|
|
Дудин А.П.
Петровские реформы — нужны ли они были?
1. «Заслуги» Петра.
В чем же все-таки видели славу Петра I и славу России российские императоры, русские ученые, писатели и прочие воспевавшие его? Сформулируем кратко:
Положение первое: Петр I спас русский народ от невежества, лени, глупости, короче говоря, от того варварства, в котором до него пребывал.
Положение второе: Петр I прорубил «окно в Европу» и тем самым приобщил русский народ и российское государство к высокой европейской культуре, к научным знаниям, короче говоря, к цивилизации.
Положение третье: Петр I дал толчок к просвещению, развил торговлю и отечественную промышленность, короче говоря, обеспечил стране бурное экономическое развитие.
Положение четвертое: Петр I построил новую современную столицу по европейскому образцу и тем самым как бы вписал отсталую Россию в семью цивилизованных европейских народов.
А теперь о том, на что апологеты Петра предпочитают не обращать внимание…
2. Россия до Петра.
Предположения можно строить самые фантастические, но здесь они не к месту. Обратимся лучше к свидетельствам современников Петра I, разумеется, не отечественных.
В 1633, 1636 и 1639 годах Адам Олеарий в составе голштинского посольства проделал путешествия в Московию и Персию. Большой симпатии Олеарий к русскому народу не испытывал, но это и хорошо — тем ценнее его свидетельства. «Что касается до ума русских,— доносил он,— то хотя они остроумны и хитры, но способности эти употребляют не на добрые и похвальные дела, а для достижения каких-нибудь личных выгод, пользы для себя и для удовлетворения своих желаний... Свою смышленость и хитрость русские, между прочим, проявляют в торговом деле, весьма хорошо понимая, что и как купить или продать повыгоднее, и придумывают при этом все способы обмануть ближнего, чтобы получить себе всякого рода выгоду и барыш. Кто захотел бы их обмануть, тот должен обладать не малым умом».
Надо полагать, что этими качествами обладают торговые люди всех стран и народов, это, так сказать, универсальные профессиональные качества. Подметил Олеарий одну и чисто национальную черту русского человека, которая как-то не вписывалась в его собственное национальное сознание. «Если ж кому, — продолжал он, — удастся обмануть их самих как-нибудь, то они хвалят такого и считают мастером своего дела. Поэтому однажды несколько московских купцов очень просили одного голландца, который в торговле надул их на огромную сумму, чтобы он вступил в их общество и вел бы с ними вместе торговлю».
Вот что, в частности, писал комиссар И. де Родес о русской торговле и русских купцах в 1653 году: «В чем собственно состоят основы русской коммерции; достаточно всем известно, что все постановления этой страны направлены на коммерцию и на торги, в чем нас удостоверяет ежедневный опыт, потому что все здесь от высшего до низшего только и думают, только и стараются, как бы здесь либо там нажиться. Нет сомнения, что в этом отношении русская нация гораздо деятельнее всех остальных, взятых вместе»….
«Гости царские суть коммерции советники, — писал член шведского посольства Иоган Кильбургер в 1674 году, — неограниченно управляют торговлей во всем государстве... между ними есть несколько немцев: Клинк Бернгард и Фогелер в Амстердаме, и Томас Келлерман в Москве... Она (Россия) имеет то преимущество, что все ее жители, начиная от знатнейших до последних, любят торговлю; отчего также в городе Москве более лавок, нежели в Амстердаме, или даже в целом ином государстве». «К этому примолвить надобно и то, что русские купцы по большей части от природы склонны к обманам, и так в этом искусны, что и опытнейшие иностранные купцы попадаются от них в дураки. Здесь есть пословица: на то щука в море, чтобы караси не дремали».
На что другой автор как бы отвечает: «Странно, впрочем, что хотя московиты и не считают обман за что-либо постыдное, а скорее за ловкий кунс-штюк, в то же время, однако, многие из них смотрят как на преступление — не вернуть лишние деньги, если кто-либо при денежном расчете ошибся и заплатил более, нежели следует».
Читаешь все это, и душа радуется: были же люди на Руси! На протяжении полувека, три поколения «экономических разведчиков» в один голос повторяли: умные, смекалистые, хитрые, оборотистые, ловкие в делах, пусть даже кому-то русские люди показались жадными и лживыми. Прямо-таки нация торговцев! И куда потом все это делось?
Но вот уже не о купцах. Тот же Олеарий: «Особенно удивили меня русские золотых дел мастера, которые делают теперь серебряную с разными украшениями посуду с таким искусством и изяществом, что не уступают в том нисколько немцам... Поэтому, если кто в каком-нибудь ремесле обладает особенным знанием или приемом, которым хотел бы пользоваться он один, то он не должен показывать своего искусства никому русскому».
Да, нужно иметь очень своеобразную логику, чтобы назвать русских допетровской эпохи глупцами, лентяями, невеждами, которых надо палкой гнать, что на работу, что на учебу. Если было чему учиться у иностранцев, то учились, да так лихо, что учителя в ужас приходили от способностей своих учеников. И не стеснялись учиться. И, главное, охота была учиться. Продолжу цитату из Олеария: «Так вначале и поступал знаменитый литейный мастер Ганс Фальк, который требовал, чтобы во время отливки им и выделки значительнейших пушек и других предметов, русские подмастерья его оставляли его одного и уходили прочь. Теперь, впрочем, русские уже сами умеют лить большие пушки и колокола».
