|
|
Магнитова В.Г.
«Песнь о Гайавате» Г. Лонгфелло в свете американской мифотехники.
«Песнь о Гайавате» американского писателя Г. Лонгфелло впервые открыл для русского читателя И. Бунин, сделавший полный перевод поэмы в 1898 году близко к тексту и с сохранением его художественных особенностей. (До Бунина несколько глав из поэмы, изменив форму и тон произведения, перевел Д.Л. Михайловский).
Перевод Бунина был удостоен Пушкинской премии Российской Академии наук и до сих пор считается переводом непревзойденным.
В первых вариантах предисловия к «Песни» обычно сдержанный Бунин признавался: «...я работал с горячей любовью к произведению, дорогому для меня с детства, и с полной добросовестностью, этой слабой данью моей благодарности великому поэту, доставившему мне столько чистой и высокой радости» (Бунин И.А. Собр. соч., в 4-х тт.. Т.4, С.541).
Из предисловия к изданию русского перевода «Песни» мы узнаем, как восторженно была воспринята поэма в Европе и как определяет для читателя тематику пьесы сам русский писатель:
«Песнь о Гайавате», впервые обнародованная в 1855 году, считается самым замечательным трудом Лонгфелло. Впечатление, произведенное ею, было необыкновенно: в полгода она выдержала тридцать изданий, породила множество подражаний и была переведена чуть не на все европейские языки.
Всех поразила оригинальность ее сюжета и новизна блестящей, строго выдержанной формы.
«Мой знаменитый друг, — говорит известный немецкий поэт Ф. Фрейлиграт в предисловии к своему переводу «Песни о Гайавате», — открыл американцам Америку в поэзии. Он первый создал чисто американскую поэму, и она должна занять выдающееся место в Пантеоне всемирной литературы».
Но главное, что навсегда упрочило за «Песней о Гайавате» славу, это — редкая красота художественных образов и картин, в связи с высоким поэтическим и гуманным настроением. В «Песни о Гайавате» сошлись все лучшие черты таланта ее творца. Лонгфелло всю жизнь посвятил служению возвышенному и прекрасному. «Добро и красота незримо разлиты в мире», — говорил он и всю жизнь всюду искал их. Ему всегда были особенно дороги чистые сердцем люди, его увлекала девственная природа, манили к себе древние народные предания с их величавой простотой и благородством, потому что сам он до глубокой старости сохранил в себе возвышенную, чуткую и нежную душу. Он говорил о поэтах: «Только те были увенчаны, только те имена священны, которые сделали народы благородней и свободнее».
Эти слова можно применить к нему самому. Он призывал людей к миру, любви и братству, к труду на пользу ближнего. В его поэмах и стихотворениях всегда «незримо разлиты добро и красота»; они всегда отличаются, не говоря уже о простоте и изяществе формы, тонким пониманием и замечательным художественным воспроизведением природы и человеческой жизни.
«Песнь о Гайавате» служит лучшим доказательством всего сказанного...» (Бунин И. Там же, С.235-236).
И вот у нас в руках прославленная «индейская Эдда» (»Песнь о Гайавате», — говорит Лонгфелло, — это — индейская Эдда, если я могу так назвать ее» (И. Бунин. Там же. С.236)). Но, кроме особенного художественного колорита поэмы, мы обнаружили также «доказательства» того, что произведение тенденциозно с политической точки зрения в русле захватнической деятельности молодых США; в нем проводится миссионерская установка на мирное взятие концептуальной власти на континенте, населенном нехристианскими народностями, путем их религиозной переориентации — таким образом, «Песнь о Гайавате» является показательным примером мифотехники, а именно подмены содержания при сохранении внешней формы народной индейской мифологии, и значит — концептуально-законодательным оружием. При активном участии Г. Лонгфелло — с его «возвышенной, чуткой и нежной душой» — в штате с символическим названием Индиана был принят к исполнению закон о стерилизации.
Прежде чем развернуть наши доказательства, заметим, что мы неслучайно привели большой отрывок бунинского предисловия к поэме (хотя уже нашим выводом мы фактически по всем пунктам перечеркнули блестящую аттестацию поэмы Лонгфелло И. Буниным и аттестацию самого Лонгфелло поэмы как «индейской Эдды»). Нам важно показать, что И. Бунин своим наивным эмоциональным суждением еще раз обнаружил НЕВЫЯВЛЕННОСТЬ в мире понятий «добро, «красота», «благородство», «гуманность», постоянно используемых в демагогических целях, слова, на которые нередко опираются противоположные мировоззрения. Также, не изучив исторический контекст возникновения поэмы, конспирологические сверхзадачи текста, И.Бунин, не желая того, фактически скомпрометировал так называемые христианские идеалы, показав их удобопревратность.
