, что население России вообще «не готово» к строительству гражданского общества и правового государства, и заявляют, что должны пройти десятки, а возможно и сотни лет, прежде чем мы сможем создать общество с развитыми гражданскими институтами.

Вот примерно в таком ключе рассуждают наши убеждённые либерал-демократы и «настоящие интеллигенты» (они же в одном флаконе – патентованная «совесть нации» и вековечные борцы со всякой властью), поощряемые их западными мэтрами-патронами.

И их самоуверенность в своей правоте далеко не беспочвенна, но опирается на очень привлекательные и понятные принципы «свободы, равенства и братства», которым, кажется, не может быть достойной альтернативы. Ну не хочет же действительно народ жить в северокорейском или сталинском гулаге?

Однако, никак не получается у радетелей-западников образумить и просветить рабское сознание, и всё тут. Бьются бедолаги отчаянно, как рыба об лёд, пытаясь втолковать в упрямые, тупые головы ясную, как 2х2=4, истину, что власть должна наниматься ГРОБом, т.е. уважающими свои интересы и свободы сознательными гражданами лишь для обслуги их частных интересов и должна быть им подотчётна. Ведь в условиях, когда идёт тотальная крысиная война всех против всех, необходимы ограждения, за которыми каждый волен делать, что пожелает. И все разумные люди на Земле должны стать гражданами в своих государствах, т.е. междоусобно, относительно друг друга о-граж-денными, раз-граж-дёнными, разделёнными между собой заборами. (Кстати, на радость либералам это уже во многом осуществилось в результате перестройки, появилось куча металлических заборов, решёток на окнах и бронированных дверей.) И затем уже на основе плебисцита они смогут выработать нужный общественный договор и нанять на свои налоги власть, т.к., к сожалению, подобно обезьянам без общества и государства прожить невозможно. Но инфантильному россиянскому народу всё это невдомёк, привык он, дескать, наивно и упрямо исповедовать идею доброго царя-батюшки, сколько его не притесняй (см. удивительные рейтинги В.В.Путина). Однако наши просветители не отчаиваются, и с завидным упорством продолжают образовывать и подначивать народ.

С западниками спорят их противники русофилы, сторонники «особого русского пути», государственники-патриоты, радетели русской идеи и руководящей роли государствообразующего русского народа под флагом возрождения православной нравственности. Но как-то возражают всё невразумительно, т.к. ничего концептуально путного (хоть и под руководством Путина), нового, толкового и идеологически последовательного возразить западникам не могут. А по существу лишь пытаются реанимировать давно почившие в бозе идеи «православия, самодержавия и народности», или грезят о восстановлении былого могущества красной советской империи. Только мямлят что-то в противовес, однако припираемые в споре западниками к стенке, на деле признают выдвигаемые ими вышеописанные вековечные проблемы России. И в принципе, концептуально соглашаются с западной идеей необходимости изготовления прочного и удобного ГРОБа в лице его воображаемого, но почему-то никак у нас не возникающего носителя – «среднего класса» и т.н. «правового государства». Завидуют «развитым странам Запада» и пытаются копировать «передовые» западные образцы. То есть соглашаются с фундаментальными положениями западного общества, что без ГРОБА невозможно осуществление гражданских свобод и прав личности: свободы прессы, возможности инакомыслия и гласной полемики, борьбы с коррупцией чиновничества и т.д.

Вот только получить они это хотят без западных излишеств в виде голубых парадов по Красной площади, без уравнения в правах коренных народов и мигрантов и т.д. А в обоснование своих взглядов туманно рассуждают об евразийскости России, об её особом загадочном пути, о загадочной русской душе. Но складывается впечатление, что в чём суть разгадки этой особости они и сами до конца не понимают, а потому изложить её внятно и толково ни народу, ни миру, ни противникам-западникам не могут.

Причина этого видится в том, что в своих рассуждениях, также как и их противники, наши русофилы и патриоты-государственники продолжают оперировать логикой западников, но только не так как они последовательно.

Проблема то ведь состоит в том, что если концептуально признаются и берутся на вооружение западные либертарные демократические ценности личной свободы и взаимоотношений гражданина и государственной власти, то надо быть логически последовательными. И признать таки, как проявления этой свободы, марши голубых и т.п. «достижения» западной демократии. Признать за всеми гражданами и социальными группами, и, прежде всего, тем более, за слабыми, инвалидами, неполноценными и меньшинствами право на отстаивание своих взглядов и образа жизни. Именно в этом и состоит корень западной социальной толерантности, консенсуса и плюрализма на которых зиждется либеральная демократия. Все граждане, социальные группы и меньшинства имеют равное право на своё самовыражение, если они не преступают чужие границы, не нарушают права других. Как говорится, не нравится – не смотри, обойди сторонкой. Зрелые, а скорее уж перезрелые, западные общества не случайно, а закономерно пришли к нынешнему состоянию на основе своей развивающейся цивилизационной логики, через трагический, кровавый исторический отбор, по полной программе вкусив и оценив все «прелести» властного принуждения: инквизиции, геноцида, насилия над личностью.

Если оставаться в рамках западной логики, то, в конечном счёте, есть только два взаимоисключающих крайних и противоположных варианта устроения общественной жизни, между которыми располагается весь спектр возможных и уже осуществившихся в истории социально-государственных форм.

Либо это исторически отсталый патерналистский строй. В котором стержнем, корнем устроения общества является властная вертикаль, автократическая власть в лице правителя, отца нации. Или, как правило, какая-то группа, на словах декларирующая защиту интересов всего общества, государства или нации, но на деле использующая государственную машину для покорения подданных в своих корыстных интересах. При таком авторитарном устроении не только народ, но даже верхушка правящей элиты является лишь хоть и высокопоставленными по царской милости, но по существу такими же, как и все, лишь покорными подданными, холопами. Исконной полнотой и корнем власти здесь обладает только сам монарх, баша, султан и т.д., как его ни назови, хоть и президентом. И зачастую такой тип правления приходит к откровенному античеловечному тоталитаризму, т.к. всякая власть по своей природе антигуманна и стремится к экспансии.

Либо «цивилизованный, передовой» современный западный тип, при котором правовым базисом устроения общества являются «естественные и неотчуждаемые» гражданские права личности. И тогда общественное целое есть лишь результат объединения граждан, общественная государственная власть делегируется как результат их договора, плебисцита в диалоге различных групп ГРОБа через гражданские общественные организации, политические партии. Это позволяет контролировать власть, держать её в рамках, необходимых обществу.

С точки зрения самоуверенной западной науки вся многотысячелетняя история человечества до возникновения либерального общества, кроме краткого эпизода афинской демократии, который они необоснованно считают своим теоретическим основанием, – это лишь дикая и глупая история. Но в действительности афинская, и вообще всякая демократия прямо противоположна западному либерализму. На эту тему есть замечательная статья А.Дугина «Демократия против либерализма» (см. http://www.patriotica.ru/gosudarstvo/dugin_dl.html), в которой даётся чёткий анализ этим социальным формам. Вот, что пишет А.Дугин о греческой демократии:

В отличие от демократии либерализм целиком и полностью центрирован на человеческом индивидууме.

Совершенен ли в действительности либерализм, неужели наши пращуры были глупее современных западных мудрецов? Рассмотрим подробнее историю и принципы западного гражданского общества.

ГРОБ – логический конец развития, глобальная «фукуяма»
Западной цивилизации

Открытие логики эволюции человечества как возрастания мерности абстрактной общественной логики, проявляющееся в смене «научных цивилизаций» принадлежит С.И.Сухоносу. Исходя из неё, каждой объективно значимой для общемирового развития, т.е. научно-технологической цивилизации, достигающей новой ступени эволюции человечества, в течение своего многовекового развития определено выработать в муках лишь только одну, присущую именно её уровню логическую мировоззренческую модель. Поэтому переход на качественно новый, цивилизационно иной, эволюционно высший логический уровень для неё системно, принципиально не возможен. Ведь конкретная цивилизация это и есть по существу определённый фазовый, эволюционный уровень развития единой общечеловеческой логики, т.е. степень познания универсального алгоритма целостных живых систем, таких как Вселенная, человеческое общество и т.д. Алгоритма, отвечающего на вопросы: как живая целостность возникает, за счёт чего она функционирует, развивается и разрушается. Поэтому и Западная цивилизация, являясь пленницей и заложницей присущего ей уровня абстрактной логики, выполнив свою общечеловеческую миссию, будет вынуждена разделить судьбу предшествующих ей цивилизаций.