Русским времен Петра была нужна только свобода учиться... Приобрели ль они от Петра хоть маленькую свободу учиться? Нет; он знал во всем только муштровку; и отправляемых за границу учиться он посылал лишь муштроваться по его инструкциям. Свободы учиться он не допускал... Палка за всякое движение, не предписанное регламентом, была одна и та же в ученом кабинете и на плац-параде. Русский народ имел уже влечение учиться. Он не в силах был искоренить влечение учиться; оно было уже привычно, хотя еще и слабо...
Что же касается пресловутого «окна в Европу» и всех разговоров о том, будто допетровская Русь отгородилась от Европы чуть ли не «китайской стеной», то это сущий вздор. Достаточно уже приведенных цитат, чтобы убедиться в том. Однако трудно избежать соблазна пройти мимо хотя бы вот таких свидетельств...
Проживавший в России в 1670—1672 гг. племянник царского врача Яков Рейтенфельс писал: «Могут, однако, и русские купцы выезжать за пределы отечества, но непременно с разрешения царя и с обязательством вернуться обратно. Они имеют даже вне своего отечества несколько складочных мест, пользующихся необычайной свободой, как, напр., в Гольме — в Швеции, в Вильне — в Литве, в Риге и Ревеле — в Ливонии и других соседних городах, куда они свозят товары и продают их без всякого стеснения».
И. Кильбургер в своем отчете о привезенных в Россию товарах за 1671 год через Архангельск, причем только немецких товаров, привел 144 наименования, а за предшествующий год назвал цифру таможенных пошлин Архангельского порта — 66021 рубль (по тем временам очень большая сумма)». (Ланщиков А. Император-большевик // Родина, 1992, №3).
3. «Создатель» русской армии.
Одной из главных заслуг Петра считают создание регулярной армии, преодоление военной отсталости от Европы. Отчасти это так. Но если заглянуть в источники, то легко убедиться в том, что еще за сорок лет до рождения Петра (с 1630 года) охотно приглашались на военную службу иностранцы.
Для многих допетровская армия ассоциируется прежде всего с необученной массой дворянской конницы и полками строптивых стрельцов. Это не совсем так, точнее совсем не так. Данные Разрядного приказа свидетельствуют, что стрельцов в середине XVII века было 16 полков (16900 чел.), а дворянская конница составляла 9700 чел. В то же время существовало 38 солдатских полков (59200 чел.) и 25 рейтарских полков (29800 чел.). Иначе говоря, в середине XVII века из 115 тысяч человек (не считая иррегулярных частей казаков, татар, калмыков и т.п.) более трех четвертей (79000 против 26600) составляли полки пехоты и конницы «нового строя». В 1680 г. соотношение сохранилось – 91800 «новоманирных»и 35800 «служилых».
Начало образования полков «нового строя» относится к 1630 году, когда анализ предшествующего опыта показал необходимость формирования войсковых соединений, обученных европейским способам ведения войны. Первыми полками «нового строя» (т.е. обученными новым образцам, новому манеру) стали полки Александра Лесли и Франца Пецнера. Вскоре были образованы и обучены с помощью приглашенных из-за границы инструкторов еще три полка. Они сразу же получили боевое крещение в Смоленской войне с Польшей (1632-1634 гг.). Играли большую роль «новоманирные» полки и позже. Так что знаменитые Преображенский и Семеновский полки были всего лишь продолжением процессов, начатых еще дедом и отцом Петра.
Петр изменил лишь принцип комплектования и содержания, снабжения армии. С 1699 г. начинаются рекрутские наборы. К 1714 г. было проведено 12 призывов и мобилизовано 531 тыс. чел. (в среднем 22 тыс. в год). Причем население России в то время составляло 14-15 млн. чел., т.е. содержание полумиллиона человек в армии тяжким бременем ложилось на народ.
4. Создатель флота.
В чем нельзя отнять у Петра лаврового венка так это в деле создания русского флота. Но, во-первых, флот слишком дорого обходился России (в 1706 г. на него было затрачено 240 тыс. рублей, в 1715 – 700 тыс., в 1724 – 1 млн. 200 тыс.), а во-вторых он не был особенно-то и нужен. Россия – страна континентальная, поэтому в силу этого географического фактора российский флот никогда, ни в одной войне, не играл решающей роли, в том числе и в Северной. Построил Петр флот гораздо больший, чем у шведов – 34 линкора и 15 фрегатов. А участвовала эта армада только в двух небольших сражениях.
5. Просвещение и образование.
Что касается просвещения при Петре 1, то надо дать несколько цифр. В бюджете на 1704 год при общем расходе в 3,5 миллиона рублей на просвещение выделялось всего 3786 рублей. В то же время «на сани Меншикову» бюджет выделял 325 рублей и еще давал ему взаймы 2000 рублей на постройку дома. Лефорту бюджет выделял 200 рублей, а на «мелкие расходы (то есть неучтенные) выделялось 9412 рублей, то есть почти в три раза больше, чем на просвещение.
Как видим, просвещение покоилось на очень знакомом нам «остаточном принципе». Зато вот на военные расходы выделялось полтора миллиона рублей, то есть без малого полбюджета. И тоже очень знакомый нам принцип.
Образование велось в основном только в технической сфере – для нужд армии и флота, например морские и артиллерийские школы. Но эти школы были малы (например, в артиллерийской обучалось 300 чел.) и обслуживали в основном сыновей военного и чиновничьего сословий.
6. Промышленность.
Промышленное строительство велось невиданными темпами: за первую четверть XVIII в. возникло не менее 200 своеобразных мануфактур вместо тех 15-20, которые имелись в конце XVII века. Характернейшая черта этого процесса состояла в выдающейся роли самодержавного государства в экономике, его активном проникновении во все сферы хозяйственной жизни.
