Дискуссии - Публицистика

Олесь Бузина ("Ведомости")
Грозит нам, если мы забудем о «русской тоске» Шевченко и украинских повестях Гоголя

Начну с воспоминаний. Тринадцать лет назад одной из моих первых работ была должность младшего редактора в Обществе книголюбов. В этом заведении хватало оригиналов. Но самым примечательным был некий пан Олег, в чьи обязанности входила пропаганда культурного наследия прошлого «На теренах України». Не знаю, чем он занимался при советской власти. Но в первый год независимости пан Олег поражал всех тем, что восседал на рабочем месте в бараньей шапке (правда, без шлыка) и проповедовал две мысли: уринотерапию и «нагальну необхідність перекладу Гоголя на українську мову».

Возможно, кому-то мой рассказ покажется анекдотом. Но я ничего не придумываю. В сущности пан Олег был безобидной личностью. Он не дрался, не выходил из себя, даже спорил с какой-то отстраненной буддийской полуулыбкой. Тем не менее за свою идею фикс держался крепко, как рак клешней, — его мозг почему-то не вмещал того факта, что сам Гоголь был билингвом, с одинаковой легкостью коллекционировавший перченый малороссийский фольклор и сочинявший петербургские повести.

На перевод не было денег (Общество платило своим сотрудникам зарплату долларов в пять), вокруг бушевал экономический кризис, инфляция на глазах превращала тысячи купонов в миллионы, все в Киеве не только понимали, но и замечательно разговаривали по-русски — для полного счастья не хватало только «украинизации Гоголя». В конце концов, я не выдержал и спросил пана Олега:

• — А Шевченка теж будемо перекладати?
• — До чого тут Шевченко?
• — Як до чого? Дев'ять повістей — усі писані російською. Щоденник — теж на тій «клятій» мові. Листи — відсотків на сімдесят російськомовні. Роботи на все життя вистачить!

Так и остался в моей памяти тот разговор символом абсурда, в котором мы до сих пор пребываем.

Давайте признаем очевидный факт. Мы живем в стране, создавшей уникальную двуязычную культуру. И продолжающей ее создавать.

Одним из самых популярных писателей XIX столетия был наш земляк Григорий Данилевский, чье 24-томное собрание сочинений переиздавалось в дореволюционной России чаще, чем любого другого исторического романиста. Но писал он в основном об Украине! Его главная тема — украинец в Петербурге. Читатели старшего поколения помнят переиздания Данилевского уже советских времен — романы «Мирович» и «Сожженная Москва». Другие его книги — такие как «На Индию при Петре I», «Уманская резня» или «Последние запорожцы» — давно следовало бы переиздать, а роман «Воля» просто включить в школьную программу. Чтобы ученики знали, что украинцы — это не только «кріпак Микола Джеря», но еще и вполне полноправное дворянство, сыгравшее отнюдь не последнюю роль в европейской истории. Тем более что сюжеты Данилевский всегда брал из реальной жизни. «Воля», например, рассказывает о приключениях успешного петербургского чиновника, решившего под воздействием патриотических чувств вернуться в страну своего детства: «Он распродал мебель, зеркала, лучшие бронзы и картины, оставил себе только несколько любимых вещей, еще способных убрать одну или две небольших комнаты, сел в вагон и поехал в Москву, а оттуда в Малороссию. Одна мысль наполняла его: уйти от неблагодарного Петербурга, пожить на свободе, на родине, упиться ее красотами».

Однако родина встречает его диким провинциальным беззаконием, где господствует право сильного, а чтобы вступить во владение унаследованным поместьем, приходится выдержать настоящую войну с местными «рэкетирами», плевавшими на закон в XIX веке так же искренне, как и сейчас.

Нужна нашему школьнику такая книга? А почему бы и нет! По крайней мере, он будет знать, что такое суд, самозахват и как «решать вопросы» в мире, где идеализм тонет в трясине наглости. Причем включать в программу «Волю» нужно на том языке, на котором она была написана.

А как вам фраза самого Тараса Григорьевича: «Если английская хандра имеет хоть фамильное сходство с нашей русскою тоскою, то я верю в возможность путешествия пешком в Камчатку». Это из повести «Прогулка с удовольствием и не без морали» — отличной, кстати, вещи, совершенно не похожей на большую часть шевченковского творчества. Сюжет — тот же, что и в «Катерине», а заканчивается все хэппи-эндом. И барин не такой уж зверь, и на крепостной девушке он в конце концов женится. Неужели с детства нужно вгонять учеников во всемирную тоску, вместо того чтобы приучать их к мысли, что жизнь — не такая уж и грустная штука?

А Гоголь — тот и до революции считался «нашим». Не так давно мне попались «Очерки истории украинской литературы XIX столетия» профессора Н. И. Петрова, изданные в Киеве в 1884 году. Николай Петров — известнейший литературовед, между прочим, крестный отец (в буквальном смысле слова) автора «Белой гвардии» Михаила Булгакова. Так вот, Гоголя, наряду с Гребинкой и Максимовичем, он относил к «национальной школе в украинской литературе». «Со времен Гоголя, — писал Петров, — взгляд великорусов на натуру украинца переменился, увидели, что народ, среди которого появился такой человек, живет сильною жизнью и, может быть, предназначается судьбою к восполнению духовной натуры северо-русского человека... Назначение Гоголя было — внести начало глубокого и всеобщего сочувствия между двух народов, связанных материально и духовно, но разрозненных старыми недоумениями и недостатком взаимной оценки». Как это актуально звучит до сих пор!

Украина — двуязычная страна. Украинские писатели со времен Котляревского писали и пишут на двух языках. Украинское общество прекрасно понимает оба. Либо мы признаем это реальным фактом — так же, как билингвизм Канады и Бельгии — и закрепим давным-давно сложившееся положение официальным статусом русского языка, либо нам грозит двуязычное безмолвие — безмолвие опасное и тягостное, как всякая неопределенность. И перевод Гоголя с одного понятного языка на другой, не менее понятный, нам тогда уже не поможет. Только добавит абсурда в ситуацию и без того абсурдную до предела.

Источник:http://www.kv.com.ua/index.php?rub=41&number_old=3423
[Обсуждение на форуме «Публицистика»]