Что касается «индейской Эдды», то «Песнь о Гайавате» не есть индейский эпос в настоящем смысле этого слова. Эпос — это самопознание народа, совокупность народных песен, сказаний, объединенных тематически, в которых отражается отношение народа к внешнему миру, к ЕГО ПУТИ в этом мире, приводятся сведения о бытовой культуре народа, его искусстве. И задача собирателя народных мифов — представить этот САМОБЫТНЫЙ материал наиболее полно и достоверно. Научные комментарии и интерпретации всегда следуют в приложении к оригинальному тексту.
«Песнь о Гайавате» — это авторское произведение по мотивам индейской мифологии с грубым привнесением христианской тематики, искажающей традиционные культы индейцев Северной Америки. «Стилистические особенности поэмы в известной мере навеяны великим карело-финским эпосом «Калевала»» (Большая Советская энциклопедия (БСЭ), 2-е изд. Т.25, С.389).
Не повезло индейцам Северной Америки: пишущий О НИХ ОТ ИХ ИМЕНИ (См. ниже отрывок из «Вступления» к поэме, выделения в тексте наши — ИНТР) даже не удосужился проникнуть в строй их речи и склад повествования, упустив из виду и научную корректность, и элементарную порядочность! То ли «Эдда», то ли «Калевала», то ли индейский эпос — некий плагиат, за что в подобных случаях требуют сатисфакции. Не надо забывать, что поэма принесла Лонгфелло мировую славу, не говоря о гонорарах за издание.
Обобщив наши рассуждения, мы делаем вывод, что писатели зачастую злоупотребляют доверием читателя к печатному слову. И чтобы снять ограниченность образного познания действительности литературой и искусством вообще и с целью заблокировать их некомпетентное и разрушительное воздействие, над предметами искусства должна проводиться политическая, культово-законодательная, эстетическая, лингвистическая экспертизы с определением действительной стоимости и значимости данного предмета искусства и его места среди других предметов искусства. Нужно добавить, что от неразберихи в области литературной критики страдает не только вкус населения, но страдают прежде всего сами писатели: когда читают не пушкиных, а читают и издают бенедиктовых, когда чеховская «Три сестры» превращается постановкой Ю. Любимова в «Театре на Таганке» (лето 1981г.) в антивоенную пьесу (эдакий демарш против участия СССР в афганской кампании), когда морализаторскую «Анну Каренину» Толстого экранизируют на Западе как тривиальный адюльтер с яркой трагической развязкой.
« ЛОНГФЕЛЛО, Генри Уодсуорт (1807-82) — американский поэт, переводчик и литературовед. Специализировался в области романо-германской филологии, занимал кафедры новых языков в крупнейших университетах США. Начиная с 1833 Л. как переводчик знакомил амер. читателей с европейской поэзией. Его собственные произведения 30-х-начала 40-х годов в основном носят подражательный характер. Л. уклоняется в них от постановки социальных проблем... Однако в этот же период под влиянием движения за освобождение негров от рабства созданы «Песни о рабстве» (1842) — лучший образец лирической поэзии Л. Эти стихи, проникнутые гуманистич. сочувствием к угнетенным, пользовались успехом в кругах русских демократических читателей 50-60-х гг. 19 в.
В конце 40-х гг. ВОПРОСЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ САМОБЫТНОСТИ, стоявшие в центре внимания молодой амер. литературы, нашли отражение в наиболее значительном произведении Л. — поэме «Песнь о Гайавате» (1855, рус. пер. 1868-69), в основу которой положен фольклор североамериканских индейцев.
Стилистические особенности поэмы в известной мере навеяны великим карело-финским эпосом «Калевала». Несмотря на произвольное изменение фольклорных сюжетов, элементы христианско-религиозных настроений и попытки оправдать власть колонизаторов, произведение Л. сохранило дух народной поэзии, в нем дано поэтическое изображение труда и создан образ народного героя.