Та Западная цивилизация, о которой далее пойдёт речь, это не её начальный средневеково-католический этап или теоретически возможная в будущем какая-то цивилизация западного извода, а конкретно та рациональная и секулярная цивилизация, которая определилась в своих логических гуманитарно-материалистических принципах в эпоху Возрождения. Цивилизация, избравшая своим символом поправшую католические каноны приличия статую откровенно нагого Давида. Иудейского юноши, гневно обращённого в сторону папского Рима, который в тот момент пытался покорить свободную торгово-финансовую Флорентийскую республику. Юноши, который победил в лице гоя-великана «Голиафа» католическую Римскую автократию с её принудительным моральным кодексом и вселенской теорией мироздания. То есть победил религиозно-общественную идеологию, доставшуюся по наследству от ещё позднеантичной римской цивилизации, и которая полтысячелетия сковывала сокрытые до поры мировоззренческие принципы возникающей Западной цивилизации. Принципы, отвергшие духовную насильственную власть, которая в стремлении «властвовать над душами» извратила учение Христа, учинила «застенок полиции нравов» и совершила жуткие преступления инквизиции. На то время это было величайшим, революционным достижением Запада. Современный западный человек уже содрогается даже при самом сочетании этих ужасающих для него слов – «власть над душой». Потому-то он и ценит власть чисто политическую, что она, внешне регламентируя его свободы, не вторгается в душу.

Западная социальная модель, подчас насильно распространяемая в наше время по всему миру, опирается на два очень весомых, очевидных и убедительных аргумента. Первый состоит в том, что в процессе объективно завершающегося в наше время формирования единой глобальной цивилизации наибольшим историческим опытом, ресурсами, благами и выгодами, получаемыми от глобализации, пользуются её лидеры – страны Запада, своим благосостоянием показывающие убедительный пример преимущества либерального капитализма и т.н. свободного демократического общества. Второй заключается в том, что именно историческая приверженность либеральным принципам привела их к нынешнему лидерству и благополучию.

Отсюда следует вполне логичный вывод Ф.Фукуямы, что история развития человечества, в широком смысле понимания Истории как единого общечеловеческого процесса, имеющего начало и конец, в наше время принципиально закончилась. Всё это в результате приводит к упрощённым выводам. Если хочешь жить также богато и успешно как лидеры, то «не открывай Америку», а дружи с сильными мира сего, бери с них пример и исповедуй их святые, наиболее разумные и продуктивные принципы. Если ты такой умный, вопрошают западники, что имеешь особое мнение, так почему же ты такой бедный? В этом причина нынешней прозападной ориентации бывших стран соцлагеря, и ряда бывших республик СССР, Украины, Грузии, Молдавии, прибалтийских стран.

Современное воплощение западных идеалов свободы, равенства и братства, провозглашённых буржуазными революциями, прежде всего Великой французской революцией и Американской, как будто на деле доказало их историческую эффективность и целесообразность. И ныне всё т.н. разумное, «прогрессивное человечество» уже признало их неоспоримость, испытывает к ним искренние симпатии и объявляет их общечеловеческими ценностями. Желанное всемирное масонское Царство Свободы и Равенства приблизилось! Гиб-гиб, ура-а-а!!! Впору от радостного экстаза в воздух чепчики бросать. Однако в духовной атмосфере, хотя пока неосознанно, но всё ощутимее витает – что что-то «неладно в Датском королевстве», что-то неладно с самими его «святыми» либертарными принципами.

Вспомним историю их развития и реализации.

Должно было пройти почти два века, чтобы притягательные и прогрессивные для эпохи перехода от средневековой к индустриальной модели западной цивилизации идеи свободы, равенства и братства созрели, реализовались и завоевали экономически, политически, идеологически и культурно на тот момент наиболее развитую и передовую часть мира. Для этого потребовалась напряжённейшая борьба, вылившаяся в каскад кровавых революций, войн и религиозных реформаций, за кулисами которых стояла целенаправленные действия масонов. Само масонство и возникает именно на стыке этих эпох как внешний инструмент в руках скрытых, рвущихся к мировому господству финансово-торговых сил для сокрушения средневекового христианского общества под флагом исторической реализации новых идеалов, развращающих плебейское сознание гойских масс. Сил рассеянных по миру, малочисленных по составу, но сконцентрировавших путём ростовщичества и торговли в своих руках большую часть мирового золота. «На останках традиционной западной цивилизации, наследующей в основных чертах дух Средневековья, стала складываться особая анти-традиционная цивилизация, несущая в себе глубинный нигилистический импульс». Поначалу этот «нигилистический либерализм маскировался под демократическими лозунгами, чтобы использовать для своих целей органические и глубинные энергии недовольства народов Европы выродившимся абсолютизмом» — А.Дугин.

За три столетия закономерного генезиса эти начальные идеалы сильно изменились, цветы секуляризма и рационализма, проявив своё истинное лицо, дали современный зрелый плод. А.Дугин пишет:

http://www.patriotica.ru/gosudarstvo/dugin_dl.html

Поначалу «завязь» идей либерализма мы наблюдаем на псевдорелигиозной эрзац-почве отколовшихся от католицизма множественных направлений протестантизма, отказавшегося от мистицизма в пользу рационализма без культа святых, ангелов и Богоматери. А многие его направления доходят до того, что уже проповедуют религию как чисто нравственное учение, как «религию без Бога». Позднее «бутоны» цветочков либерализма набухают у философов эпохи Просвещения, критикующих пороки средневековой католической абсолютистской цивилизации. Это пока ещё сентиментализм и деизм предшественника идей Французской революции Жан Жака Руссо, который осуждает религиозную нетерпимость, сословно-социальное неравенство и призывает к «естественному состоянию» всеобщего равенства и свободы, культу природы и «прекрасной души». Или эпикуреизм, рационализм и свободомыслие Вольтера, борющегося с религиозным фанатизмом. Или жизнелюбивые и порой циничные идеи ещё сторонника просвещённой монархии, сенсуалиста и материалиста Д. Дидро. Расшатывание устоев приводит уже к махровому расцвету буржуазных «цветов» возникающего индустриального капитализма. Французская революция 1769-1799 гг. выдвигает на своих знамёнах знаменитые лозунги «свободы, равенства и братства» уже как политические, гражданские цели. Индивидуальная человеческая свобода, свобода совести, а на самом деле свобода от нравственного императива совести, противопоставляется абсолютной свободе Бога и евангельской свободе творческого выбора, направленного в сторону добра и общественного блага, за друга, за «брата своего».

История генезиса западных и, в принципе, всех иных цивилизационных моделей устройства общества – это вековечный поиск никогда до конца недостижимого идеала адекватного, устойчивого равновесия и гармоничного развития. Поиск баланса между фундаментальным принципом частного многообразия и фундаментальным принципом общего единства, между разделением и слиянием, между личным и общим, между свободой и общественной необходимостью. Маятник качается то в одну, то в другую сторону. Средневековый католицизм утверждал приоритет вселенского, глобального, объединяющего начала над разъединяющими, языческими, т.е. буквально этническими интересами и над эгоистическими интересами индивида. Теперь же в Европе с отвержением католических идеалов начинается бурное языческое строительство национальных государств, разрушаются социальные, сословно-религиозные рамки, ограничивавшие права гражданина и структурировавшие средневековое общество.

