Во времена Брежнева и Горбачёва казалось, что уже ничего не может быть опаснее, чем холодное противостояние двух соперничающих мировых индустриальных цивилизационных систем, грозящее смертельным для всего мира взрывом. При этом на Западе усиливался интерес к социалистическим достижениям, а в соцлагере к преимуществам капитализма. На Западе возникла даже идеалистическая теория будущей конвергенции систем, при осуществлении которой были бы устранены недостатки моделей при одновременном сохранении их специфических достоинств. И было ведь из чего выбирать! И социализм, и капитализм, пытаясь перещеголять друг друга и склонить на свою сторону, в целом демонстрировали при всех их качественных внутренних различиях и системных недостатках достаточно высокий уровень защищённости и материальной обеспеченности своих граждан, динамичность научно-технологического развития, высокий уровень культуры и образования. Можно сказать, что выбирали из двух достаточно успешных и всё более гуманных, культурных моделей. Конечно, и в ту пору был весь спектр самых разных общественных идеологий: сторонники ухода из общества, анархисты, националисты, монархисты, поборники теократии и т.д. Однако на фоне двух могучих соперничающих систем их вялые и робкие голоса были почти не слышны и воспринимались как анахронизм и чудачество. Да и не было в них нынешнего интеллектуального отчаяния и напора.

Однако сырьевое и энергетическое богатство СССР в отличие от стран Запада не понуждало соцлагерь к поиску интенсивного наукоёмкого развития, что привело к упущению сроков, начавшейся в капиталистическом индустриальном лагере т.н. «научно-технической», а в действительности постиндустриальной, информационной революции. В результате, по меньшей мере, не проиграв индустриальное соревнование, социализм отстал в сроках и темпах интенсивного, наукоёмкого, энергосберегающего развития, а главное проиграл на новой уже информационной стадии холодного соревнования. Оттого успешное, но экстенсивное, т.е. энергетическое по своему типу развитие соцлагеря мы теперь воспринимаем как застой. Отметим при этом, что экстенсивно-энергетическое развитие на ещё индустриальном этапе развития мировой цивилизации было общим для обеих форм, как капитализма, так и социализма. Вместо конвергенции или же победы одной из индустриальных моделей преодоление застоя в соцлагере вынудило его перестройку, т.е. слом социалистической модели в стремлении встроиться в динамично перестраивающуюся в тот момент на постиндустриальный, или гипериндустриальный (Жак Аттали) лад мировую капиталистическую систему.

Однако если быть точными в терминах, возникшая западная постиндустриальная модель это уже не та классическая капиталистическая модель, которая развилась в результате индустриальной революции XVIII века и вместе с завершением индустриальной экстенсивной стадии развития мира логически прекратила своё существование. Вместе со своим альтернативным противником индустриальным социализмом она на наших глазах почила в бозе. Поэтому наследница капитализма, западная постиндустриальная система лишь условно может по традиции называться капиталистической. И действительно после метаморфоз чикагской школы течение как экономики и политики, так и западной культуры качественно и резко изменилось. Сейчас, например, уже только с ностальгией мы можем вспоминать в целом ещё достаточно гуманистическую культуру США и особенно Европы эпохи Брежнева. Тогда даже преступники в западном кино ещё не до конца были лишены нравственных начал, во что-то верили, испытывали остатки жалости и мук совести, а западное общество ещё не утратило полностью духовности как ныне. Где теперь итальянский кинематограф неореализма, где обаяние и юмор французских фильмов? Увы, ныне они бездарно подражают, стремясь выжить, идиотизму массовой продукции современного Голливуда с его культом полного беспредела, ничем неограниченного насилия, секса, богатства и власти. А вместо ценностей традиционного буржуазного общества с его доминирующим средним классом и социально обеспеченным и защищённым рабочим классом на первый план выдвигаются извращённые, нарушающие религиозные заповеди интересы меньшинств и серийных насильников. Тоже и в политике, где произошёл откат от кровью выстраданных в мировых войнах принципов нерушимости государственных границ и национальных суверенитетов. Тоже и в экономике, где побеждают цинизм и жёсткий холодный расчёт, и всё меньше действует принцип поддержки слабого и сохранения экологии.