В поэмах «Сватовство Майльса Стендиша» (1858), «Трагедия из жизни Новой Англии» (1860) и некоторых других произведениях Л. содержится идеализация буржуазной Америки, деятельности первых колонистов, прославление пуританства. С годами в творчестве Л. все больше преобладают религиозные темы...» (БСЭ, 2-е изд. Т.25. С.389).
«...Л. противопоставил огранич. практицизму буржуазии мир природы, воспевал патриарх. нравы, идеализируя прошлое Америки и жизнь ее коренного населения — индейцев. Уже ранние его стихи посвящены борьбе индейцев за независимость. В их легендах и преданиях Л. видел истоки амер. нац. культуры. Как гуманист, Л. возмущался истреблением индейцев, рабством негров. В 40-х гг. сближается с движением аболиционистов, однако прямого призыва к борьбе у него нет.
...На осн. сказаний индейского народа и взяв за лит. образец фин. эпос «Калевала» Л. создал «Песнь о Гайавате», которая принесла ему мировую славу. В «Песни» сливаются в одно поэтическое целое легенды о богах и др. мифологических лицах с действительными историч. событиями. Разрозненные сказания связаны личностью героя. Образ Гайаваты воплотил лучшие черты индейца — смелость, неподкупность, силу духа. Однако не свободный от пуританского морализаторства, Л. порой подменял поэтичность и наивную суровость др. инд. легенд сентиментальностью». (БСЭ, 3-е изд., 15т., 1974г.)
Мы не случайно привели подряд два фрагмента из второго и третьего изданий БСЭ. В сравнении «сталинская» энциклопедия оказывается более объективной, информативной и оценочной, нежели энциклопедия «периода застоя».
Элементарные сведения о мифологии индейцев Северной Америки мы получили из двухтомной энциклопедии «Мифы народов мира»:
«ИНДЕЙЦЕВ СЕВЕРНОЙ АМЕРИКИ МИФОЛОГИЯ сложилась в условиях родоплеменного строя и его разложения, в период образования союзов племен, военной демократии, в редких случаях — при наличии рабовладения. Она отражает сложные миграционные процессы, резкие контрасты природных условий, процессы взаимовлияния оседлых и кочевых, земледельческих и охотничьих племен..
В И.С.А.м. слабо выражена персонификация сверхъестественных существ, отсутствует четкое представление об иерархии богов и духов. Широкое распространение получило представление о четырех сторонах света, четырех стихиях (земля, огонь, ветер, вода), соотносящихся с символикой цвета и различными предметами и явлениями природы. Совокупность четырех сторон света и является символом завершенности и единства мира, он тесно связан с идеей цикличности всего окружающего.
Все явления природы наделяются невидимой магической силой, которая служит обозначением не только духа или божества, но всего мира в целом, а также любой сверхъестественной способности (у племен группы сиу — вакан, у черноногих — несару, у алгонкинов — маниту, у ирокезских племен — оренда)
У многих племен выделяется верховное божество с функциями создателя мира и демиурга антропоморфного, зооморфного вида или безликое...
...К позднемифологическому циклу относятся предания ирокезов об образовании Союза ирокезских племен (Великой Лиги), которое приписывается пророкам Гайавате и Деганавиде.
...Европейское завоевание и вызванный им упадок аборигенной культуры повели к возникновению в среде индейцев ряда мессианских учений, пророчеств, в которых традиционные мифологические представления причудливо соединялись с некоторыми догматами христианства» (Мифы народов мира: Энциклопедия в 2-х тт., 2-е изд., 1991.).
Итак, из словарной статьи мы узнали, что у индейцев Северной Америки не существовало единого общеплеменного культа (монотеизма) и стройной религиозной доктрины. Вера в демиурга, создателя мира сочеталась с ведическим, исследовательским, толкованием действительности, откуда шло поклонение четырем стихиям, четырем сторонам света, основанное на наблюдении цикличности всего окружающего. И лишь в позднемифологический период появляются в традиционной мифологии мессианские христианские мотивы, пророки и учителя Гайавата и Деганавида вследствие взаимопроникновения аборигенных культов и мессианствующего христианства.
« ГАЙАВАТА, Хайонвата, в мифологии ирокезов легендарный вождь и пророк, ученик и союзник Деганавиды. Согласно мифам, Г. выступал против родовых усобиц племени Онондага, из-за чего ему приходилось преодолевать сопротивление злого божества людоеда Атотархо. После того как Атотархо убил семь дочерей пророка, Г., объятый горем, отправился в добровольное изгнание. Во время лесных скитаний Г. обрел чудесный талисман — вампум и встретился с Деганавидой. По одной из версий, Г. сам был каннибалом, но, исцеленный Деганавидой, стал союзником и проповедником его учения. Умиротворив Атотархо с помощью талисмана и животворной магической силы, Г. и Деганавида основали великую лигу ирокезов и учредили свод ее законов.