Практически все годы Северной войны (время бурного экономического строительства) способы обеспечения предприятий рабочими руками были разнообразными: государство и владельцы мануфактур использовали и приписных крестьян, отрабатывавших на заводах свои государственные налоги, и преступников, и вольнонаемных. Проблемы найма не существовало. Наличие в обществе множества нетяглых мелких прослоек, многочисленность беглых (в том числе — помещичьих) крестьян, существование вполне легальных путей выхода из служилого или податного сословия — все это создавало в стране контингент «вольных и гулящих», откуда и черпалась рабочая сила. Власти сквозь пальцы смотрели на такое использование труда беглых.
Однако к началу 20-х годов были проведены важные социальные мероприятия: усилена борьба с побегами крестьян, которых возвращали прежним владельцам; в ходе детальной ревизии наличного населения (в рамках начатой податной реформы) крестьяне все поголовно подлежали прикреплению навечно к месту записи в налоговый кадастр, а «вольные и гулящие» приравнивались к беглым преступникам и считались объявленными вне закона.
Поворот в политике правительства тотчас отразился на промышленности. Владельцы мануфактур и управляющие казенными заводами жаловались на катастрофическое положение, созданное вывозом беглых и запрещением впредь, под страхом штрафов, принимать их на работы. Под сомнение ставилось исполнение поставок казне. Тогда-то и появился закон, имевший самые серьезные последствия. Указом 18 января 1721 г. Петр в видах государственной пользы разрешил частным мануфактуристам покупать крестьян для использования их на заводских работах. Тем самым делался решительный шаг к превращению промышленных предприятий, где, казалось бы, зарождался капиталистический уклад, в крепостническую вотчинную мануфактуру.
Действовавшие нормы феодального права с его критериями сословности, как и отраженное в них общественное сознание не считались с новой социальной реальностью — появлением мануфактуристов и рабочих. В устоявшихся социальных порядках новым группам населения не было места. Новое в экономике воспринималось лишь как разновидность старого. Указом 28 мая 1723 г. регулировался порядок приема на работу людей, не принадлежавших владельцу или не «приписанных» к заводу. Всем им приходилось либо получить у своего помещика разрешение работать временно («отходник» с паспортом), либо попасть в число беглых, «беспаспортных», подлежавших аресту и немедленному возвращению, туда, где они записаны в подушный кадастр.
С тех пор промышленность не могла развиваться по иному, чем крепостнический, пути; доля вольного труда в промышленности сокращалась, казенные предприятия перешли на труд «приписных», образовался институт «рекрут» — пожизненных «промышленных солдат». Даже те рабочие частных заводов, которые не являлись ничьей собственностью, в дальнейшем были объявлены крепостными («вечноотданные»). Целые отрасли промышленности перешли почти исключительно на труд крепостных. Победа подневольного труда в промышленности предопределила нараставшее с начала XIX в. экономическое отставание России.
Крепостничество деформировало и процесс образования буржуазии. Получаемые от государства льготы носили феодальный характер. Мануфактуристу было легче и выгодней выпросить «крестьянишек», чем искать рабочие руки на свободном рынке. К тому же покупная рабочая сила приводила к «омертвлению» капиталов, повышению непроизводительных затрат, ибо реально деньги уходили на покупку земли и крепостных, из которых на заводских работах можно было использовать не больше половины. В этих условиях не могло идти и речи о расширении и совершенствовании производства. Монополии заводчиков на производство, преимущественный сбыт каких-то определенных товаров или право скупки сырья — эти и иные льготы также не являлись по существу капиталистическими, а были лишь вариантом средневековых «жалованных грамот».
Крепостническая деформация коснулась и сферы общественного сознания. Мануфактуристы — владельцы крепостных — не ощущали своего социального своеобразия, у них не возникало корпоративного, сословного сознания. В то время как в развитых странах Западной Европы буржуазия уже громко заявила о своих претензиях к монархам и дворянству, в России наблюдалось иное: став душевладельцами, худородные мануфактуристы стремились повысить свой социальный статус путем получения дворянства, жаждали слиться с могущественным привилегированным сословием, разделить его судьбу. Превращение наиболее состоятельных предпринимателей, Строгановых и Демидовых, в аристократов — наиболее яркий пример.
Таким образом, активное государственное промышленное строительство создавало экономическую базу, столь необходимую развивающейся нации, и одновременно сдерживало тенденции, влекущие ее на путь капиталистического развития, на который другие европейские народы уже встали.
7. Крестьянство.
Сословие государственных крестьян возникало как бы по задуманному царем плану: в одно податное сословие объединялись разнообразные категории некрепостного населения России. В него вошли однодворцы Юга, черносошные крестьяне Севера, ясачные крестьяне — инородцы Поволжья, всего не менее 18% податного населения. Важнейшим отличительным признаком однодворцев, вчерашних служилых «по отечеству» и «по прибору», стало признание их тяглыми, навсегда закрывшее им дорогу в дворянство, хотя часть их владела крепостными, а землей — на поместном праве. Вообще с тех пор принадлежность к тяглым сословиям означала непривилегированность.
Но самое главное было то, что Петр I отнял у крестьян все гражданские права, сделав их, по существу, рабами. Если прежде помещик мог продать крестьян только с землей, то есть передать свою власть другому, то теперь крестьянина можно было продать на рынке, как в Америке негра. Если прежде крестьянин был крепок земле, то теперь он стал собственностью помещика. Свобода крестьянина была доведена до такого стеснения, что крестьянин помимо помещика ничего не мог ни продать, ни купить, ни даже в свободное время идти в работники на сторону или заниматься какими-либо отхожими промыслами. Мало того, помещик строил ему дом по своему образцу и признавал его только жильцом в этом доме, а не хозяином, и даже вмешивался в его семейные дела...
