Дискуссии - Публицистика

Сергей Робатень

Замечательную книгу написала профессор МГУ Гусева. (Гусева Н.Р. Славяне и арьи. Путь богов и слов. М. ФАИР-ПРЕСС. 2002. — 336 с.: ил.)

Автор показала, что между арийскими словами и русскими много параллелей и прямых совпадений. В книге приведена обширная таблица с названиями северных рек России по Жарниковой. Они звучат по — санскритски и в переводе означают различные атрибуты текущей воды.

После всего этого Гусева избегает делать вывод о преемственности русских и Ариев. Основной довод состоит в том, что арии были кочевниками, а русские являются оседлыми.

По мнению Гусевой, различие между кочевниками и оседлыми народами настолько существенно и непреодолимо, что оно не позволяет обобщать русских и Ариев.

Кочевник в представлении ученых 19 века, авторитет которых довлеет над нашим школьным образованием до сего дня, постоянно перемещается вместе со своими стадами. У него нет недвижимости, и он не привязан к постоянному месту жительства.

В отличие от кочевника, оседлый человек живет на одном месте в основательном жилище, и возделывает поля.

Как принято считать среди университетских специалистов, эти два образа жизни не имеют между собой ничего общего, никак не пересекаются и являются некими антагонистами цивилизации.

«Война между степью и лесом», как выражал Л.Н. Гумилев своё понимание сущности отношений кочевника и оседлого человека.

Нам стоит внимательнее присмотреться к образу жизни современных народов, чтобы понять сущность взаимоотношений человека, будь он кочевником или оседлым, с ландшафтом, в котором он существует.

Тогда мы поймем, как далека эта признанная научная парадигма от реальности.

Прежде всего, кочевник никуда не кочует по зову своей кочевой, якобы беспокойной, души.

Верный общему закону живой природы, он отдыхает, живя на одном месте, сколько есть возможности. Двигаться кочевника заставляет отсутствие пищи для скота, и в этом он един со всеми живыми существами.

Волки, овцы и кочевники сытые, в основном, дремлют или развлекаются играми, голодные — ищут пищу, вот и всё.

В случае нужды оседлый человек точно также покидает свой дом и хозяйство в поисках пищи, как и кочевник, ничем от последнего не отличаясь.

Когда пищи для стада хватает, кочевник перемещается вокруг поселка, где живут старики, женщины, дети так долго, как это ему позволяет наличие травы в округе. Если не происходит засух, ливней и землетрясений, то такие поселки существуют веками на одном месте.

Пример, казацкие станицы, по размеру — города, из которых мужчины весной переселяются в кочи, или коши (отсюда, видимо, и происходит слово «кочевник», как человек, мужчина, проживающий вдали от семьи в коше.). Коч — это лёгкий лагерь пастухов, с кошарой — сараем для овец и пастбищем определённой площади.

Каждое пастбище кому- то принадлежит, и водить по чужим лугам свой скот- это верный путь к конфликту с хозяевами пастбищ, а не между ландшафтами леса и степи, как это романтично представляется людям с социальным положением Л.Н.Гумилёва, лично скот не пасущим, а потому не придающим значения таким низменным обстоятельствам, как густота травы на соседней горке.

Если же по каким — то причинам трава на пастбищах исчезает, стада приходится перегонять в дальние места.

В зависимости от дальности принимается решение о переносе поселка на новое место, но не вдруг, и не ранее возникшей проблемы с травой.

Никто не считал и не считает испанцев кочевниками, но два раза в год по всей Эстремадуре, а это не одна сотня километров, месяцами тянутся бесконечные стада, перегоняемые с зимних на летние пастбища и обратно.

При этом со стадами перемещаются мужчины, а женщины и дети не едут сзади в повозках, хотя это очень художественно описано Гумилевым про древние воображаемые народы степи.

По одной простой причине — это очень трудно — сопровождать стадо, без жизненной необходимости — детям это делать незачем.

Поясню, в чем трудность. За стадом остаётся очень мало корма для животных, запряжённых в повозки, и их надо отдельно кормить, что превращается в серьёзную проблему, разрешаемую только усилиями самих мужчин- пастухов.