По некоторым источникам, Г. — реальное историческое лицо. Почетный титул Г. сохраняется в ритуальном списке 50 вождей Лиги ирокезских племен. Мифы о Г. легли в основу поэмы Г.Лонгфелло «Песнь о Гайавате».» (Мифы народов мира: Энциклопедия в 2-х тт., 2-е изд., 1991.).
ДЕГАНАВИДА (»два речных потока сливаются воедино»), в мифологии ирокезов (Северная Америка) пророк и законодатель. Согласно мифам, Д. приписывается замысел и создание Лиги ирокезских племен и свода ее законов....В состоянии чудесного прозрения Д. увидел огромное дерево мира, охватывающее своей кроной народы, жизнь которых протекает без междоусобных войн, кровной мести и каннибализма. Во время странствий он посетил ряд племен и приобрел единомышленника и союзника в лице Гайаваты. Вместе с ним с помощью животворной магической силы (оренда) и волшебного талисмана (вампум) Д. преодолел сопротивление злобного божества Атотархо и осуществил свой замысел, создав Великую лигу ирокезов. После этого Д., прощаясь с ирокезским народом, предсказал его дальнейшую судьбу и уплыл в белом каменном каноэ по озеру Онондага.
По некоторым источникам, Д. — реальное историческое лицо, жившее в 14-16 вв.» (Мифы народов мира: Энциклопедия в 2-х тт., 2-е изд., 1991.).
«Песня о Гайавате» начинается главой «Трубка мира». Трубку мира предложил раскурить созванным к себе народам Гитчи Манито, «всесильный, сотворивший все народы», чтобы те оставили кровавые распри и стали «братьями друг другу». Сразу заметим, что определение «братья» в данном контексте выполняет роль термина христианской доктрины, так же символично употребление в поэме следующих опорных смысловых констант из христианской проповеди: «Создатель», «пророк», «путь к спасению», «добро», «вечная жизнь». С помощью этого кода Лонгфелло выстраивает идейную иерархию поэмы. Содержание поэмы подчинено лукавой игре смыслов.
Манито высказывает собравшимся свою волю:
Гитчи Манито приданы черты всеобщности, которые, несмотря на «местное» именование, выводят его за рамки бога только индейского народа. Он неизменно именуется в поэме как «Создатель всего», «Владыка Жизни», «вездесущий», «всесильный» — а это привычные эпитеты христианского бога.
По содержанию же речь Манито копирует завет иудейского Ягве с Израилем: обещание благ за послушание и кары в противном случае. В заключение Манито приказывает индейцам смыть свои боевые раскраски, что соотносится с крещением в реке первых христиан.
Во второй главе «Четыре ветра» повествуется о том, как Мэджекивис, индейский герой, побеждает Мише-Мокву, священного медведя, забирает его вампум — знак власти, и народ провозглашает: «Ветром Запада он будет, Властелином над ветрами!» Так народ «демократическим» путем избрал божество, властелина Мэджекивиса, который потом станет отцом Гайаваты.
Будущий пророк Гайавата рождается от Мэджекивиса и Веноны, дочери прекрасной Нокомис (дочери ночных светил, упавшей с неба в долину). Коварный Мэджекивис оставляет Венону, и та в печали умирает. Бабушка Нокомис воспитывает маленького Гайавату, который постепенно познает язык птиц и зверей, становится лучшим охотником.
Возмужав, Гайавата отправляется в царство Западного Ветра Мэджекивиса, своего отца, чтобы отомстить за мать. Но оба необоримы. Тогда Мэджекивис обещает сделать Гайавату властелином северо-западного ветра и, подобно Манито, призывает:
И случился у него душевный переворот: с тоской обозревает Гайавата растения и животных, которые служат людям пищей, и вопрошает: «Неужели наше счастье, Наша жизнь от них зависит?» В современной психологической форме этот вопрос звучит так: в чем смысл жизни или «чем люди живы»? Можно подивиться столь развитой рефлексии дикаря, но, знать, и дикари «чувствовать умеют»!