Повсеместно в течение многих веков католическая церковь воспитывала нравственность, выдвигающую перед человеком строгие заповеди общественного поведения. Нравственность – это сугубо общественное понятие, присущее только человеческому роду, регулирующее нормы общественного поведения. Она определяет общественное устройство жизни, закрепляя его в религиозных сакральных нормах-заповедях, связанных с божественными идеалами добра, истины и красоты. И поначалу, чтобы не быть отвергнутыми, противники вселенской модели были ещё вынуждены находить для языческих целей эгоистического обогащения и индивидуализма какие-то нравственные, т.е. социально-религиозные оправдания, прикрывая их идеалами свободы, равенства и братства. Но постепенно традиционная религия, устанавливающая нормы общественных связей, накладывающая нравственные рамки на свободу индивидуального обогащения, всё более настойчиво отвергалась. Церковь отделили от гражданской, светской жизни и приспособили на потребу капиталистической и ростовщической реальности. Средневековый католицизм запрещал ростовщичество, и им занимались иудеи, которым эта деятельность в отношении гоев вменялась как обязанность их фактическим богом «Золотым тельцом». А теперь иудаизированная протестантская этика уже искала рациональное оправдание и освящала божественным авторитетом предпринимательскую деятельность, эксплуатацию, спекуляцию, ростовщичество и инвестирование. Стала усматривать в богатстве Божье благословение.

«Если Бог указует вам этот путь, следуя которому вы можете без ущерба для души своей и, не вредя другим, законным способом заработать больше, чем на каком-либо ином пути, и вы отвергаете это и избираете менее доходный путь, то вы тем самым препятствуете осуществлению одной из целей вашего призвания, вы отказываетесь быть управляющим Бога и принимать дары его для того, чтобы иметь возможность употребить их на благо Ему, когда Он того пожелает. Не для утех плоти и грешных радостей, но для Бога следует вам трудиться и богатеть».

Чёткие философские принципы либерализма были сформулированы в Англии Д.Локком и Б.Мандевиллем. В их теориях впервые появляется идея «атомарного индивидуума» как вещи в себе, как некой абсолютной категории, чья мотивация, действия и реакции коренятся в удовлетворении личных эгоистических потребностей. Возникают и экономические теории, обосновывающие личное извлечение прибыли как благо общества. Смит, отправляясь от концепций Локка и от философии индивидуализма, переводит принцип «свободы индивидуума» в принцип «свободы торговли», отождествляя тем самым социально-политическую реальность с реальностью чисто экономической. Экономическая свобода, реализующаяся в ничем не ограниченном товарно-денежном обмене и рынке, достижима путем снятия всех внеэкономических влияний на поведение «атомарного индивидуума». По его парадоксальному учению следование людей своим эгоистическим интересам лучше отвечает благосостоянию общества в целом, чем сознательное стремление к цели общего блага.

После того как капиталистическое общество победило кафолическую (вселенскую) модель, отобрало у восточной исламской цивилизации бразды мирового лидерства и стало последовательно экстенсивно развиваться и наперегонки колонизировать мир, в западных умах воцарилось устойчивое эйфорическое убеждение, что идеалы Западной цивилизации, принципы капитализма совершенны и человечество в лице образованного Запада неизменно прогрессирует. Особенно это было распространено в XIX веке, времени расцвета классической науки и классического капитализма. Но под давлением бурных событий первой половины XX века, и более того революции в России, а также впечатляющих и устойчивых успехов социалистического лагеря – эта самоуверенность в западном сообществе была утеряна. Произошли «две разрушительные мировые войны, взлет тоталитарных идеологий и обращение науки против человека в виде ядерного оружия и разрушения окружающей среды (Ф.Фукуяма)».

Это ввергло западный рационализм в середине ХХ века в глубокое уныние, и как результат в среде интеллигенции и студенчества всё более укреплялись антикапиталистические идеи, идеи социализма. Однако удачная постиндустриальная перестройка Запада, кризис социализма и неожиданное для самого Запада выдвижение его в лидеры в конце ХХ века привели к вполне естественному для той поры победоносному шествию идей либеральной демократии по всему миру. И, казалось бы, уже отвергнутые историей принципы разделения и атомизации общества оживают в новом, т.н. неоконсервативном виде. Что позволило неоконсерватору Ф.Фукуяме возвратить и утвердить в понимание Истории идею логической последовательности и направленности, как движения большей части человечества к либеральной демократии. Именно поэтому в глазах сторонников западного глобализма Фукуяма стал спасителем, знаменосцем и апостолом западных ценностей.

Важно разобраться в том, что же в действительности скрывается за либеральными принципами, которые являются основой силы и достижений западного сообщества. Уяснить, существуют ли, хотя бы теоретически, более совершенные модели общественного развития? Или Фукуяма прав в абсурдном утверждении, что эволюция человечества принципиально достигла наивысшей точки развития, нарушающем незыблемый постулат, что движение к абсолютной истине не может закончиться, что возможно лишь относительное к ней приближение? То есть, действительно ли он прав, что История с большой буквы, «понимаемая как единый, логически последовательный эволюционный процесс, рассматриваемый с учетом опыта всех времен и народов», по существу закончена, а человек приобрёл «последний» вид, стал сознательным законопослушным гражданином общества потребления? Перед человечеством неотступно встаёт вопрос, достигнет ли оно абсолютной истины, окончательно и полностью приобщившись к буржуазным святыням свободы и равенства, или это очередной бред несовершенного человеческого сознания?

На кого же опирается в своих выводах Фукуяма, на чём строится его убеждение? Было интеллектуальным шоком уяснить, что оно базируется на исторических построениях Гегеля и Маркса. То есть ещё диалектиков XIX века, которые «верили, что эволюция человеческих обществ не бесконечна; что она остановится, когда человечество достигнет той формы общественного устройства, которая удовлетворит его самые глубокие и фундаментальные чаяния… что более не будет прогресса в развитии принципов и институтов общественного устройства, поскольку все главные вопросы будут решены». Именно отсюда основанные на бинарной диалектике выводы Фукуямы и его авторитет у нынешних сторонников западного пути. Действительно, если хочешь прижизненного признания, говори устаревшие, зато понятные для современного уровня сознания банальности.

В структуре всемирного капитализма можно выделить финансово-спекулятивное ядро, промышленную полупериферию и периферию. К ныне царствующей либерально-капиталистической Западной цивилизации в первую очередь надо причислить страны с высоким уровнем развития науки, инноваций и производства. В гораздо меньшей степени это страны, встроенные в мировую капиталистическую экономику, и потому вынужденные соблюдать заданные Западом правила, принимать диктат либерализма. Это государства-фабрики, занятые серийным производством товаров по западным технологиям (Китай, «азиатские тигры»). Или страны-поставщики сырья и (или) энергии (Россия, Арабские эмираты, Ирак и др.). Есть и целый ряд стран, которые сегодня по-существу не встроены в единую мировую капиталистическую экономику, у которых нет ни значимых сырьевых запасов, ни условий для конкурентного серийного производства для экспорта, а существуют только традиционные промыслы, местная промышленность и туризм. Эти страны лишь мечтают, чтобы их захотел эксплуатировать Запад, но этим иллюзиям в нынешних условиях не суждено сбыться, т.к. западная экономика всё более замыкается на себя, сокращая внешние инвестиции, торговый обмен и финансовую помощь остальному миру.

Развитие абстрактной цивилизационной логики чрезвычайно медленный по человеческим меркам процесс. От старта в эпоху Возрождения (XV в.) до выдвижения «священных коров» капитализма, лозунгов-принципов свободы, равенства и братства, провозглашённых Французской революцией лишь накануне XIX века, потребовался период в триста-четыреста лет. Буржуазные революции, уничтожив прямое рабство в Европе и США, уничтожив ленное право и сняв сословные различия, формально сделали рабов хозяевами самих себя и установили принципы суверенитета нации и главенства закона. Однако на деле социальное неравенство лишь было заменено не такими явными, но более надёжными финансовыми путами.