Если бы её могли разрешить женщины и дети, то мужчины кочевникам оказались бы вовсе не нужны, как амазонкам, которых много в мифах и легендах, но практически нет в реальной жизни.

В конечном итоге оказывается, что для мужчины, имеющего хозяйство в виде некоторого количества животных и повозок, возможно только одно из двух, либо пасти стада, но без повозок и женщин, как это делают все современные пастухи от Эстремадуры до предгорьев Кавказа и далее до Манчжурии. Либо путешествовать на повозках, но уже без стад, как цыгане и бродячие артисты позапрошлого века, которые хотя и были не прочь слегка поразбойничать при удобном случае, но военной угрозы никому не представлявшие.

Собственно говоря, есть очень мало мест на земле, где можно найти классических кочевников- пастухов, живущих семьями в передвижных жилищах.

Например, Внутренняя Монголия, по которой ходят стада и пастухи, никогда не удаляющиеся от своего кругового маршрута между зимними и летними пастбищами, поскольку скот идёт за травой, а пастух за скотом, но не наоборот.

Подтверждением этому степному порядку служит современное поведение крохотного табуна лошадей Пржевальского, которые ходят по своему годовому маршруту в виде замкнутого кольца от пастбища к пастбищу за травой безо всяких пастухов.

Трава в Монголии нарастает так же, как движется весна в северном полушарии: в направлениях с юга на север, от долины к вершине горы.

Задача пастуха состоит в том, чтобы направить стадо по траектории, на которой отсутствие корма и воды сведено к определённому опытным путём минимуму, иначе стада просто не станет.

Естественно, опыт может помочь только на проверенном годами замкнутом, кольцевом маршруте. Как только некий чудак- пастух вздумает кочевать на восток, по пустыням, ему придётся полагаться только на невероятную удачу, причем до первой сибирской реки, которую баранам не преодолеть ни при какой удаче.

Люди, побывавшие в Монголии, видели эту крайнюю бедность быта, простоту жизни пастуха, скупость монгольской природы, жестокость климата Монголии.

Непостоянство урожая травы, частые бури заставляют пастухов все время находиться в поиске пропитания для стад, а не их некий врожденный кочевнический характер. Немногочисленные пятиэтажные дома Улан-Батора были построены советскими строителями из привозных, советских же, стройматериалов.

У кого есть банановые листья, те строят шалаши из них, а у монголов нет ничего, кроме шкур.

Вот они из шкур и строят жилье, какое возможно по обстоятельствам. В результате оказывается, что юрты можно и нужно переносить, поскольку шкуры достаточно прочны и выдерживают множество сезонов, а травы настолько мало, что за ней нужно гоняться по всей пустынной Монголии.

Можно предположить, что и сами границы Монголии соответствуют необходимости организации замкнутых маршрутов для пастухов, которые за много веков кочевой жизни так и не вышли за пределы своей страны.

Считается, однако, что один такой случай в истории монголов был, когда кочевники, под предводительством выдающегося вождя, видимо, недюжинного ботаника, двинулись однажды весной не за травой с юга на север, а за синей птицей удачи с востока на запад.

Бог ведает, чем они кормили скот в песчаных пустынях, как переправляли животных, телеги, и знаменитые китайские осадные машины через сибирские реки километровой ширины.

Мистическим образом за один сезон преодолев 8000 км со скоростью неторопливо жующего барана, непобедимые монгольские батыры достигают пределов Руси, поразив её сплошь городское население высочайшей военной и административной культурой.

Как обычно для знаменитых древних народов, культура эта оказалась полностью утерянной к настоящему времени в среде самих монголов, которые узнают о своём славном прошлом из трудов русских ученых.

Именно русские интеллигенты оказались восторженными носителями монгольской гордости за монгольское знаменитое прошлое, талантливо описанное, например, Л.Н.Гумилёвым в многочисленных научных (!) сочинениях.