Гайавата построил себе отдельный вигвам «И, в виденьях, в дивных грезах, Семь ночей и дней постился». Наконец голос его был «услышан в небе», и ему было видение: Владыкой Жизни для него был послан «друг людей — Мондамин» (маис) — поведать, «Что в борьбе, в труде, в терпенье Ты получишь все, что просишь», «Потому что ты молился Не о ловкости в охоте, Не о славе и победах, Но о счастии, о благе Всех племен и всех народов».
Мондамин предлагает Гайавате побороться с собой и предсказывает, что на четвертый «раунд» «кончится твой искус — И борьба и пост тяжелый; Завтра ты меня поборешь» и просит тогда зарыть его в землю, защищать от плевелов и птиц «До поры, когда проснусь я, К солнцу светлому воспряну!». Гайавата действительно побеждает Мондамина и зарывает в землю, из которой через некоторое время вырастает маис — «дар небесный всем народам», «новый дар Владыки Жизни».
Содержание этой главы, чрезвычайно насыщенной христианской символикой, можно истолковать так: подобно искушению Христа в пустыне происходит испытание индейца Гайаваты, и его дух и воля одерживают победу в упорной борьбе с плотью, которую символизирует маис-Мондамин — «пища телесная». Превосходство и первичность духа, следование воле Владыки Жизни — таков ответ на вопрос «Отчего зависит жизнь?» Гайавате и читателям.
За стойкость Гайавата получил с небес свою «манну» — маис, научился его возделывать и научил этому соотичей. «»Пир Мондамина» устроил, показал всему народу Новый дар Владыки Жизни», «дар небесный всем народам». Так по-библейски маркируется традиционный у земледельческих племен праздник урожая.
Христианские аллюзии прослеживаются и в главе «Друзья Гайаваты». Под стать Гайавате его друзья — «музыкант, певец великий, Чайбайабос» и Квазинд, «самый мощный и незлобивый из смертных»: «Обо всем они держали Лишь втроем совет согласный... И стремились только к благу Всех племен и всех народов». Последние строчки по частоте их употребления в поэме приобретают почти рефренное значение.
Музыкант Чайбайабос «пел о свободе, Красоте, любви и мире, Пел о смерти, о загробной Бесконечной, вечной жизни, Воспевал Страну Понима (загробная жизнь — ИНТР.) И Селения Блаженных». То есть, говоря современным языком, — играл духовную музыку и исполнял либеральные песни.
«Мощный Квазинд» «непохож он был на прочих, Но постился Квазинд часто, Своему молился Духу, Покровителю молился» и при этом мало заботился об устроении своего жилища, добывании пищи и самоутверждении силой перед ровесниками.
Оба друга Гайаваты искали духовной жизни, единственно настоящей — к такому выводу подводит нас Лонгфелло. На эту же тему с любопытными нюансами притча из главы «Сын вечерней звезды».
Вместе с друзьями Гайавата построил пирогу и расчистил реку. Гайавата научил свой народ искусству врачеванья, а также искусству письма и рисованья, первая фраза, которую он вывел на бумаге, значила «Вездесущ Владыка Жизни».
Жену себе взял Гайавата из чужого племени, несмотря на отговоры матери, почти из политических побуждений: «Для того пойду, Нокомис, Чтоб окончить наши распри, Залечить навеки раны!» Но в голодный и холодный год умирает жена Гайаваты — Миннегага. Гайавата прощается с ней такими словами: «...Не ходи, не возвращайся К нам на труд и на страданья... Скоро подвиг свой я кончу, Скоро буду я с тобою В царстве светлого Понима, Бесконечной, вечной жизни!»
Глава «След Белого» построена по принципу образного параллелизма: на смену старцу Пибоану — суровой зиме заступил молодой стройный юноша Сэгвон — весна и воззвал к жизни природу вокруг.
Весна — начало нового природного цикла, предвестье новой жизни. Весной из далекого путешествия возвратился индейский Щукарь — Ягу и рассказал, что видел в Большом море с горькой водой «огромный челн крылатый» и на нем сто воинов с лицами, выкрашенными белой краской, в честь Ягу с челна раздался гром и сверкнула молния. Соплеменники было подняли на смех выдумщика, но за него заступился сам Гайавата:
Манито послал с бледнолицыми, «свои веленья»: принять бледнолицых, за которыми вырастает «Мискодит, краса природы», словно братьев, а также открыл будущее — «веселую работу» «братьев» по освоению индейских земель. Предупредительный Манито сообщил, что «одно в них бьется сердце», и так разом защитил всех хлынувших на континент европейцев: англичан, французов, испанцев. И хотя «белые братья» тут же передрались между собой за индейские территории, страшное «иное виденье» касалось только индейцев: гибнущие в кровавой борьбе друг с другом индейские племена, позабывшие миротворческие советы Гайаваты и Манито.