В сфере политики принципы свободы и равенства проявляются в виде «либеральной демократии» как системы правления. «Апостолом» западного неоконсервативного либерализма Ф.Фукуямой она провозглашается как «конечный пункт идеологической эволюции человечества» и «окончательной формой правления в человеческом обществе», являясь тем самым «концом истории». А в сфере экономики выступают в виде рыночного капитализма. Неоконсерватизму присуще идеалистическое убеждение в универсальности либеральных западных принципов-близнецов. Существующие же и поныне социальные несправедливости и проблемы в таких странах-образцах стабильных демократий, как США, Франция или Швейцария, объясняются их временной «неполной реализацией», а не «дефектами самих принципов». Фукуяма считает, что либеральная демократия, в отличие от более ранних форм правления, лишена фундаментальных внутренних противоречий, и потому «идеал либеральной демократии улучшить нельзя». В диалектике Фукуямы возможно лишь два варианта: либо либеральная демократия, как конечный принцип развития, либо все остальные, принципиально устаревшие долиберальные, т.н. авторитарные и тоталитарные формы.

Неоконсерваторам 80-х гг. XX в. было свойственно отвращение к проектам преобразования мира, которые они называли «социальной инженерией» и которые неминуемо чреваты непредвиденными последствиями, как правило, противоречившими задуманным целям. Другим их принципом был скептицизм по поводу способности международных институтов обеспечить безопасность стран и народов, основанный на очевидном бессилии Лиги Наций остановить нацистскую агрессию и столь же очевидном бессилии ООН остановить агрессию коммунистическую. А также опора на США как единственного мирового морального лидера, обладающего огромной мощью. В результате своей эволюции неоконсерватизм прошёл путь от антисталинизма до «благожелательной гегемонии» США и от научного сектантства до господствующей в Америке идеологии, и практически слился с американским национализмом. Фукуяма отмечает, что неоконсерватизм опирается именно на идею американской исключительности. Неоконсерваторы считали, что американская мощь может быть использована для моральной трансформации мира, для утверждения в нем универсальности прав человека именно благодаря тому, что «внешняя политика Америки насыщена такой необычно высокой степенью морали, (что) другие страны найдут, что им нечего бояться Америки».

Идеологами современного либерализма являются Карл Поппер и Ф.Фон Хайек. Политическая концепция «открытого общества» К.Поппера в экономической сфере зеркально отражена в концепции «экономикс», с ее моделью общего равновесия в условиях совершенной конкуренции. В ней отчётливо представлен сугубо западный материалистический и по существу ещё биологический подход с его отрицанием социальной онтологичности. К.Поппер считает, что «большинство социальных групп современного открытого общества (за исключением некоторых счастливых семейных групп) являются не более чем суррогатами, поскольку они не создают действительных условий для реальной жизни. И многие не обладают реальной функцией в жизни общества в целом»... «...наши современные общества функционируют в основном при помощи абстрактных отношений – таких как обмен или информация».

Теории К.Поппера и Ф.Фон Хайека, хотя и отрицают в отличие от взгляда Ф.Фукуямы возможность познания законов истории, но по существу, так же как и формационная теория исторического материализма являются теориями стадийного развития, только наоборот. Они полагают, что человечество последовательно проходит формации не от утверждения частной собственности к коллективизму и общественной собственности, как утверждается в историческом материализме, а что с неизбежностью мир идет к универсальному обществу господства частной собственности и индивидуализма.

Причина этого вывода в том, что западная материалистическая логика принципиально неспособна к холистическому соборному пониманию общества как организма, особой «коллективной персоны», и отрицает иномерную духовную реальность-среду для такого когерентного общественного единства. А. Дугин отмечает, что «никогда в истории либеральной мысли … термин «свобода» не прикладывался к какому бы то ни было коллективному субъекту... <…> Такие выражения как «народный либерализм», «национальный либерализм» или «государственный либерализм» немыслимы и абсурдны». Либеральная мысль способна оперировать только индивидуальной реальностью на уровне организма и его контакта с другим организмом. Поэтому концепция Хайека исходит из того, что общественное знание рассеяно, и отдельный индивидуум обладает знаниями лишь в своей области, что не позволяет ему иметь всю необходимую адекватную агрегированную информацию. Объединить и осознанно персонально использовать массив всего знания по Хайеку невозможно, люди не в состоянии даже осознать рациональность существующих принципов и процедур. Но за тысячелетия человечество выработало формальные безликие процедуры и принципы, позволяющие эти знания использовать. Этими процедурами и принципами, центром объединённого «расширенного порядка» рассеянного знания, его опорной конструкцией является сбалансированный рыночный механизм, основанный на частной собственности, цене и прибыли. Необходимость качественного формального измерения экономической эффективности привела к использованию обобщенного критерия в виде прибыли, а стремление к её максимизации и породило развитие капитализма.

Идеально функционирующему «расширенному порядку» рынка, как указывает Хайек, угрожают две силы. Это социализм, пытающийся внести сознательное планирование в построение общественных отношений и функционирование общества. И традиционализм, пытающийся заменить или дополнить правила «расширенного порядка» локальными правилами и процедурами, основанными не на принципе универсализма, а на принципе партикуляризма, т.е. действующими с учетом личностных связей, традиций, симпатий, семейных и дружеских уз, необходимости помощи слабому и т.п. Обе эти силы нарушают безличный баланс рыночного «расширенного порядка» и в результате порождают бедность.

В этой концепции наглядно проявляется безличный универсализм либерального капитализма, фактически отрицающий провозглашённый на словах буржуазный личностный идеал, культ свободной индивидуальности. Это подтверждает мысль, что системным принципом Западной цивилизации во всех её диалектических формах от вселенской автократии до либеральной демократии является отрицание человеческой природы, антигуманизм, подтверждает логическую преемственность, целостность Западной цивилизации от средневекового абсолютизма до современного индивидуализма. Человек в этой концепции сводится к тому самому пресловутому «винтику», которым западники обзывали советских граждан. (В противовес этому подходу ещё убедительней выглядит соборный взгляд на человека, утверждающий, что личность это понятие, возникающее только с развитием общественного бытия, что личностное бытие невозможно вне общественного организменного начала. Подробнее о соборном принципе будет изложено ниже.)

В области юриспруденции и права либерализм принял разработанную форму т.н. либертарного западного правопонимания. Его сущность в том, что своей высшей ценностью оно полагает естественную и неотъемлемую, равную для одного круга общения правовую свободу индивида. (Того самого «индивида», которого, как принадлежащего к «лаосу», т.е. всей совокупности населения вне зависимости от наличия или отсутствия его связей с традицией данной культурной области, греки демократических Афин именовали «идиотесом».) Индивиды, свободные члены общества – это первичные, исходные субъекты права и государства, поэтому общественное начало, выраженное во властной вертикали государства, либертаризм сужает до обслуживающей эту ценность силы. Задача государства своей властью лишь защищать, обеспечивать законами правовую свободу индивида, а не нарушать его индивидуальное право. Государственное принуждение выполняет здесь чисто инструментальную функцию. Цель подобной социальной конструкции – максимально освободить дорогу для «горизонтального» движения капитала по всему миру на уровне массы индивидуумов, минуя возможные этнические, культурные, государственные «вертикальные» препоны.

Созданная в духе подражания либертаризму современная Конституция Российской Федерации утверждает, что у человека есть прирожденные права, что эти права суть критерий правового характера законов. Искусственно, антинаучно разделяя личность и общество, она прямо требует подчинять правам человека деятельность всех органов власти, запрещает издавать и применять нарушающие права человека законы.

Судьи в странах романо-германской правовой семьи даже обладают определённой независимостью по отношению к закону, т.к. в этих странах право и закон не отождествляются, а естественное право личности по либертарной традиции предшествует закону и ставится выше политики. При этом естественное право человека либертаризм не связывает с сущностной, т.е. морально-социальной природой человека, не выводит его происхождение из общественного бытия, а выводит от Бога, или из природы человека, или из природы вещей. Или полагает, что оно является порождением человеческого разума или человеческой психики.