Современный монгол может удивить жителя средней полосы России своей невероятной способностью выживания в экстремальных условиях, но не культурными достижениями, если под последними понимать не только пляски с бубнами и скачки.

В русской истории монголы появляются всё-таки с юга и движутся на север, в точном соответствии с направлением, по которому движется весна и нарастает молодая трава.

Вот как описывает этот процесс ежегодного нашествия кочевников на Русь Джильс Флетчер, бывший английским послом в России в 1588-1589 г.г.\ Россия XVI века. Воспоминания иностранцев. — Смоленск: Русич, 2003.-480 с., ил. С.97\

«Переселение (крымских татар, классических кочевников) на новые места, вместе с домами и скотом, начинается у них весною, по направлению от южных стран их владений к северным. Таким образом, подвигаясь всё вперёд до тех пор, пока не истравят всех лугов, до самой отдалённой границы своей земли на севере, возвращаются они после того опять тем же путём на юг, где зимуют, останавливаясь на каждых десяти или двенадцати милях, ибо между тем трава уже подрастёт и становится удобною для пищи скота на обратном пути».

Нетрудно увязать описание Флетчера с восприятием московского жителя, который каждое лето ожидает появления татар на южных границах Московии.

Выпадет дождливый год, нарастёт много травы, тогда стада идут на север медленнее, и не доходят до Оки, где их поджидают русские рати, поворачивая на зимовку.

В такой год нет татарского нашествия.

Сухой год, трава растёт плохо, и стада быстрее и глубже перемещаются на влажный и дождливый север, вот вам и нашествие, со всеми сопутствующими обстоятельствами, грабежами, пожарами, пленением зазевавшихся женщин и детей, которые только и могут быть лёгкой добычей конного пастуха, главное преимущество которого перед русским воином в скорости бегства восвояси.

Как видим, помимо мистического Гумилевского конфликта «леса и степи» можно описать явление татарских набегов вполне прозаически, как конфликт двух хозяйствующих субъектов, пользующихся одним ограниченным ресурсом — луговой травой. При этом субъекты (в данном случае, население Крыма и Московии) даже говорить могут на одном языке, выглядеть и думать одинаково.

Конфликт из-за пастбищ всё равно имеет место.

Просто объяснять его можно по-разному. По некоторым причинам талантливейшие ученые тратят бездну усилий на обоснование различности, враждебности, взаимного недоверия, якобы от века существующих между осёдлым населением (русскими) и кочевниками (ариями, татарами, монголами). Возможно, что одна из причин озвучена Н.Р.Гусевой. Признать русских арийцами пока не по силам официальной науке, с чем не может не считаться профессор МГУ, даже самый талантливый.

Эта примитивная дуалистическая схема взаимоотношений пастуха и земледельца, как представителей различных профессий, вполне допустимых у членов одного гражданского общества, противоречит не только ботанике, но и элементарной логике.

В самом деле, исконными татарскими блюдами считаются различные сочетания мяса и теста, пельмени, беляши, чебуреки и т.д.

Если мясо вполне допустимо считать достоянием кочевника, то мука для теста откуда бралась?

Неужели у русских крестьян столько удавалось отнимать?

Или сами татары выращивали пшеницу для своих чебуреков, в перерывах между набегами на Русь? Какие же они после этого кочевники?

Налицо если не единство этих народов, разделённых не генетически или исторически, а профессионально, по методам хозяйствования в различных климатических зонах огромной Русской платформы, то теснейший симбиоз, со взаимным обменом продуктами хозяйствования, позволившим татарам, которые кочевали со стадами, иметь столько пшеницы, чтобы питаться ею, не занимаясь выращиванием.

Кстати, сделанный вывод об отсутствии антагонизма между «лесом и степью» противоречит заключениям корифеев современной исторической науки, но зато полностью совпадает с наблюдаемой реальностью в хозяйственной жизни России, в которой татары уже многие века играют очень заметную созидательную роль, но практически не кочуют, да ещё с семьями.

Несмотря на то, что Чингиз — хан объявлен национальным монгольским героем, и ему воздвигнут памятник в центре Улан-Батора, невозможно представить реальную Монголию как источник культуры и цивилизации для мира.