Перед нами классический пример ДВОЙНОГО СТАНДАРТА В ДЕЙСТВИИ: согласно которому любые действия «белых братьев» освящены изначально, ведь они прибыли из «царства Света».
Сегодня известен печальный итог освоения американского континента: «САМОБЫТНОЕ РАЗВИТИЕ народов Америки БЫЛО ПРЕРВАНО вторжением европейских колонизаторов. Вся история завоевания Америки — это история неслыханных насилий и вероломства, массового уничтожения коренного населения и его порабощения. Индейцы оказывали отчаянное сопротивление завоевателям, но были побеждены.
Там, где не удавалось покорить индейцев военной силой, колонизаторы ПРОВОЦИРОВАЛИ МЕЖДОУСОБНЫЕ ВОЙНЫ между индейскими племенами (напр., часть ирокезов поддерживала англичан, другая — французов), а также прибегали к обману: заключали с индейцами «дружеские договоры», потом, попирая свои обязательства, прогоняли индейцев с их земель. Так были согнаны со своих мест и лишены средств существования многие племена Северной Америки — дакота, ирокезы и др. Индейцы не раз восставали против своих поработителей: в США — в конце 18 и до конца 19 вв., в Мексике — в 1566, 1659, 1692, в Перу — в 1780-81, в Чили — в 1723, 1766 и т.д.»
Полагают, что до колонизации Северной и Южной Америки европейцами индейцев было около 50 млн. чел.; в настоящее время их не более 25,5 млн. чел.». (БСЭ, 2-е изд., Т.17. С.630).
По примерным подсчетам американских историков, в 16 в. территорию США заселяло ок. 1 млн. индейцев. На момент 1989 года количество индейцев тоже составляло 1 млн. человек. За три века нулевой прирост аборигенного населения! Зато возникла «белая цивилизация» с населением около 246 млн. человек — США.
К статье БСЭ (2-е изд.) «Соединенные Штаты Америки» приложена карта «Истребительные войны против индейцев на территории США (18-19 вв.) и индейские резервации». Пространство США буквально испещрено метками вооруженных столкновений. Ко времени написания «Песни о Гайавате» военные конфликты между американцами и индейцами закончились в восточной трети США, откуда индейцы были оттеснены к западу. Столкновения же во второй половине 19 в. на западе США продолжались с неменьшей частотностью. Особым пунктиром на западе США обозначена территория в пятую часть страны, отведенная индейским племенам в 1842-1854 гг. Эта «автономия» просуществовала недолго и к середине 20-го века индейцы согласно принципу «разделяй и властвуй» уже были согнаны в резервации, рассеянные по всему западу США. Под эти «гетто» выбирались самые неплодородные земли. Так была заполнена еще одна страничка в истории фашизма, которая в гитлеровском варианте имела лишь продолжение.
Самый знаменитый оппозиционер российского царского правительства, писатель и публицист А.И. Герцен, издававший в то время свой «Колокол» в Англии, так охарактеризовал наблюдаемые процессы: «...Россия расширяется по другому закону, чем Америка; оттого, что она не колония, не наплыв, не нашествие, а самобытный мир, идущий во все стороны, но крепко сидящий на собственной земле. Соединенные Штаты, как лавина, оторвавшаяся от своей горы, прут перед собой все; каждый шаг, приобретенный ими, — шаг, потерянный индейцами. Россия... как вода, обходит племена со всех сторон, потом покрывает их однообразным льдом самодержавия...»...У русских не было преимущества перед другими и потому не могло быть высокомерия». (Хохрякова Г. Русские: кто мы?. М., 1993. С.31).
А теперь сравним, насколько реальные исторические факты сочетаются с радужным эпилогом поэмы Лонгфелло.
«Полный радости и счастья» стоял Гайавата в ожиданье на прибрежье Гитчи-Гюми и наблюдал как приближается березовая лодка:
«И радушный Гайавата ввел гостей в свое жилище», куда собрались «Все пророки, Джосакиды, Все волшебники, Вэбины, Все врачи недугов, Миды, С ними воины и старцы Собралися пред вигвамом, Чтоб почтить гостей приветом» — то есть все уважаемые люди племени. Вместе они раскурили Трубку Мира. Индейцы выслушали историю «предвечного Сына», обещали о ней подумать и рассказали ее всем на деревне.