На деле либертаризм нарушает единство индивидуальных прав и социальных обязанностей, социального порядка, и тем лишает человека его человечности, суть которой в принадлежности к общественному целому, возвращая человека в животное, т.е. ещё дообщественное состояние. Он рассматривает право, как самостоятельный соционормативный регулятор, не связанный с социальными обязанностями, диктующими необходимое для поддержания общественного блага официальное принуждение. Видит в нём явление, которое нельзя объяснить в рамках обязательной моральной парадигмы, вытекающей из общественной реальности человеческого существования, которая и обусловила возникновение самого феномена человека, возникновения человечества как высшего проявления биосферы в виде формирующейся Ноосферы. Утверждая как высшую ценность только индивидуальное право и свободу, либертаризм отказывает в правовом характере традиционным культурам, основанным на ещё более естественном и неотчуждаемом чем права индивида, общественном праве социума как единого «мультиорганизма», «коллективной персоны». Не понимает очевидного факта, что живой социум в эволюционном смысле, по своей природе иерархически более высокое явление, чем человек, так же как организм животного выше его клеток. Относит традиционные культуры к несвободным культурам, где нет правового способа социальной регуляции, хотя есть политическая власть и законы. Объявляет неправовым и силовым произволом социальное регулирование, основанное на морали или религии, ограничивающее и подчиняющее индивидуальную свободу иерархически и сущностно более высоким задачам сохранения и преумножения народного блага. Исключает морально-этические притязания исторических культур, даже официально признанные и законодательно закреплённые, из правового поля.

Всеобщая свобода в либертаризме это понятие, не имеющее социального смысла, т.е. оно не рассматривается по отношению к всеобщему организму общества, а является лишь «горизонтальной» суммой массы частных свобод индивидуумов. Поэтому либертарному ограничению подлежит только такое произвольное пользование свободой, которое нарушает свободу других участников правового общения, но не общества, народа как целого. Понятие произвола, которое означает нарушение нравственного творческого выбора в пользу общественного блага, сужается до понятия действия, не совместимого с равной свободой всех. Законные, официальные формы выражения социальных правовых норм в либертаризме не имеют иного содержания кроме как выражающего естественные и неотчуждаемые права человека, не несут общественного, т.е. надличностного, многоорганизменного содержания.

Если бы абстрактные принципы либертаризма проводились последовательно, то неминуемо привели бы полной деградации общества, к концу всякой цивилизации и человеческой эволюции. Но благодаря объективно непреодолимым ограничениям этого никогда не происходит и не может произойти. Выявляемые при западном диалектическом анализе взаимозависимые, взаимно обусловливающие фундаментальные диалектические принципы организации целого никогда в конкретной истории общественных форм не действовали изолированно друг от друга. Всегда и везде мы можем наблюдать лишь их некий неустойчивый баланс и борьбу. Видим шаткое равновесие между частным многообразием и общим единством, между индивидуальной свободой и общественной связью, проявляющейся в виде законов, ограничивающих права личностей и структурирующим их в общество. В исторической действительности, в отличие от бредовых, абстрактных теорий, всегда хоть и в самой разной степени проявляется начало соборности, обнаруживается живое единство двух начал, ведь как свободная неслиянность частного предполагает своим условием наличие целого, так и нераздельное целое невозможно без составляющих. Поэтому одновременно происходили и происходят всегда два противоположных процесса – социокультурная конвергенция и дивергенция.

В животном мире ещё нет личностного бытия. Без совершенствования общественного начала не совершенствовалось бы и личное, так как оба эти начала возникают единовременно, и личное начало это другая сторона единой медали при переходе биосферы к построению социальной, т.е. единой в многообразии, «многоличностной», «человекообщественной» формы жизни.

В зависимости от того, какая тенденция сильнее, можно лишь очень условно разделять общественные типы на открытые или закрытые. Согласно мнению западных учёных открытому обществу соответствуют семь признаков: универсализм, приоритет анализа, индивидуализм, интравертность, секвенциональный подход ко времени, меритократия, принцип равенства возможностей (плоские организационные структуры). Страны же, которые основываются на иных принципах (социальной справедливости или экономической автаркии) относятся западными идеологами к нелиберальным обществам. Этим «закрытым обществам» соответствуют партикуляризм, приоритет синтеза, коммунитаризм, экстравертность, синхронное и циклическое восприятие времени, статусократия, иерархичность.

Английские социологи Ч.Хемпден-Тернер и Ф.Тромпенаарс («Семь ликов культуры капитализма», 1992–1993 гг.) провели исследование по изучению стран Запада с позиции их приверженности либеральным принципам. Наиболее близко к модели «открытого общества» приближается американский социокультурный тип. В нем можно найти все семь признаков этой модели. На противоположном полюсе находится японский социокультурный тип, в котором в определённой степени проявляются все семь признаков «закрытой» модели. Между ними располагается ряд других социоэкономических культур с элементами закрытого общества: германская (универсалум, синтез, коммунитаризм), шведская (социальный индивидуализм), голландская (децентрализованный симбиоз отдельных секторов общества), английская (ориентация на социальный статус и потребление), французская (сосуществование антагонистических социальных групп, обеспечиваемое государством). И японская и германская (рейнско-альпийская) модели проникнуты сильным духом коммунитаризма, если понимать его, как согласование интересов на всех уровнях общественной организации, в том числе и нерыночными методами.

Таким образом, наблюдаются разные социокультурные западно-либеральные типы, каждый из которых по-своему, занимая свою нишу, пытается адаптироваться к развитию общественных и производительных сил, к вызовам глобализации. И вопрос состоит в том, какова будет траектория развития каждого из этих типов в дальнейшем, какая модель равновесия более соответствует устойчивому, успешному, правильному развитию в будущем.

Западная диалектика возникла как яркое освобождение человеческого начала, как победа над сковывающей католической схоластикой, основывающейся ещё на двумерной позднеантичной и восточной индоарабской логике. Но, отказавшись от кафолического (вселенского) понимания целого как подавления и включения частей в общее через слияние в пользу понимания его как диалектики раздельных частей, она неминуемо пришла к последовательному размыванию социальной онтологичности. Утратив целостный взгляд на бытие как нераздельно-неслиянное триединство, как единство во множестве, как иерархичное и гармоничное мироздание, в котором человеку определено своё место, она пришла к субъективному идеализму и обожествлению человеческой индивидуальности, «эго». По существу, привела к скрытой и потому более коварной форме атеизма, т.е. изгнанию Бога из земной и социальной природы. Зачастую не к прямому отрицанию идеи Бога в его эксклюзивном аспекте, а к отрицанию его инклюзивного присутствия в человеческой, природной, но что самое важное и опасное, в социальной сфере (cм. мою статью «Диалектика и её преодоление в евангельском Учении о любви и Святом Духе»: http://www.trinitas.ru/rus/doc/0017/001a/00170038.htm). Диалектически не способная к соборному пониманию, предполагающему синтез трансцендентности и имманентности Бога, она пришла либо к выведению Бога в трансцендентную сферу, и к выводу о принципиальной непознаваемости Его трансцендентного бытия тварным «падшим» человеком. Или, наоборот, к голому имманентному взгляду, приводящему в конце концов к прямому атеизму-материализму, как полному отрицанию божественной, трансцендентной реальности.

Отсюда то отчаянное метание западной мысли «меж двух берёз», выражавшееся и выражающееся в жёстко противостоящих, но заведомо обречённых на провал разнообразнейших социальных подходах и экспериментах. «По плодам их познаете их» – говорил Исус Христос. И на протяжении полуторотысячелетней истории мы наблюдаем эти плоды в несовершенстве форм так называемой «христианской» Западной цивилизации. «Безбожие» современных рационалистов – это лишь зеркальное отражение «веры» средневековых схоластов, – о чём можно наглядно судить по удивительно схожим плодам общей для них логики и практики. Это лишь братья-близнецы, сросшиеся в основании из общей логики, и бранящиеся, дерущиеся меж собой. Диалектический маятник качало от его тоталитарного положения в виде средневекового абсолютизма с его ленным правом, национал-социализма и фашизма до самых крайних порождений либерализма, доходивших до анархизма и социального агностицизма.