Преобразования коснулись и той части населения России, с которой, казалось бы, и так все было ясно, — крепостных крестьян: они и холопы слились в единое сословие. К петровскому времени сохранялись известные различия: холопы, работая на господина на барской запашке и в его хозяйстве в качестве домашних рабов, не были обложены государственными налогами, а, кроме того, значительная часть их — кабальные холопы — имели согласно традиции право выйти на свободу после смерти своего господина.
При Петре вначале были резко сужены возможности выхода холопов на свободу — на них распространялась, согласно указам, воинская повинность. Кроме того, развернулась борьба с побегами; суровыми указами была фактически ликвидирована группа «вольных и гулящих» — главный источник, откуда выходили холопы и куда они возвращались в случае освобождения. Наконец, в 1719—1724 гг. холопы были поименно переписаны и навсегда положены в подушный оклад. Утратив признак бестяглости, холопы стали разновидностью крепостных крестьян, потеряв какое бы то ни было право на свободу. Тысячелетний институт холопства одним росчерком пера был уничтожен, что повлекло за собой далеко идущие последствия: заметное усиление барщины в середине XVIII века в немалой степени связано с исчезновением холопства: тяжесть работ на барском поле теперь полностью легла на плечи крепостных крестьян.
8. Дворянство.
Нам говорили, что Петр I действовал в интересах дворянства и купечества. А на самом деле право дворян владеть недвижимыми имениями и иметь крепостных людей по закону покупалось их личною службою государству... Если же кто-нибудь из них укрывался от службы, то у тех описывалось в казну недвижимое имение или налагались другие штрафы. Само владение непременно было связано с государственною службою дворянина; без службы он не только лишался права на приобретение, но и терял то, что уже приобрел, чем владел по покупке или другой частной сделке.
Образование сословия дворян, пользовавшихся впоследствии исключительными правами душе- и землевладения, было результатом не только постепенного расслоения на верхи и низы, но и сознательной деятельности властей. Суть перемен в положении верхушки служилого сословия состояла во введении нового критерия их службы. Вместо принципа происхождения, позволявшего знатным служилым занимать сразу высокое место в обществе, армии и на службе, был введен принцип личной выслуги. Это, казалось бы, демократичное начинание открывало путь наверх наиболее способным людям; новый принцип, отраженный в известной Табели о рангах 1722 г., усилил дворянство за счет притока выходцев из других сословий. Но не это было конечной целью преобразования. С помощью принципа личной выслуги, строго оговоренных в Табели о рангах условий повышения по лестнице чинов (важнейшим из этих условий была обязательность начала службы с рядового солдата или канцеляриста) Петр превращал довольно аморфную массу служилых людей «по отечеству» в военно-бюрократический корпус, полностью ему подчиненный и зависимый только от него.
Конечно, оформление сословия дворянства следует рассматривать и как образование корпорации, наделенной особыми правами и привилегиями, с корпоративным сознанием, принципами и обычаями. Но вместе с тем Петр стремился как можно теснее связать понятие о дворянском достоинстве с обязательной, постоянной службой, требующей знаний и практических навыков; все дворяне определялись в различные учреждения и полки, их детей отдавали в школы, посылали учиться за границу, царь запрещал жениться тем, кто не хотел учиться, а укрывающихся от службы лишал имений.
В целом политика самодержавия в отношении дворянства была очень строгой, и бюрократизированное, зарегламентированное дворянство, обязанное учиться, чтобы затем служить, служить и служить, лишь с натяжкой можно назвать господствующим классом. К тому же его собственность, так же как служба, регламентировалась законом: в 1714 г., чтобы вынудить дворян думать о службе как главном источнике благосостояния, был введен майорат, было запрещено продавать и закладывать земельные владения; поместья дворян, в том числе и родовые, могли быть конфискованы, что и случалось на практике. В петровское время дворяне рассматривались прежде всего как бюрократическое и военное сословие, тесно привязанное к государственной колеснице.
9. Купечество и торговля.
Когда вся перспектива экономического развития России к началу XVIII в. уже обозначилась юго-восточным направлением, переносить столицу в противоположном направлении было неразумно. А еще надо учесть, что при этом была разрушена торгово-экономическая структура: Москва — Вологда — Архангельск.
Насаждая собственную промышленность, государство создавало (точнее, резко усиливало) и собственную торговлю, стремясь получить максимум прибыли с ходовых товаров внутри страны и экспортных товаров при продаже их за границей. Государство захватывало торговлю примитивным, но очень эффективным способом — введением монополий на заготовку и сбыт определенных товаров, причем круг таких товаров (соль, лен, юфть, пенька, хлеб, сало, воск и другие) постоянно расширялся.
Установление государственных монополий вело к волюнтаристскому повышению цен на эти товары внутри страны, а самое главное — к ограничению, регламентации торговой деятельности купцов. Следствием стало расстройство, дезорганизация свободного торгового предпринимательства, основанного на рыночной конъюнктуре. В подавляющем большинстве случаев введение государственных монополий означало передачу права продажи монополизированного товара конкретному откупщику, который выплачивал в казну сразу крупную сумму денег, а затем стремился с лихвой вернуть их за счет потребителя или поставщика сырья, вздувая цены и уничтожая на корню своих возможных конкурентов.