Наутро осторожно, чтобы не потревожить гостей, Гайавата собрался в путь далекий и наказал Нокомис:
Оставил завещание Гайавата также и своему народу:
«Из царства света» — многозначное выражение: с освоением Америки Европа получила название Старого света, Америка — Нового Света. Слово «свет» — усеченное от «свет истины», знанием которой якобы располагает христианская цивилизация.
Затем Гайавата поплыл в пироге на закат «к Островам Блаженных — в царство бесконечной вечной жизни!» Гайавата выполнил предначертанную ему Манито миссию, «сделал свое дело и может уйти». Он не просто приветил на своей родине пришельцев — но оставил в своем вигваме, вигваме первого человека племени, — ИХ ПРОРОКА, принесшего в Америку «Мир Христа и Мир Марии». То есть свой культово-законодательный авторитет Гайавата САМ передал чужеземному «пророку» и тем завещал племени принять над собой новую концептуальную власть «белых братьев».
И в этом смысловом контексте образ Гайаваты читается как образ-символ всего индейского народа, жизненная задача которого и состоит в том, чтобы безропотно подчиниться новой реальности. Используя библейский понятийный аппарат, можно сказать, что Гайавата заключил завет с бледнолицым пророком-посредником «Владыки Жизни».
Композиция «Песни о Гайавате» как бы повторяет библейскую — завет в завете. Первый завет индейских племен с Манито в главе «Трубка мира» и «новый завет» с бледнолицыми проводниками воли Манито. Это еще раз доказывает, как мало общего имеет «Песня о Гайавате» с оригинальным народным эпосом.
Напоминаем, что рабство физическое — политическое и экономическое начинается с рабства концептуального. И поэма Лонгфелло является своеобразной мифотехнической ловушкой для индейского народа. Лонгфелло искусно — лирично! — подвел «небесное» обоснование под воистину варварское нашествие европейцев на североамериканский континент, чем узаконил утрату жизненного пространства аборигенных народов в глазах самих этих народов, при этом ответственность за все трагедии полностью возложил на них самих. Поэма имела еще одну цель — снять грех с душ слишком совестливых «белых» обывателей за их кровавый «исход» на не принадлежащий им континент.
Написание поэмы было продиктовано не этнографическим интересом, а желанием эту этнографию использовать для создания собственной национальной истории — истории США. Народная мифология — народная родословная свидетельствует об укорененности народа в «почве» — об его абориГЕНнности, уЗАКОНивает его существование как творческого субъекта истории.
История США — история незаконнорожденного дитяти, которого пытаются ввести в приличное общество и покупают для этого баронский титул. Если у американцев нет родовой истории, то ее «надо было выдумать», а если нет «земной» истории, то еще лучше подошла «небесная». Над задачей создания государственного мифа для неискушенных в тактических интригах обывателей вовсю и трудилась «молодая американская литература».
Таким образом, Советская — «партийная» — литература как вариант государственной мифологии не есть нонсенс в мировой практике.
Но особенно любопытен пафос поэмы Г. Лонгфелло в контексте доктрины Монро, которая является краеугольным камнем внешней политики США. Современник Г. Лонгфелло не мог не знать этой доктрины своего президента, на которую, возможно, и работает поэма и с которой связана ее конспирологическая функция.
Цитата: «В 1823 году, в послании к конгрессу, президент США Монро провозгласил доктрину, ставшую орудием американского закабаления стран Западного полушария.
«Американские континенты, — заявил Монро, — в настоящее время не могут рассматриваться как объекты для будущей колонизации какой-либо державы». Монро прямо указывал на то, что любую попытку вмешательства европейских государств в дела стран Американского континента «Соединенные Штаты будут отныне рассматривать как враждебный по отношению к ним политический акт».
...Известный американский политический деятель и профессор Гарвардского университета Ноам Чомски охарактеризовал доктрину Монро как односторонне провозглашенную США свободу «грабить и эксплуатировать страны Западного полушария».