По сути, все эти формы, выбивая у человека из-под ног социально-онтологическую почву, приводят лишь к разным формам антигуманизма и авторитаризма, либо открытого, либо сокрытого. Поэтому неудивительно и закономерно, что развитие «плодов» либертаризма пришло к загниванию, вызвало в наше время массовые психические расстройства и привело несчастных обывателей Запада на приём к психологам и психиатрам. Привело к немотивированной лишь на первый взгляд волне вооружённой агрессии внешне благополучных граждан. Здесь уместно напомнить про «вирджинскую трагедию», случившуюся 16 апреля 2007 г., когда 23-летний студент Чо Сен Хи, вооруженный двумя пистолетами, открыл огонь по студентам Технического университета штата Вирджиния, а после покончил с собой. В результате чего погибли 32(!) человека и были ранены еще около 30 студентов и преподавателей. Эта бойня явилась самым кровавым инцидентом в общественном месте за всю новейшую историю США. А совсем недавно в августе сего года в г. Ньюарк штата Нью-Джерси возле колледжа выстрелами в голову были убиты трое студентов университета Делавэр, и еще один получил ранения. Подобные непонятные по мотиву проявления сумасшествия, странные преступления в последнее время в США, цитадели западной либеральной демократии, не редкость.

Крайние формы асоциальной психики, как и крайние формы человеконенавистничества, не обязательно являются прямыми физиологическими нарушениями мозговой деятельности, а могут порождаться, и, как правило, порождаются интеллектуально-эмоциональной дисгармонией социальной среды, царящими в обществе взглядами. Но от этого они ещё более опасны и являются психосоматическими болезнями, пограничными психическим расстройствам. Ведь человек по своему основанию социальное существо, а асоциальная природа либерализма разрушает это начало. Именно общественная природа отличает его от животного, и даёт ему все его исключительные эволюционные преимущества: речь, мышление, способность к обучению и накоплению знаний, развитие технологий и производств. Принципиальное отторжение всякой власти как социального регулятора, неприятие государственной иерархии как таковой, бегство от общества, культ индивидуалистической вседозволенности, эгоцентрическое замыкание на себя или только на проблемы близкой родни – всё это прямые симптомы душевной болезни, приводящие зачастую к преступлениям, подобным «вирджинской трагедии». Неслучайно и то, что такие преступления появились именно в последние десятилетия, когда Запад после метаний в XX веке утвердился в принципах либерализма. В принципах, приводящих не к мифическому, а к вполне обозримому «концу истории», к полной «фукуяме» только не общемирового развития, а либерального капитализма, в период, когда Западная цивилизация вошла в пике своего последнего 500-летнего цивилизационного этапа.

Традиционное, в том числе и русское общество закономерно воспринимало человека асоциального как неполноценного и душевнобольного. А.Дугин отмечает, что важнейшей чертой греческой демократии являлось деление людей на граждан («политес») и неграждан, которые по-гречески назывались «идиотес».

Процесс диалектического метания из крайности в крайность, который бурно шёл последние пятьсот лет, и всё нарастающей деградации последнего времени привёл к единственно закономерному и наиболее приемлемому в рамках западной логики результату в виде современной либерально-демократической модели общества. Отсюда характерные навязываемые «западниками» асоциальные штампы, что всякая власть есть зло, что политика грязное дело, что демократия хоть и несовершенна, но всё же наименьшее из всех зол, что святая обязанность интеллигента состоит в оппозиции всякой власти и т.п. Но это не беда только западной мысли, т.к. давно замечено, что всякий принцип, доведённый до крайности, приводит к абсурду, к самоотрицанию.

Через полюсные крайности такого сложнейшего организма как общество во всём возможном многообразии его промежуточных исторических вариантов, мы видим, как западная диалектика в принципе трактует сущность всякого системного целого. Либо это полюс жёсткой централизации властной вертикали во главе с правителем, когда народ подчинён и служит эгоистическим интересам власти. Либо полюс, при котором естественные, т.е. присущие человеку от его животной природы права и инстинкты доминируют и диктуют власти, что ей можно и нужно делать для удобства и крепости ГРОБа. И в этом случае власть воспринимается не имеющей собственной ипостасной реальности и онтологичности, а лишь эфемерным продуктом общественного договора по разграничению правовых границ личностей.

В таком регрессивном, антиисторическом, антиэволюционном варианте общество уподобляется ещё животным формам объединений, таким как табун или стая, когда животные метят запахом для чужаков свои владения от посягательств на владения, самку, кусок земли с плодами для защиты своего выживания и размножения. Когда особи и их семьи объединяются в большую стаю лишь с целью противостоять другим животным группам, облегчить возможность совместной кормёжки, миграции, защиты от врагов и т.п. Это и есть западное свободное общество, в котором человек имеет право совершать любые действия, если только они не нарушают чужих прав, что и устанавливается совместным договором ГРОБа в виде строгих законов. Без строжайшей формализации и бюрократизации в этом случае обществу не обойтись – оно просто распадётся. И здесь бытие человека искусственно расчленяется на его стеснённую законом вынужденную общественную область, и на личную территорию, где он «свободен» от общества, где он царёк и божок. Хочет «индивид» уподобиться животному – регистрировать гомосексуальные браки, ходить голым, валяться как собачки в парке, оправлять нужду, заниматься сексом на улице и в метро, целоваться прилюдно взасос и лапать напоказ причинные места, демонстрируя, какой он крутой и что ему на всех плевать, и т.п. – это его законное право. В том случае, конечно, если законы, принятые на данный момент ГРОБом, как результат договорённости индивидуумов и баланса их интересов, ему это дозволяют, оправдывают.

Именно в этом логически последовательный корень западной модели общества, и соответственно юридической либертарной системы. Той самой системы, которую уже приняла в общих принципах и в которую силком втаскивают «западники» Россию. Следовательно, если мы в целом принимаем западную логику как системный метод, подчиняем своё законодательство «общемировому» (т.е. западному), входим в западные институты, то нам надо быть последовательными учениками и послушно принимать критику западных учителей. Эту неприятную истину надо осознать нашим политикам, правоведам, политологам, обществоведам. Если уж мы выбрали из двух западных альтернатив либертарный вариант, то нельзя препятствовать правам меньшинств на отстаивание и декларирование их прав, как это делает московское правительство, не разрешая марши голубых. Тогда из двух зол лучше уж допустить парады гомосексуалистов, чем гитлеровские или сталинские концлагеря, или уподобится Северной Корее, допустить авторитаризм, насилие власти над человеком, расизм и ксенофобию по отношению к малым национальным группам, которые имеют естественное право жить так, как им хочется, и исповедовать любые взгляды. Разрешить, в конце концов, даже церковь Сатаны, и допустить её жрецов в вооружённые силы, как это сделали в «мекке» либертаризма в США.

Да, либертаристская модель имеет явные недостатки. Она больна механической уравниловкой избирательных прав для компетентных и некомпетентных, платящих налоги и иждивенцев, не учитывает качественные мотивации избирателя, сводя результат к количественному подсчёту голосов. По своей сути, западное голосование основано не на идее общественной гармонии, не на собирании, а на разделении, взаимоотрицании. Оно не поиск консенсуса всего народа, а безжалостная конфронтация партий, которые защищают интересы богачей, на средства которых они содержатся, и поэтому приводит не к декларируемой демократии, т.е. прямой власти народа в целях народа, а к закреплению преимущественного положения одной из элит. Являясь представительной формой демократии, фактически осуществляет власть финансовой элиты общества. Не снимает проблему манипулирования «мнением толпы» в век «политтехнологий», посредством которых любой, обладающий финансовыми возможностями, может заказать угодный ему результат «всенародного голосования», и фактически устанавливает власть больших денег. Не обеспечивает устойчивую преемственность власти, превращая её во временщика, и т.д.