Выйдя на постиндустриальный информационный путь развития, и благодаря этому победив социалистическую индустриальную модель, Запад смог отбросить мимикрию и сдерживающие начала и стал глобализовывать мир в своих эгоистических интересах, т.е. не в интересах всего глобального организма человечества, а для его локальной «западной» части, т.н. золотого миллиарда. В этом принципиальное, но временное системное противоречие нашего времени, которое затемняет и опорочивает, в конечном счёте, позитивный для человечества процесс глобализации, которая в конечном счёте принесёт ему колоссальные возможности. Безусловно, это временное, но исторически объективное противоречие спустя несколько десятилетий будет преодолено человечеством. Глобальное человечество будущего будет преследовать глобальные, т.е. в интересах всех народов, цели, и соответственно эффективно управляться мировыми структурами, которым народы добровольно делегируют выборную власть. Естественная причина нынешнего противоречия в том, что вырвавшиеся вперёд как локомотив глобализации экономически развитые страны Запада не хотят и не видят возможностей для альтруистической гармонизации мира. И к этой гармонизации ещё надо прийти через упорную борьбу остального человечества с Западом в условиях ужесточающегося экологического, сырьевого и энергетического кризиса, который принудит человечество к гармоничному солидарному единению.

В результате перехода к постиндустриальной стадии мировой цивилизации процесс социальной глобализации, т.е. процесс укрупнения и усложнения социальных структур, идущий уже несколько миллионов лет, фактически столько, сколько существует человечество как социальная, или многоорганизменная форма биосферы, процесс, проявляющийся в политике, экономике, культуре, и во всех мыслимых и возможных взаимосвязях перешёл к завершающей стадии. Вопрос завершения принципиальной структурной глобализации пошел если не на десятилетия, то на столетия. А по мнению исследователей и по нашему представлению глобализация человечества в единый социальный организм под воздействием сжимающихся в родовых судорогах неумолимых жёстких условий и ограничений, выдвигаемых земной средой существования, принципиально должна быть реализована в ближайшие пол столетия. Иначе человечество, последовательно и успешно развивающееся уже несколько млн лет, погибнет как социальная, т.е. развитая, культурная форма жизни, и будет отброшено к полуживотному состоянию своей многотысячелетней давности.

Ещё в XX веке существовала условная возможность изоляционизма и локализации самых разных и подчас архаичных социальных форм в условиях противостояния двух ведущих мировых индустриальных форм цивилизации. Сейчас же каток глобализации, не испрашивая разрешения, желания и чаяния, как отдельных людей, так и всевозможных, традиционных социальных образований прессует, преобразует всю человеческую социальную биомассу в единый организм нарождающегося ноосферного человечества, безжалостно проверяя соответствие существующих социальных форм новому вызову на данном решающем этапе эволюции биосферы. Будь то всё многообразие государственных форм, различные нации и этносы, религиозно-духовные анклавы, различные уровни социальной организации в виде семьи, родов, племён и т.д. Однако чтобы принять алгоритм возникающего нового целого, необходим революционный скачёк в новую пространственно четырёхмерную триалектическую логику, т.к. трёхмерная диалектическая логика, соответствующая ещё индустриальному, доинформационному этапу, лишь предваряющему завершающий этап рождения ноосферы, не способна дать правильное понимание формирующегося живого ноосферного целого. Отсюда тот скрежет зубовный, системное интеллектуально-духовное отчаяние и обречённость диалектического разума, не видящего позитивной логики в происходящем процессе. Отсюда то метание разума по диалектическим кочкам и ухабам в попытках опереться на отжившие свой срок всевозможные идеологемы прошлого во всем их спектре. Это и попытки возврата к животным инстинктам человека и обожествления его естественного права в западном либертаризме, и принципиальное бегство от общественной природы человека у «анастасийцев». Это и попытка опоры на общину без государства в анархизме, или наоборот попытка опоры на государство или империю. Это и стремление устоять через национальное, или религиозное единство. Это и возврат к родовым, племенным традициям и праву, и т.д. и т.п. Но сколько бы ни «колбасило» меж двух берёз диалектическое сознание оно никак не может, но и не сможет в дальнейшем найти сколько-нибудь позитивного выхода. При этом все эти политологические основания имеют общие, ещё устарелые диалектические черты:

– Во-первых, это некие социальные объединения, образования вне зависимости от их структурного социального уровня и даже без оного (когда правовым, логическим основанием служит асоциальный, т.е. животный человек). Рассматриваемые их адептами вне условий их исторического возникновения и вне различий объединяющих их принципов они противопоставляются структурно внешней и более мощной социальной угрозе их существования, искусственно, в нарушение естественной социальной природы человечества противопоставляются враждебным им с точки зрения старой логики глобальным силам;

– Во-вторых, все эти основания по отношению к глобальному человечеству представляют его возможную составляющую часть, занимающую более качественно низкую и простую структурную нишу;

– В-третьих, все эти основания и принципы закономерно возникли на своём историческом этапе социальной глобализации и в своём традиционном виде они уже не отвечают новым условиям единого нарождающегося организма человечества;

– В-четвёртых, все они, если выдержат экзамен и будут в дальнейшем структурно включёны в живой сложнейший организм ноосферного многоуровневого человечества, должны быть качественно преобразованы, т.е. потерять многие функции, а взамен приобрести новые функции, необходимые для их органичного взаимодействия по горизонтали и вертикали как между собой, так и прежде всего с глобальным единым центром.

Причина этих требуемых преобразований в том, что живой организм – а иным и не может быть устойчивый и развивающийся организм ноосферы – это многообразие в единстве, т.е. сложнейшее и ещё невиданное в биосфере структурное многоуровневое единство, которое ещё только должно быть выработано потом и кровью человечества.

Рассмотрим по примитивной аналогии даже самый несовершенный, многоклеточный, живой организм какого-нибудь червяка. Мы увидим, что он представляет собой не арифметическую сумму воль и энергий отдельных живых клеток со своим «клеточным сознанием», или их вынужденное групповое «гражданское общество», возникающее по неким общим интересам в условиях неразвитого государства и нравственности, или даже автономию и изоляцию каких-либо клеточных объединений, а сложнейшее взаимодействие специализированных клеток, подорганов и органов под управлением единой нервной системы, выполняющее гармонизированный комплекс задач. Что уж тут в сравнении нужно говорить о фантастической сложности и величии единого нарождающегося организма человечества! Без новых цивилизационных принципов, выдвигаемых русской цивилизацией, идущей на смену западной парадигме, т.е. без творчества взамен западного диалектического принципа свободы, без соборности взамен западного диалектического принципа равенства, без космизма взамен западного диалектического принципа братства такой совершенный социальный цивилизационный организм не построить. Однако это на данном этапе задача-максимум для человечества, которая пока многим покажется фантастической. Поэтому для большинства стоит восприятие задачи-минимума – т.е. осознать, что все отличия человека от животного:

– способность к общению, мышлению, воспитанию и обучению, выражаемые в формах развитой речи и письменности;

– духовность и религиозность как закрепление нравственных социальных норм исторического понимания алгоритма единого социального живого целого на ноуменально-иномерном матричном уровне;

– способность к совершенствующемуся абстрактному схематическому мышлению, прошедшему стадии от нольмерного мышления к современному трёхмерному, и развивающемуся ныне к четырёхмерному пониманию пространства;

– способность делать орудия труда;

– способность пользоваться огнём;

– способность осваивать все виды природных материальных форм;

– способность создавать искусственные, т.е. неприродные неживые и живые (доместикаты) формы,

– способность открывать и использовать в производстве запрещённые в природе энергетические преобразования (паровая машина, электродвигатель, атомная энергетика и предполагаемые термоядерная и водородная энергетика);

– способность осваивать всю масштабную гармонию Вселенной от макромира Космоса до наноразмерного микромира;

– способность осваивать все виды сред: твёрдой (земля и минералы), жидкой (реки и моря), газообразной (воздух, небо) и плазменной (огонь, космос),

возможны и осуществились только благодаря его главному, первичному и основному началу – социальному началу человека, т.е. существа входящего как особая высокоразвитая организменная «клетка» в иномерный многоорганизменный социум, который на начальных этапах имел ещё родоплеменной вид, а ныне процесс его земного первичного внутриутробного развития заканчивается и должно народиться единое ноосферное человечество как внеземной, космический фактор Вселенной.

Поэтому многочисленным и бойким идеологам, опирающимся в своей диалектической логике на многообразные устарелые принципы отмирающих исторических форм и пытающихся примитивизировать Землю в «планету обезьян» пора бы уж уяснить, что все их логические основания в действительности есть недееспособные покойники-миражи.