...Понятия «национальная судьба», «географическое предопределение и тяготение» смыкались с доктриной «предопределенной судьбы», отождествляющей американский империализм с волей Бога, а захватнические войны, проводимые США, — с утверждением воли Бога, с выполнением Божественного Провидения. Так, например, американский адмирал Белкнеп писал в 1893 году, что настало время для выполнения предопределения природы и судьбы» — для окончательной оккупации Гавайских островов Соединенными Штатами.
После захвата Гавайских островов президент Маккинлей заявил: «Свершилась воля Бога» (Николай фон Крейтор. От доктрины Монро до нового мирового порядка // Молодая гвардия. 1997. № 9).
Магнитова В.Г. «Песнь о Гайавате» Г. Лонгфелло в свете американской мифотехники. // «Академия Тринитаризма», М.,Эл № 77-6567, публ.10175, 04.01.2003
[Обсуждение на форуме «Публицистика»]
«Песнь о Гайавате» Г. Лонгфелло в свете американской мифотехники.
1.
ОТ ПЕРЕВОДЧИКА
ВСТУПЛЕНИЕ
Если спросите — откуда
Эти сказки и легенды
С их лесным благоуханьем,
Влажной свежестью долины,
Голубым дымком вигвамов...
...Я скажу вам, я отвечу:
«От лесов, равнин пустынных,
От озер Страны Полночной...
ПОВТОРЯЮ эти сказки,
Эти старые преданья
ПО НАПЕВАМ СЛАДКОЗВУЧНЫМ
МУЗЫКАНТА НАВАДАГИ».
Там он пел о Гайавате,
Пел мне Песнь о Гайавате, -
О его рожденье дивном,
О его великой жизни:
Как постился и молился,
Как трудился Гайавата,
Чтоб народ его был счастлив,
Чтоб он шел к добру и правде».
2.
3.
И придет ПРОРОК на землю
И укажет ПУТЬ К СПАСЕНЬЮ;
Он наставником вам будет,
Будет жить, трудиться с вами.
Всем его советам мудрым
Вы ДОЛЖНЫ внимать ПОКОРНО -
И умножатся все роды,
И настанут годы счастья.
Если ж будете вы глухи, -
Вы погибните в раздорах!
Погрузитесь в эту реку,
Смойте краски боевые...»
Возвратись в родную землю,
К своему вернись народу,
С ним живи и с ним работай.
Ты расчистить должен реки,
Сделать землю плодоносной,
Умертвить чудовищ злобных...
...На восток, в родную землю,
Гайавата путь направил:
...Позабыл о мщенье думы...»
Так на север после стужи,
После лютой зимней стужи,
Вновь пришла весна, а с нею
Зацвели цветы и травы,
Возвратились с юга птицы.
|
Было мне дано
виденье... Гитчи Манито
Могучий, И когда мы их
увидим, Он открыл мне
в том виденье
|
РАЗНЫ БЫЛИ
ИХ НАРЕЧЬЯ А потом уже
иное
|
И плывут в той лодке люди
Из далеких стран Востока,
Лучезарного рассвета;
То наставник бледнолицых,
ИХ ПРОРОК в одежде черной,
По воде с проводниками
И с друзьями путь свой держит.
...И когда наставник вышел,
Громко, радостно воскликнув,
Так промолвил Гайавата:
«Светел день, о чужеземцы,
День, в который вы пришли к нам!
Все селенье наше ждет вас,
Все вигвамы вам открыты.
...И наставник бледнолицых
Их пророк в одежде черной,
Отвечал ему приветом:
«Мир тебе, о Гайавата!
Мир твоей стране родимой,
Мир молитвы, мир прощенья,
Мир Христа и мир Марии!»
Наутро осторожно, чтобы не потревожить гостей, Гайавата собрался в путь далекий и наказал Нокомис:
Но гостей моих Нокомис,
На тебя я оставляю:
Сохраняй их и заботься,
Чтоб ни страх, ни подозренье,
Ни печаль их не смущали;
Чтоб в вигваме Гайаваты
Им всегда готовы были
И приют, и кров, и пища.
Ухожу я, о народ мой...
Но гостей моих оставил
Я в родном моем вигваме:
НАСТАВЛЕНЬЯМ ИХ ВНИМАЙТЕ,
СЛОВУ МУДРОСТИ ВНИМАЙТЕ,
Ибо их Владыка Жизни
К нам прислал ИЗ ЦАРСТВА СВЕТА.
Магнитова В.Г. «Песнь о Гайавате» Г. Лонгфелло в свете американской мифотехники. // «Академия Тринитаризма», М.,
 |