Скорее — это героическая, но тупиковая ветвь человечества, выживающая в невыносимых природных условиях.

Кстати, а почему у монгольского героя русское имя?

В самом деле, Чингиз-хан, хан чина гизов — вождь сословия казаков.

Имя- титул, адекватное представлению об этом человеке в истории.

Каждая буква русского слова поддается расшифровке, поэтому Гиз (во французской истории Де Гиз)- это все тот же Господин Аз (первый).

Французская приставка Де — это не более не менее, как имя бога Деус (опять — господь ас!) В конечном итоге личного имени как раз нет.

Перед нами титул — Чингиз — высокопоставленного воина — аса, которого воспринимают, как высшее, божественное, первенствующее существо, а Чингиз-хан — его вождь, приведший к победам.

«..В чины выводит кто?»,- воскликнул Фамусов и дал нам понять, что чин- это структурная ступень касты, сословия, дающий определённые преимущества обладателю.

Подойдем к вопросу с другой стороны — оседлой.

В 1986 году я был командирован от института в колхоз, находящийся в Шаховском районе Московской области.

Деревня, куда я приехал, находится на стыке Московской, Тверской и Смоленской областей.

Познакомившись с местными жителями, я с удивлением убедился, что местных уроженцев в исконно русской деревне вовсе нет.

Два механизатора (мужская часть населения деревни) приехали из Смоленской области года за четыре до того, и уже собирались перебираться под Дмитров, на лучшие условия.

Женщины на ферме тоже были приезжими, кто пять лет, прожил, кто уже десять, но родившихся в этой деревне не было ни одного — все разъехались, кто в Москву, кто в другие районы.

Было несколько стариков, которые жили в этой деревне всю жизнь, но родились в других местах.

Другой пример, поселок Лобково, за Сергиевым Посадом.

Только немногие старики являются уроженцами поселка. Активная часть населения, механизатор, пашущий для дачников, две бригады строителей, зарабатывающих неплохие деньги на строительстве дач и коттеджей, рабочие деревообрабатывающего цеха — все приезжие, и даже не из России, а из Украины, Молдавии, Средней Азии.

Конечно, многие выходцы из поселка живут в районных городах и в Москве, но не факт, что они когда- нибудь вернутся в свое родное Лобково.

В этом поселке не было иноземных нашествий последние семьсот лет.

Катаклизмы природные тоже не отмечены.

При этом жители кочуют с места на место без видимых причин, просто ищут, где лучше. Кто они после этого, кочевники или нет?

Председатель Всемирного банка Мишель Камдессю ввел в научный оборот термин: «новые кочевники», подразумевая состоятельных жителей Европы и Америки, которые проводят время в путешествиях, нигде надолго не задерживаясь.

Выше приведено доказательство того, что мы опять всех опередили, у нас надолго не задерживаются на одном месте люди разного достатка, не только состоятельные.

Следует сделать вывод о том, что перемещение людей с места на место, за стадом, за новым трактором, за длинным рублём или за любимой рок-группой имеет более общие причины, чем принято считать.

Изначально человек привязан к месту рождения хотя бы по своей слабосильности и отсутствию крыльев. Точно так же привязан, как все живые существа.

Паук, волк, тигр — не ходят, куда хотят, а контролируют определённую площадь поверхности планеты.

Нарушение границ ареала кончается дракой, войной и водворением нарушителя восвояси. У людей изначально то же самое.

Мальчик не может пройти в чужой двор без того, чтобы к нему не подошли местные ребята, и не обсудили его право нарушать границы их ареала- двора.

У детей частенько доходит до скандала при дележе принципиально общей песочницы.

Пойти в другую деревню на танцы — это для деревенского парня самый верный способ заказать драку со своим участием.

По мере своего развития человек становится все более мобильным, подконтрольная территория тоже растёт, в конечном развитии достигая всей площади планеты.

Таким образом, кочевничество — это не начало цивилизации, а скорее, её развитие в смысле увеличения исследованных, подконтрольных, доступных участков земной поверхности.