Однако, западная логическая дилемма ставит вопрос ребром. Либо демократия, т.е. власть свободных граждан, составляющих ГРОБ. Либо авторитаризм суверена, т.е. правящей власти, обладающей правом подчинения своих холопов-подданных. Но никакой абсурдной «суверенной» демократии в природе не бывает, т.к. эти понятия принципиально, по своему смыслу и происхождению антиномичны, противопоставлены, исключают друг друга. Также и никакой «медиальный евразийский» подход как фантастическое соединение «коня и трепетной лани», т.е. достоинств современного либерального западного общества с достоинствами восточного авторитаризма принципиально невозможен и смешён, если подходить не с абстрактных позиций, а из исторической конкретики. Ведь восточный тип общества сложился в эпоху доминирования ещё логики Восточной цивилизации, т.е. в эпоху татаро-монгольского ига, великой империи монголов, продолжился в период насилия «блистательной Поты» над Европой. Но был навсегда исторически побеждён уже в XVIII в. Западной цивилизацией как более передовой ступенью развития человечества, выработавшей новую общественную логику, приведшую к расцвету науки, технологии и производства. И с тех пор страны Востока так и не сумели создать свои научные школы, свои инновационные технологии, а пользуются достижениями преимущественно Запада и частично России.

Исходя из этой западной ценностной шкалы, все мировые политические режимы и национальные культуры расположены вдоль одного вектора цивилизационного развития. От отсталых авторитарных через развивающиеся страны «третьего мира» (к ним М.С.Горбачёв вместе с подавляющим прозападным большинством российских политиков и учёных причисляют и Россию) к так называемым развитым демократиям Запада. Так как это идеальная шкала, то из этого вытекает, что движение к идеалам демократии и свободы никогда в деталях не закончится, и потому западными идеологами признаётся, что даже в самих странах Запада ещё не всё идеально. Но дело не в возможных частностях и погрешностях, а, как они справедливо полагают, в выборе правильной, т.е. западной шкалы ценностей, верного логического цивилизационного вектора.

Поэтому, по мере просвещения в результате прорубленного Петром I окна в Европу и знакомства с действительно выдающимися и огромными достижениями Западной цивилизации, нарастало недовольство большей части русской интеллигенции «азиатством» русского бытия. Возрастал её идеологический разрыв с исконными социальными обычаями и нравами русского народа. Дошло до того, что, проживая и отдыхая в «ниццах», русское «просвещённое» общество уже привыкло считать себя частью Европы и стыдилось своей «лапотной» тёмной матушки-России. Что собственно произошло в дальнейшем и с выродившейся партноменклатурной верхушкой СССР, а уже в наше время с большей частью наиболее обеспеченных и образованных слоёв российского общества, которым очень пришлось по вкусу развлекаться и обучаться на благоустроенном Западе, плодами которого они уже привыкли наслаждаться и восторгаться. Ведь, как известно, «хорошо там, где нас нет», а глубинные проблемы Западной цивилизации наших туристов-гастролёров, воспринимающих Запад по блестящим фантикам, затронуть не могут. Отсюда тот апломб успешных, самоуверенных «новых русских», знакомых с Западом, с которым сталкиваешься, когда они взахлёб пропагандируют его достижения, в душе считая и себя причастными к цивилизованному культурному Западу.

Но почему-то этого выбора упрямо и инстинктивно не хочется непоследовательному и дикому с западной точки зрения русскому народному самосознанию. Тут одно из двух, либо оно ещё не дозрело, недопросветилось до западной логики, либо логика у русского народа какая-то не такая, особая, с вывертом. Причём факт в значительной мере не осознанного, а скорее инстинктивного уже четырёхсотлетнего упорствования русского народа цивилизаторству Запада заставляет скорее думать, что его поведение всё же скорее диктуется какой-то особой внутренней логикой. Мало того, несмотря на то, что эта логика смутна, до конца ещё не осознана и толком не продекларирована самим народом, даже на уровне его элит, она на деле была и остаётся достаточно исторически эффективной. Ведь в результате её реализации русский народ заселил и худо-бедно освоил самые суровые и огромные просторы, объединив более сотни народов и народностей на шестой части суши. Отразил прямые формы колониального захвата со стороны Запада, побил западных цивилизаторов в лице непобедимых Наполеона и Гитлера, и, освобождая от них Европу, не раз победно гулял по Парижу, Берлину, Риму и другим европейским столицам. И хоть не избежал, да и по законам развития не мог избежать западного влияния, но всё же сумел отстоять определённую самобытность развития, позволяющую ему в будущем иметь шанс для расцвета особенной Русской цивилизации. «Иноческой» цивилизации «не от мира сего», т.е. иной от современного мира, определяемого западными принципами. И соревнуясь с Западом, понаоткрывал уйму научных законов, создал массу передовых технологий. Мало того, к началу XX века ухитрился умножиться до 1/10 части населения мира, что фактически привело к тому, что русские количественно стали сопоставимы с целыми расами. Вышел перед I-ой мировой войной на 5 место по валовому продукту и на самый высокий уровень годового прироста экономики и темпов развития производительных сил, обогнав все страны развитого Запада, включая и США. Поднял уровень доходов рабочих выше их доходов в Европе, незначительно отставая пока только от заработков рабочих в США. И если бы не I-я мировая война и революционная катастрофа, то при сохранении этих темпов мог бы скоро занять лидирующее место в мировой экономике. Но, несмотря на разруху, при коммунистах неожиданно быстро восстановил и преумножил свою мощь. Стал инициатором создания целой серии новых научных направлений, лидировал в освоении Космоса, создал величайшее в мире научно-технологическое чудо систему Буран-Энергия и т.д.

Заметьте при этом, что такой чести на планете удостоился только «отсталый» народ «лапотной» России, а все иные, многие великие, могучие в прошлых эпохах народы и цивилизации мира за прошедшие столетия были успешно, хотя бы хоть и внешне, колонизованы и цивилизованы Западом. Их, конечно, не включили как органичную равноправную часть в Западную цивилизацию, но заставили покориться законам правящего «золотого миллиарда». Все незападные народы попали в зависимость: мусульманские государства, Индия, Китай, аборигены Америки и Африки, жители островов в морях и океанах. И как все мы понимаем, колонизация эта не только по сей день продолжается, но и углубляется, только в завуалированных, более изощрённых экономических, культурных и информационных формах.

Этот явный факт исторической особости, самобытности Русской цивилизации отмечали крупнейшие мировые учёные по теории цивилизации, начиная от Н.Данилевского. Но эту особость, не принимая в расчёт мнения классиков, не желают признавать западные лжеучёные эксперты по России и доморощенные западники. В июле этого года в Москву приезжал знаменитый Р.Пайпс, специалист по России, выходец из Польши, проживающий в Великобритании. По просьбе С.Сухоноса ему был задан вопрос, чем он считает Россию, просто одной из стран мира, или особой цивилизацией. Уходя от прямого решения, Пайпс ответил, что считает её частью Западной цивилизации. Не причислив Россию к развивающемуся миру, он, вероятно, хотел польстить русской аудитории, а, включив её в Западную цивилизацию, обойти самую болезненную для Запада проблему экзистенциального противостояния с Русской цивилизацией.

Самобытная часть русской интеллигенции и элиты, ощущая особость русского пути, пыталась её теоретически понять и идеологически сформулировать. Основные гипотезы русской идеи таковы. Традиционно особость России привязывали или к общинному духу крестьянства, или к славянским корням русского народа, или к верности народа православным ценностям, или к возможному симбиозу этих характеристик. Ныне модно указание на особое геополитическое срединное (медиальное), центральное положение России между Западом и Востоком.

Но думается, что ни одна из этих важнейших особенностей не решает по существу вопрос русской идеи, Русской цивилизации. Поэтому все они вполне закономерно и успешно критикуются как несостоятельные сторонниками западной парадигмы. Ведь, всё это указания либо на изменчивые проявления, исторически преходящие, преломляющиеся формы русского начала, народного духа (община, православие), либо внешние и формальные к духу материальные факторы (медиальная география, славянская этничность, биологический расизм). Конечно, все они тесно связаны с русской особой духовностью, но являются не её причиной, а следствием. И поэтому при их преломлении или даже исчезновении сам русский народ никуда не исчезает, а продолжает жить только уже в новых формах.