Петровская эпоха оказалась подлинным лихолетьем в истории русского купечества. Резкое усиление прямых налогов и различных казенных служб с купцов как наиболее состоятельной части горожан, насильственное сколачивание торговых компаний — только часть средств и способов принуждения, которые он в значительных масштабах применил к купечеству, ставя главной целью получить как можно больше денег для казны. В русле подобных мероприятий следует рассматривать и принудительные переселения купцов (причем из числа наиболее состоятельных) в Петербург — неблагоустроенный, долгое время в сущности прифронтовой город, а также административное регулирование грузопотоков, когда купцам указывалось, в каких портах и какими товарами они могут торговать, а где — категорически запрещено.
Примечательно, что из купцов могли покупать землю с крестьянами только те, которые занимались промышленностью.
В первой четверти XVIII в. произошло разорение именно наиболее состоятельной группы купечества — «гостинной сотни», после чего имена многих владельцев традиционных торговых фирм исчезли из списка состоятельных людей. Грубое вмешательство государства в сферу торговли привело к разрушению зыбкой основы, на которой в значительной степени держалось благосостояние многих богатых купцов, а именно: ссудного и ростовщического капитала . Осознание этого факта пришло довольно поздно, когда жизнеспособность купеческого капитала была существенно подорвана. Это была цена, которую заплатили русские предприниматели за военную победу.
10. «Меркантилизм» Петра.
Цитата. «Экономические концепции, широко распространенные в то время в Европе и России, предполагали как условие существования государства накопление денег за счет активного баланса внешней торговли, вывоза товаров на чужие рынки и препятствования ввозу иностранных товаров на свой. Уже это само по себе требовало вмешательства государства в сферу экономики. Поощрение одних — «полезных», «нужных» видов производства, промыслов и товаров, сочеталось с запрещением, ограничением других — «неполезных» и «ненужных» с точки зрения государства. Петр, мечтавший о могуществе своей страны, не был равнодушен к идеям меркантилизма. Идеи принуждения в экономической политике совпадали с общими принципами «насильственного прогресса», которые он практиковал в ходе своих реформ.
Но важнее другое — в российских условиях концепция меркантилизма послужила для обоснования характерного направления внутренней политики. Неудачное начало Северной войны сильнейшим образом стимулировало государственное промышленное строительство и в целом — вмешательство государства в экономическую сферу. Строительство многочисленных мануфактур, преимущественно оборонного значения, предпринималось не из абстрактных представлений о необходимости развития и пользе экономики или расчета получить доходы, а было непосредственно и жестко обусловлено задачей обеспечить армию и флот. Экстремальная обстановка после поражения под Нарвой в 1700 г. с потерей артиллерии вызвала потребность перевооружить и увеличить армию, определила характер, темпы и специфику промышленного роста и всю экономическую политику Петра.
В основу ее легла идея о руководящей роли государства в жизни общества вообще, и в экономике в частности. Обладая огромными финансовыми и материальными ресурсами, монопольным правом пользоваться землей и ее недрами, не считаясь при этом с владельческими правами различных сословий, государство взяло на себя инициативу необходимой в тех условиях индустриализации. Исходя из четко осознаваемых интересов и целей, государство диктовало все, что было связано с производством и сбытом продукции. В системе созданной за короткое время государственной промышленности отрабатывались принципы и приемы управления экономикой, характерные для последующих лет и незнакомые России предшествующей поры». (Анисимов Е.В. Петр I: рождение империи // Вопросы истории, 1989, №7)
11. Государственное управление.
Подготовка к Северной войне, создание новой армии, строительство флота — все это привело к резкому увеличению объема работы правительственных ведомств. Приказной аппарат, унаследованный Петром от предшественников, не справлялся с усложнившимися задачами управления. Потребовались новые приказы, появились канцелярии. Но в их организации и функционировании нового было весьма мало, и уже в начале войны стало ясно, что обороты механизма государственного управления, главными элементами которого были приказы и уезды на местах, не поспевали за нарастающей скоростью маховика самодержавной инициативы. Это проявилось в нехватке для армии и флота денег, людей, провианта и других припасов.
Последовала областная реформа 1707—1710 гг.: появились губернии, объединявшие несколько прежних уездов, с институтом кригс-комиссаров, причем главной целью было руками последних навести порядок в обеспечении армии, установив прямую связь губерний с полками, расписанными по губерниям. Областная реформа не только отвечала острым потребностям самодержавной власти, но и развивала бюрократическую тенденцию, столь характерную уже для предшествующего периода. Реформа привела не только к сосредоточению финансовых и административных полномочий в руках нескольких губернаторов — представителей центральной власти, но и к созданию на местах разветвленной единообразной, иерархичной сети бюрократических учреждений с большим штатом чиновников.
Есть один аспект, без учета которого подчас трудно понять суть многих явлений в истории России. Это огромная роль государства, когда не общественное мнение определяет законодательство, а наоборот, законодательство сильнейшим образом формирует (и деформирует) общественное мнение и общественное сознание. Петр, исходя из концепций рационалистической философии и из традиционных представлений о роли самодержца в России, придавал огромное значение писаному законодательству, веря, что «правильный» закон, вовремя изданный и последовательно исполняемый в жизни, может сделать почти все, начиная со снабжения народа хлебом и кончая исправлением нравов. Точное исполнение закона Петр считал панацеей от всех трудностей жизни. Сомнений в адекватности закона действительности почти никогда у него не возникало.