С этой точки зрения Чингиз-хан, безусловно, кочевник, хотя пас он не баранов, а народы.

Называть Ариев кочевниками после того, как были исследованы арийские города системы Аркаима можно только в таком же смысле, как самое организованное общество той эпохи.

Аркаим — это город мастеров.

Он устроен по плану, общему для древнейших русских городов.

В центре — храм.

От храма по радиусам городские улицы, а по окружностям — переулки.

Дома стоят вокруг храма кольцами, затем городская стена с воротами для каждой улицы.

Так спроектированы Кострома, Пошехонье и Москва.

В Аркаиме жили только металлурги, в каждом жилом помещении найдены остатки плавильной печи.

Следовательно, существовала инфраструктура государства, в котором Аркаим представляет собой только один из многочисленных субъектов хозяйствования.

Руда для печей Аркаима кем — то добывалась в Каргалинских копях, кем — то доставлялась в Аркаим издалека.

Кто-то обеспечивал ремесленников пищей и одеждой.

Необходимо предположить наличие системы сбыта готовой продукции.

Охрану крепости тоже кому-то надо кормить, одевать и веселить.

Вообще кажется, что крепость служила и для защиты секретов производства.

Очень уж много горнов в одном месте за высокой стеной собрано.

Это говорит о том, что вокруг жили не только дикари, было, видимо, кому технологические секреты воровать.

Вот как жили «кочевники» арии, несмотря на прошедшие тысячелетия, вполне цивилизовано даже в современном понимании. Ведь в наше время промышленные службы охраны секретов производства не уступают войскам по оснащенности и численности.

Об ариях — кочевниках можно говорить в том же контексте, как мы говорим о пастухах сегодняшнего дня — испанских или кавказских.

Если скот имеется для пропитания города, пастухи — кочевники его пасут, перегоняют из коча в коч, с пастбища на пастбище вслед за урожаем травы.

Эта деятельность некоторых мобильных представителей единого гражданского общества не отрицает и не исключает возможности одновременного существования производства в городе медных изделий, с присущей любому осёдлому городскому производству строгой дисциплиной и организацией технического процесса.

Такие взаимоотношения кочевников и оседлых жителей, как членов единого гражданского общества, имеющих различные профессиональные обязанности, знакомы нам по сегодняшнему дню, непонятно, почему в древности должно было быть иначе.

В «Тихом Доне» Шолохова описан быт молодых казаков.

Каждую весну они отправлялись из хуторских и станичных домов в шалаши и палатки летних лагерей, где проходили воинскую подготовку и одновременно по очереди пасли коней.

Точно также я после окончания института был призван на лагерные сборы в Николо — Урюпино, недалеко от Москвы.

Там мы, студенты Горного института, жили три летних месяца в полотняных палатках и обучались военным дисциплинам. Правда, лошадей не пасли, но косить трaвы на полянах некоторым досталось, причем такой же косой, какую можно увидеть в экспозиции Исторического музея, посвященной древнейшему быту москвичей.

Как видно, элементы кочевого быта, оправданные жизненными потребностями, сохранились в современной жизни со времен Аркаима.

Кочевать в нашем климате можно летом, как это всегда происходило в русской армии. Воевали по этой причине тоже только летом.

«Что ж мы, на зимние квартиры?.».,- воскликнул старый воин, опасаясь, что боя не будет в этом сезоне.

Как видно, даже в просвещенном 19 веке подразумевалось, что воевать по снегу невозможно, ни на лошади не поскачешь, ни пешком не побежишь в атаку по сугробам глубиной в аршин.

Зимой воинам надо жить на квартирах, с семьями, и строить планы на будущее.

Поэтому войны велись кампаниями, в теплое время года.

В сезонной цикличности воинских трудов, кочевых по своей внутренней сути, надо искать разгадку реального кочевничества грозных воинов Бати- хана.

Сезонное кочевничество присуще современной жизни ещё больше, чем древней.

Каждый из нас, городских оседлых жителей, летом отправляется в отпуск.

Кто к тёплому морю.