Например, крестьянская община постепенно распалась с отменой крепостного строя. Тоже и в отношении православия, до которого были языческие верования, а при коммунистах подавляющая часть народа отошла от православной церкви и даже в наше время относительного интереса к религиозному возрождению по-настоящему воцерковлены лишь 4-5 % населения. Но народ то при этом оставался всё тем же – русским. И вряд ли всерьёз можно предполагать, что нынешнее увлечение православием для многих лишь из язычески-националистического устремления выразить свою этническую биологически-расовую идентичность вернётся к прежнему состоянию, т.е. перерастёт в действительно массовое проявление глубинной духовной жизни народа, каким оно было до XIX века.

Тоже можно сказать и про славянофильство или панславянизм, от проведения которого в своё время уже немало нахватало исторических оплеух царское правительство, пытавшееся объединить под собой все «братские» славянские народы. Ведь линия размежевания пролегала и пролегает не между славянами и неславянами, а между развивающейся русской цивилизационной моделью, русским духом и Западной цивилизацией. Поэтому не случайно, что наиболее агрессивно и принципиально антирусскими по духу стали как раз пограничные с запада к России поляки, т.е. самые, что ни на есть родные братья-славяне (поляне Киевской Руси). Народ, ближайший к русским по расово-биологическим маркерам, но духовно принявший Западную цивилизацию и ставший её передовым отрядом. Интересен в этой связи и пример православной Грузии, которая веками умоляла защитить её от насилия мусульман, в результате чего Россия вынуждена была пойти на тяжелейшую двухсотлетнюю Кавказскую войну. И что же мы имеем теперь? Где христианская, геополитическая и историческая общность наших народов? Она была легко отброшена в угоду западного цивилизационного вектора развития, выгоду от следования которому предпочли дружбе с временно ослабевшей Россией, т.е. носительнице иной, логической цивилизационной модели. Де-факто Запад ещё правит миром и силён как никогда, а России только предстоит осознать своё «я» и начать своё будущее «русское Возрождение», аналогичное западному, т.к. Русская цивилизация моложе Запада на 500 лет. Поэтому процесс размежевания не только разных славянских народов, но и самого русского на западников и сторонников русского пути усиливается, и будет идти до тех пор, пока русская идея не выведет Россию в мировые лидеры, не принесёт ей весомые плоды в науке, технике и производстве. Что мы и наблюдаем на окраине России, или на Украине, где исполняются заветные планы польских националистов-западников и глобалистов США.

Несостоятельна и медиальная евразийская модель особого пути. Ведь буквально она означает синтез взаимоисключающих друг друга западно-либерального и восточно-авторитарного типов общества. То есть синтез, ещё не преодолевающий западную логику, а основывающийся на её подходе к алгоритму системного формирования, предполагающему либерально-авторитарную дилемму общественного устройства.

За всеми этими историческими, этническими и географическими проявлениями надо увидеть и главное осмыслить то сокровенное, причинное созревающее духовное начало, которое уже тысячу лет формирует особенный тип Русской цивилизации. Основание, которое собрало русский народ, исторически развивающийся по присущему только ему самобытному алгоритму, принципиально отличающемуся как от восточно-авторитарного, так и от западно-либерального пути общественного устроения. Думается, что это то, что все русские по духу понимают, или только ощущают, когда говорят о соборности.

В языках эволюционно предшествующих Русской цивилизации иных культур и цивилизаций нет, и не может быть исчерпывающего, аналогичного термина для полноценного, адекватного перевода и обозначения этого понятия. В современных словарях, несущих на себе влияние западной научной логики, оно зачастую определяется как малоупотребительный, архаичный церковный термин, связанный со средневековой православной лексикой. Но на самом деле за этим понятием скрывается будущий магистральный для науки и других форм общественного сознания логический цивилизационный подход к познанию того, как устроено всё живое бытие, в том числе и общество.

Раздробленное западное сознание на его общем цивилизационном уровне в принципе ещё не способно, ещё не развилось, и по законам цивилизационного развития и не может развиться до восприятия и познания целостных живых систем. Причина недоступности для Запада восприятия идеи соборности как выхода из тупика, из социальной дилеммы в том, что его рационально-материалистический системно-логический подход принципиально не содержит возможности понимания коллективного субъекта – будь-то народ, общество, нация, социальная группа, государство, класс и т.д. – как органического целого, обладающего своей иномерной (нематериальной) ипостасной бытийностью. Для западного сознания общественный субъект как особое живое, в расширительном смысле «организменное» целое и власть, являющаяся проявлением организующей, собирающей воли и силы этого общественного мультиорганизма не существуют. Поэтому власть понимается только как проявление воли и силы индивидуума и группки индивидуумов, как индивидуальное или узкогрупповое насилие над остальными гражданами. Как навязывание чуждых им правил и норм группой конкретных лиц или отдельным правителем, преследующих свои интересы за счёт интересов и усечения свобод граждан. В конкретных властных функционерах материалистическая логика не видит проявления иномерной общественной воли, «общественного Я». Единственный выход из этой проблемы ей видится в либеральном устроении общества, в представительной демократии, при которой сменяемая власть лиц назначается на краткий срок в результате плебисцита и прозрачна для гражданского контроля.

Сказанное, конечно, не касается отдельных, конкретных представителей Запада, а характерно лишь для цивилизационного уровня западного общественного сознания в целом, которое, стремясь к самосохранению, иммунно отторгает соборно-организменный подход как ненаучный, лженаучный, т.к. он разрушает её рациональные исходные положения. Это аналогично факту, что ещё Аристарх Самосский в первой половине III в. до н.э утверждал, что Земля вращается вокруг Солнца, но до принятия гелиоцентрической системы на уровне общественного сознания должно было пройти целых два тысячелетия. Западная логика способна трактовать живую самостоятельную целостность, персону, лишь как механическую систему, как арену диалектической борьбы и соподчинения сталкивающихся материальных сил, а в обществе это противостояние выражается в борьбе конкретных индивидов и их групп. Для него «Я» ещё противопоставлено «НЕ Я», а общее «МЫ» – ещё не имеющая реального бытия абстракция. Оно ещё не способно к признанию того факта, что противопоставление «Я» и «НЕ-Я», субъекта и объекта в действительности лишь определённая рациональная условность, сформированная природой и данная человеку в его восприятии и мышлении для функционирования в плотском, земном мире. Оно не достигло понимания, что материальная разделённость отдельных организмов с точки зрения «надорганизменного» бытия общества (да и Вселенной в целом) как эволюционно и иерархически высшего формирующегося уровня жизни есть лишь условность, обман зрения. По существу, такой западный подход к социальной жизни можно сравнить с наивной попыткой, понять жизнь животных многоклеточных организмов на основе взаимодействий («плебисцита») отдельных клеток.

Этому подходу противостоит соборный, т.е. холистический взгляд, рассматривающий мир как результат творческой эволюции, направляемой нематериальным «фактором целостности», когерентности элементов, тернарно образующих целое. Но хотя он давно известен западной мысли, но понимается в рамках её диалектики ещё в фантомном, идеалистическом, но не бытийно-реалистическом, организменном ключе, и потому был, в конечном счёте, отвергнут на практике западным цивилизационным сознанием.

Чтобы массово прийти к новому соборно-тринитарному, холистическому познанию бытия потребуется колоссальный по сложности революционный переход на новый уровень абстрактной общественной логики, опирающейся на передовое научное и физическое осмысление природы, т.е. потребуется возникновение более совершенной цивилизационной модели. В науке должна победить революционная парадигма, которая за внешними грубоматериальными взаимодействиями полагает их иномерную, тонкоматериальную, энергоинформационную основу, имеющую волновой торсионный характер. И в наше время информационной революции, когда становится очевидным, что информация, слово управляет энергией и материей, является силой изменяющей материальный мир, эта задача выходит на повестку дня, впервые в истории общечеловеческой Цивилизации становится достижимой. Но решить её, Западной цивилизации не дано, эта ноша, эта миссия подъёмна лишь новой волне мировой Цивилизации в лице Соборной Русской цивилизации.

Во второй части будет рассмотрен соборный принцип Русского этапа мировой Цивилизации. Продолжение следует.