Закон реализовывался лишь через систему бюрократических учреждений. Можно говорить о создании при Петре подлинного культа учреждения, административной инстанции. Мысль великого реформатора России была направлена, во-первых, на создание такого законодательства, которым была бы охвачена и регламентирована по возможности вся жизнь подданных — от торговли до церкви, от солдатской казармы до частного дома. Во-вторых, Петр мечтал о создании совершенной и точной как часы государственной структуры, через которую могло бы реализовываться законодательство. Идею создания такого аппарата Петр вынашивал давно, но только когда произошел перелом в войне со Швецией, он решился сделать это. На рубеже двух первых десятилетий XVIII в. Петр во многих сферах внутренней политики начал отходить от неприкрытого насилия к регулированию с помощью бюрократической машины.
Образцом для реформы Петр избрал шведское государственное устройство, основанное по функциональному принципу, с разделением властей, единообразием иерархичной структуры аппарата. В обобщении и систематизации административного права он пошел гораздо дальше европейских апологетов камерализма. Обобщив шведский опыт с учетом некоторых специфических сторон русской действительности, Петр создал, помимо целой иерархии регламентов, не имевший в тогдашней Европе аналогов регламент регламентов — Генеральный регламент 1719—1724 годов.
Особенно важной, ключевой была реформа Сената, Он сосредоточивал судебные, административные и законосовещательные функции, ведал коллегиями и губерниями. Назначение и утверждение чиновников также составляло важную прерогативу Сената. Неофициальным его главой был генерал-прокурор, наделенный особыми полномочиями и подчиненный только монарху. Созданием должности генерал-прокурора было положено основание целому институту прокуратуры (по французскому образцу). Прокуроры разных рангов контролировали соблюдение законности и правильность ведения дел практически во всех центральных и многих местных учреждениях. Пирамида явного государственного надзора, выведенная из-под контроля административных органов, дублировалась пирамидой надзора тайного — фискальского, также имевшего разветвленную и иерархичную структуру. Важно, что, стремясь достичь своих целей, Петр освободил фискалов, профессия которых — донос, от ответственности за ложные обвинения, что расширяло для них возможности злоупотребления. С петровских времен в русском народе фискальство стало синонимом гнусного доносительства.
12. Торжество идей самодержавия.
Петровская эпоха примечательна попыткой теоретически обосновать самодержавие. Феофан Прокопович, развивая концепцию неограниченной власти государя, опирался как на традицию Московского царства, так и на учения западноевропейских теоретиков «естественного права». Произведения Феофана — это эклектическая компиляция (отрывки из Священного писания, выписки из новейших трудов в духе «договорной» концепции образования государства), ставившая целью убедить русского читателя в праве самодержца повелевать как на основе божественного, так и «естественного» права. Обращение к разуму, характерное для последнего направления мысли, несомненно, новая черта в идеологии самодержавия, дополнявшаяся концепцией «образцовой» службы царя на троне.
Впервые в русской политической мысли были сформулированы понятия «долга», «обязанности» монарха, очерчены пределы (точнее, признана беспредельность) его власти — необходимейшее условие для эффективного исполнения «царской работы». Идеи рационализма, начала «разума», «порядка» во многом владели умом Петра. Говоря о своеобразном демократизме, работоспособности, самоотверженности великого реформатора, нельзя забывать одного принципиального различия между «службой» царя и службой его подданных: для последних это была служба государю, с которой сливалась служба государству. Иначе говоря, своим каждодневным трудом Петр показывал пример служения себе, российскому самодержцу.
Конечно, служение Отечеству, России — важнейший элемент политической культуры петровского времени с ее традициями патриотизма. Но основной, определяющей оказалась иная, также идущая из средневековья, традиция отождествления власти и личности самодержца с государством. Слияние представлений о государственности и Отечестве — понятии, священном для каждого гражданина и символизирующем независимое национальное существование, с представлением о носителе государственности — вполне реальном и далеко не безгрешном, смертном человеке, распространяло на него, в силу занимаемого им положения, священные понятия и нормы государственности.
Для политической истории России в дальнейшем это, как известно, имело самые серьезные последствия, ибо любое выступление против носителя власти, кто бы он ни был — верховный повелитель или мелкий чиновник — трактовалось как выступление против персонифицируемых в его личности государственности, России, народа, а значит, могло привести к обвинению в измене, признанию врагом Отечества, народа. Апофеоз идеи о тождественности наказания за оскорбление личности монарха и оскорбление государства наступил при Петре, когда понятие «отечество», не говоря уже о «земле», исчезает из воинской и гражданской присяги, оставляя место лишь самодержцу, персонифицирующему государственность.
Важнейшим элементом политической доктрины Петра была идея патернализма, образно воплощаемая в виде разумного, дальновидного монарха — отца отечества и народа. Важно отметить, что идея патернализма смыкается с идеей «харизматического лидера», лидера промежуточного типа — между традиционным и демократическим. Он может вести себя демократично, пренебрегать материальными интересами, отвергать прошлое. При этом «отец отечества», «отец нации» может быть только один, ибо харизматический авторитет носит сугубо личный характер и не передается, как трон, по наследству.
Несомненно, Петру, присвоившему себе официальный титул «отца отечества», были не чужды многие черты харизматической личности, опирающейся не столько на божественность происхождения своей власти, сколько на признание исключительности личных качеств, демонстративно-педагогическую «образцовость» в исполнении «должности». Простота в личной жизни, демократизм в общении с людьми разных сословий сочетались у него с откровенным пренебрежением ко многим традиционным формам почитания самодержца и с постоянным стремлением к коренной ломке общественных пиетистов и стереотипов.