Кто в туристические маршруты.

Многие с семьями.

Чем же это сезонное перемещение современных людей отличается от древнего кочевнического быта, судя по описанию Флетчера, сезонного?

Правда, мы перемещаемся по земной поверхности явно быстрее и дальше, чем предки, но ведь и техника не стояла на месте.

Вместо повозки с лошадью у нас автомобили.

Однако суть дела не изменилась.

Как и тысячи лет назад наши предки арии, мы стремимся освоить мир своим присутствием, стремимся к неизведанным местам, стремимся расширить подконтрольный нам участок земной поверхности.

Вектор развития общества, направленный в сторону увеличения размеров и размерности лично контролируемого каждым отдельным человеком пространства, заставляет нас к этому стремиться.

В таком пространственном представлении деятельность кочевника и оседлого земледельца оказывается дополнительной друг другу, а не взаимоисключающей, как следует из Гумилевской концепции конфликта «леса и степи».

Поясним ситуацию на примере.

Современный человек уже не на лошади, а в автомобиле куда- то едет по дороге.

Тем самым, он физически осваивает первое измерение- длину. То же преимущественно делает кочевник, осваивает первое измерение земной поверхности.

Человек приехал к месту назначения.

Первое, что он делает, выйдя из автомобиля, обходит его вокруг, тем самым, осваивая второе измерение — ширину.

Ещё показательнее случай, когда в автомобиле едут женщины и дети.

Они сразу начинают бегать вокруг, кричать, смеяться, словом, всеми способами утверждать и расширять свое присутствие в данной точке пространства, развивая нульмерную точку прибытия, заданную самим автомобилем, в двумерную освоенную окрестность.

Аналогичным образом процесс освоения пространства происходит, когда передвижной лагерь кочевников (военного отряда, геологический партии, экспедиции исследователей и даже группы туристов) обосновывается на новом месте.

Кочевой одномерный режим броска на новое место в виде походной компактной колонны сменяется оседлым режимом освоения нового места в двух измерениях, вплоть до устройства полей со злаками для национальных кочевнических чебуреков.

Стоит человеку выйти из автомобиля, как он выпрямляется в полный рост и тем самым физически осваивает третье измерение- высоту.

Затем человек куда- то идет, что- то строит (костер, например) и тем самым осваивает собой, своей деятельностью измерения окружающего пространства.

Принято считать, что их три.

Однако не всегда три измерения освоены человеком в равной мере.

Проще всего с длиной. Ходить можно по России в любую сторону, дороги есть. Плоскость осваивают при обработке поля, делают это лично далеко не все, хотя на дачных участках многим удаётся поучаствовать в освоении двух измерений, устраивая клумбу.

Третье измерение труднодоступно, но строительство многоэтажных домов, полеты самолётов, гонка за драгоценными ископаемыми вглубь земли показывает, что и третье измерение человек осваивает всё больше.

Вектор развития, направлен в сторону увеличения размеров и размерности подконтрольного пространства не только для людей.

Ему подчинено все живое на земле.

Семечко яблони — маленькая крупинка — точка с нулевой размерностью.

Из семечка вырастает прутик, имеющий только длину.

Прутик обрастает ветвями и занимает, контролирует определённый объем пространства — крону.

На ветках вырастают листья.

Они имеют длину и ширину. Они уже двумерны.

Апофеоз развития яблони — первое яблочко.

Оно имеет объем, в нем все три измерения представлены в равной пропорции, следовательно, яблочко трёхмерно.

В дальнейшем происходит наращивание присутствия. Ветки отрастают всё длиннее, яблок бывает всё больше.

Похожая картина разворачивается под яблоней, в земле. Корень развивается так же, как и ствол, увеличивая свои размеры и количество отростков.

Тем самым яблоня устанавливает свой контроль над определённой областью пространства над поверхностью земли и под нею.

Точно также действуют все живые организмы. Растут, устанавливают свой контроль над каким — то участком земной поверхности, затем стремятся увеличить размеры контролируемого участка.

[Обсуждение на форуме «Публицистика»]