Реформы, труд воспринимались Петром как постоянная школа, учение, что естественно отвечало рационалистическому восприятию мира, характерному для него. В обстановке бурных перемен, нестабильности, общей неуверенности, когда цели преобразований, кроне самых общих, не были видны и понятны многим и даже встречали открытое, а чаще скрытое сопротивление, в сознании Петра укреплялась идея разумного Учителя и неразумных, часто упорствующих в своей косности учеников-подданных, которых можно приучить к делу только с помощью насилия, из-под палки.
Мысль о насилии как универсальном и наиболее действенном способе управления не была нова. Но Петр, пожалуй, первым с такой последовательностью использовал принуждение, «педагогику дубинки».
Петровское царствование показало, что многочисленные призывы и угрозы не могли заставить людей делать так, как требовал Петр: точно, быстро, инициативно. Мало кто из сподвижников царя-реформатора чувствовал себя уверенно, когда ему приходилось действовать без указки Петра, на свой страх и риск.
13. Преобразования в городе.
Петр решил преобразовать и социальную структуру города, насаждая такие институты, как магистраты, цеха и гильдии, имевшие в западноевропейском средневековом городе глубокие корни. Русские же ремесленники, купцы, вообще большинство горожан в одно прекрасное утро проснулись членами гильдий и цехов. Остальные горожане подлежали поголовной проверке с целью выявления среди них беглых крестьян и возвращения их на прежние места жительства.
Деление на гильдии оказалось чистейшей фикцией, ибо проводившие его военные ревизоры думали прежде всего об увеличении численности плательщиков подушной подати. Фискальные цели, а не активизация торгово-промышленной деятельности, выступили на первый план. Крайне важно, что Петр оставил неизменной прежнюю систему распределения налогов по «животам», когда наиболее состоятельные горожане были вынуждены платить за десятки и сотни своих неимущих сограждан. Этим самым в городах закреплялись средневековые социальные порядки, что в свою очередь мешало развитию капиталистических отношений. Столь же формальной стала и система управления в городах. Местные магистраты Петр подчинил Главному магистрату и все они ни по существу, ни по ряду формальных признаков не имели сходства с магистратами западноевропейских городов — действительными органами самоуправления. Представители посада, входившие в состав магистратов, рассматривались, в сущности, как чиновники централизованной системы управления городами, и их должности были даже включены в Табель о рангах. Судопроизводство, сбор налогов и наблюдение порядка в городе — вот и все основные функции, предоставленные магистратам.
14. «Регулярное государство».
То, что происходило в социальном строе России петровского времени (к описанному следует прибавить введение штатов церковнослужителей, в результате чего не попавшие в штаты церковники признавались тяглыми; суровые «разборы» разночинцев с последующим распределением их в службы, оклады или богадельни; слияние монастырских, церковных и патриарших крестьян), свидетельствует об унификации сословной структуры общества, сознательно направляемой рукой реформатора, ставившего целью создание так называемого регулярного государства, которое можно охарактеризовать как тоталитарное, военно-бюрократическое и полицейское.
Создававшемуся внутреннему режиму был свойствен ряд ограничений: передвижения по стране, выбора занятий, перехода из одного «чина» в другой. Все эти ограничения, особенно социальной направленности, были традиционными в сословной политике государства и до Петра. В сохранении и упрочении монополии сословных занятий, пресечении попыток представителей низших сословий приобщиться к привилегиям высших усматривалась основа правопорядка, справедливости, процветания народа. Но в допетровское время сильно сказывалось влияние обычаев, сословные границы были размыты, пестрота средневекового общества давала его членам, особенно тем, кто не был связан службой, тяглом или крепостью, неизмеримо большие возможности реализации личности, чем регулярность общества Петра. Законодательство его отличалось более четкой регламентацией прав и обязанностей каждого сословия и, соответственно, более суровой системой запретов, касающихся вертикального перемещения.
Огромное значение имела в этом процессе податная реформа. С введением подушной подати, которой предшествовала перепись душ мужского пола, установился порядок жесткого прикрепления каждого плательщика к тяглу в том месте, где его записали в оклад, в платежную общину. Уже это само по себе затрудняло изменение статуса.
Всевозможные ограничения были непосредственно продиктованы не столько особой подозрительностью царя, сколько своеобразным преломлением в его сознании рационалистических идей. По мысли реформатора, конкретное приложение их к России требовало усилить всяческую опеку над обществом, расширить функции государства в жизни страны, сословий, каждого отдельного человека. Это все придавало государству Петра полицейский характер, если понимать под термином «полиция» не только некую репрессивную организацию, но, главным образом, налаживание во всех отношениях «регулярной» жизни подданных, начиная с устройства их домов по утвержденному чертежу и кончая тщательным контролем за их нравственностью и даже душевными движениями.
15. Церковная политика.
Петр I не только осквернил церковь, но и подчинил ее на законодательном уровне государственному учреждению во главе с чиновником. Петр провел церковную реформу, выразившуюся в создании коллегиального (синодального) управления церковью. Уничтожение патриаршества отражало стремление Петра ликвидировать немыслимую при системе самодержавия «княжескую» (удельную) систему церковной власти. Объявив себя фактическим главой церкви, Петр уничтожил ее автономию. Более того, он широко использовал институты церкви для проведения полицейской политики. Подданные, под страхом крупных штрафов, были обязаны посещать церковь и каяться на исповеди священнику в своих грехах. Священник, также согласно закону, был обязан доносить властям обо всем противозаконном, что услышал на исповеди.
Столь грубое вторжение государства в дела церкви и веры самым пагубным образом отразилось на духовном развитии общества и на истории самой церкви. Превращение церкви в бюрократическую контору, охраняющую интересы самодержавия, обслуживающую его запросы, означало господство этатизма, уничтожение для народа духовной альтернативы режиму и идеям, идущим от государства. Церковь с ее тысячелетними традициями защиты униженных и поверженных государством, церковь, иерархи которой «печаловались» за казнимых, публично осуждали тиранов, стала послушным орудием власти и тем самым во многом потеряла уважение народа, впоследствии так равнодушно смотревшего на ее гибель под обломками самодержавия, а позже — на разрушение ее храмов.
16. Итоги внешней политики.
Северная война длилась 21 год (1700—1721), она не только истощила людские и материальные ресурсы страны в настоящем, но и заложила мину замедленного действия на будущее, поскольку победа оказалась неполной. Во-первых, Россия по Ништадтскому договору обязывалась в течение 1722—1724 годов выплатить Швеции контрибуцию в размере 500 000 ефимков. А во-вторых, и это главное, Россия обязывалась «на вечные времена» ежегодно продавать Швеции хлеба на 50 000 рублей, «не платя никаких пошлин или иных налогов» (правда, Швеция допускала пропускать те годы, когда будет неурожай). То есть Россия обязывалась сначала продать Швеции хлеба на 50 000 рублей и только потом уж распоряжаться оставшимся хлебом по своему усмотрению.
Ништадтский мир 1721 г. юридически оформил не только победу России в Северной войне, приобретения России в Прибалтике, но и рождение новой империи: очевидна связь между празднованием Ништадтского мира и принятием Петром императорского титула. Возросшую военную мощь царское правительство использовало для усиления влияния на Балтике. Несомненным дипломатическим успехом стало заключение союзного договора со Швецией, а использование «голштинского вопроса» позволяло влиять как на положение Швеции, чья королевская династия была связана с голштинскими владетелями, так и на Данию, от которой Россия добивалась отмены зундской пошлины при проходе кораблей через проливы. После смерти Петра продолжавшееся усиление притязаний России в Голштинии поставило ее на грань войны с Данией...
Своеобразное сочетание военно-политических и торговых интересов Российской империи вызвало русско-персидскую войну 1722—1723 гг., дополненную попытками проникнуть в Среднюю Азию. Знание конъюнктуры международной торговли побуждало Петра захватить транзитные пути торговли из Индии и Китая. Завоевание южного побережья Каспия мыслилось отнюдь не как временная мера. Присоединив к России значительные территории Персии (1723 г.), построив там крепости, Петр вынашивал проекты депортации мусульман и заселения прикаспийских провинций православными. Создание плацдарма на Каспии свидетельствовало о подготовке похода на Индию; своеобразный «индийский синдром», владевший многими завоевателями, не миновал Петра. С той же целью была предпринята авантюристическая попытка присоединить к империи Мадагаскар, для чего в 1723 г. секретно готовилась экспедиция адмирала Д. Вильстера.
В целом за время петровского царствования произошла серьезная метаморфоза внешней политики России: от решения насущных задач национальной политики она перешла к постановке и решению типично имперских проблем. При Петре были заложены основания имперской политики России XVIII—XIX вв., начали формироваться имперские стереотипы.
17. Заключение.
В результате реформ Петра царила регламентация каждого шага не только в армии или в области просвещения, но и в торговле, в промышленности — повсюду. Инициатива была убита у всех, начиная от крестьянина и кончая губернатором. Петр взял круто: регламентировались не только «лошадиные силы», сорта сукна, отделка и классность экипажей и так далее, но даже положение и поведение жен и детей.
Петр 1 заставил всех служить, но большинство не служило, а выслуживалось. Если до Петра, по свидетельству иностранцев, все от «высшего до низшего» торговали, то теперь «высшие» выслуживались или воровали, а «низшие» превратились в рабов.
Естествен вопрос, а была ли альтернатива тому, что свершилось с экономикой при Петре, были ли другие пути и средства подъема России, кроме избранных в то время?
Если принять завоевание Россией берегов Балтийского моря как обязательное условие для полноценного развития государства и признать, что мирная уступка Швецией выхода к Балтике была исключена, то многое, что предпринимал Петр, было вызвано необходимостью, в том числе и создание промышленности в предельно сжатые сроки. Однако слепое копирование западного опыта в ущерб своему национальному было просто преступным.
Но все же пройденный исторический путь не кажется единственным даже для того времени. Можно было пойти по пути синтеза, сбалансированного соединения лучших элементов русской и европейской культур (по этому пути Россия и двигалась весь XVII век – Петр просто необоснованно ускорил процесс). Вместо этого произошло насаждение нежизнеспособных в перспективе структур на российскую почву, которое закончилось через двести лет отторжением всего привитого Петром.
Литература
Дудин А.П. Петровские реформы — нужны ли они были? // «Академия Тринитаризма», М.,Эл № 77-6567, публ.10665, 03.09.2003
[Обсуждение на форуме «Публицистика»]
Петровские реформы — нужны ли они были?
Цитата. «В природе и истории случается всякое. Возможно, как раз в предпетровскую эпоху что-то там на солнце или в чреве земном произошло такое, что русский народ разом и помимо своей воли поглупел и обленился. Вот тут-то и явился Петр-спаситель, разбудил, растормошил русский народ, указал ему пути праведные и тем спас от неминуемой погибели.
- Анисимов Е.В. Петр I: рождение империи // Вопросы истории, 1989, №7
- Ланщиков А. Император-большевик // Родина, 1992, № 3
Дудин А.П. Петровские реформы — нужны ли они были? // «Академия Тринитаризма», М.,
 |