«И тут начали ведать истину, что мы имели силу,
лишь когда были вместе – тогда никто не мог
одолеть нас. И в степях нас, объединившихся,
не одолели, ибо мы – русские и себе славу
получили от врагов, проклинающих нас» [1, с. 47]

Рубеж XX–XXI веков стал знаменательным этапом в развитии мирового сообщества, связанным с устранением раскола современной техногенной цивилизации в противоположностях капиталистического и социалистического укладов общественного воспроизводства. В принципе, обе социальные системы руководствовались в своей исторической практике установками технологического детерминизма как программой технического покорения природного окружения, различаясь между собой количественным параметрами в приоритетной реализации индивидуального или коллективного блага. Поэтому распад мировой системы социализма стал существенным фактором консолидации человечества в одномерный глобальный социум, живущий по всеобщим законам рациональной организации общественного производства, основанного на личной инициативе и настроенного на достижение максимального эффекта в удовлетворении прежде всего индивидуальных потребностей людских масс.

Способом постижения современным общественным разумом всеобщих законов социального бытия служит научное знание, нацеленное на познание действительности как целостной, саморазвивающейся реальности и выступающее ныне в качестве доминантной формы универсального духовного воспитания человечества как собрания автономных самодеятельных индивидов. Наука, по характеристике К.Маркса, представляет собой «всеобщий духовный продукт общественного развития» [9, с. 109]. В результате подключения науки к социальной практике характер общественного воспроизводства становится все более зависимым не от местных условий, а от содержания «всеобщего труда», от общего «уровня развития науки и от прогресса техники или применения этой науки к производству» [12, с. 213]. Самоутверждение науки в качестве доминантной сферы духовной жизни общества начинается в XVI столетии, когда европейская религиозная культура средних веков теряет организационное единство и разделяется на католицизм и протестантизм, исповедующие в понимании действительности, соответственно, дух традиционализма или критицизма, социального унитаризма и единоначалия, с одной стороны, и природного индивидуализма и плюрализма, с другой, и требующие от разума творческого постижения действительности как необходимого сочетания общего и единичного. Если религиозный разум средних веков шел в понимании бытия за социальной логикой слов, то научное познание стало строить свое мировоззрение на материальной силе человеческих дел в преобразовании природного окружения, уподобляя социально-историческую реальность непрерывным изменениям природы и выступая в этой проекции способом глубинной, коренной, вполне сознательной натурализации общественной жизни, наполняя труд людей всеприродной энергией и превращая человека во «все-природное существо» [12, с. 110].

Наука выступает в современном мировом сообществе как социально организованный способ освоения человеком внутренних потенциалов объективного мира и их применения в общественной практике, как идеальный способ генерализации в социальном процессе потенциалов природного космоса. «Идея преобразования мира и подчинения человеком природы, – отмечает В.С.Степин, – была доминантой в культуре техногенной цивилизации на всех этапах ее истории, вплоть до нашего времени» [23, с. 23]. В ходе претворения субстанциональной мощи природных стихий в материале производственного процесса научно-технический разум новоевропейской цивилизации углубляет свое идеально-теоретическое измерение, питает собственный потенциал универсальной силой природной необходимости. «Теоретическое естествознание, возникшее в эту историческую эпоху, предстало второй (после становления математики) важнейшей вехой формирования науки в собственном смысле этого слова» [23, с. 78]. Если эмпирические навыки и представления воспроизводят апробированные, традиционные формы деятельности, то в систематическом применении научно-теоретических знаний освещаются новые горизонты действительности, идет комплексное, революционное ее преобразование [11, с. 556]. Итогом этих революционных преобразований и становится рождение глобального социума как целостной социально-политической системы жизнедеятельности мирового сообщества, развивающейся на основе культивирования средствами научного познания универсальных законов мироздания в качестве всеобщих ориентиров общественной практики.

Первым результатом подключения научно-теоретической мысли к производственной практике людей явилось развитие в обществе просвещенного абсолютизма ХVII–ХVIII вв. мануфактурной промышленности, организованной на основе кооперации частичных работников как исполнителей простейших производственных операций, построенной по законам линейной причинно-следственной детерминации с жесткой зависимостью между отдельными звеньями технологической цепи, по принципам физико-механической картины мира. Главным достижением мануфактурного способа производства стала рациональная перестройка трансмиссионных, управленческих механизмов производственного цикла, «научная организация» ручного труда «живых рабочих машин» и постепенное вытеснение последних из технологического процесса реальными производственными механизмами, замещающими действия руки человека. Дальнейшим углублением процесса материализации науки в производственной деятельности людей стал промышленный переворот конца ХVIII – первой половины ХIХ столетий, рождение машинной индустрии, положившей начало радикальному замещению в производстве физической силы живых существ энергетическим потенциалом искусственных двигателей. Хотя паровая машина как одно из главных приобретений этого переворота была создана веком ранее опытно-эмпирическим путем, массовое ее применение в техническом обеспечении хозяйственной практики предполагало научно-теоретическое моделирование реализуемых в ней процессов, было бы невозможным без их теоретической проработки.

В ХХ столетии научный разум проникает во все важнейшие сферы человеческой жизни и становится глобальной движущей силой общественного развития, универсальной основой социального воспроизводства. Важнейшими достижениями научно-технического прогресса 2-ой половины ХХ века стали: открытие и широкое использование нетрадиционных видов высоких энергий, создание и массовое применение искусственных материалов, рождение и промышленное использование генной инженерии, совершенствование транспортно-коммуникационных сетей, развитие тонких информационно-управленческих технологий. Колоссальная мощь, освобождаемая в процессе практического применения этих открытий, потребовала внедрения нетрадиционных систем управления и контроля за производственным процессом, развертывания глобальных сетей сбора, хранения и переработки информации. Ныне мировое сообщество осуществляет переход от индустриального способа производства, замкнутого на энергетической установке как главном звене технологического цикла, к постиндустриальному, информационно-кибернетическому типу общественного воспроизводства на основе автоматизированных систем управления. «По А.Тоффлеру, – отмечает В.Г.Федотова, – это – движение от индустриальной цивилизации к постиндустриальной. Согласно Дж.Несбиту, наблюдается переход к информационному обществу» [26, с. 241]. В трактовке Д.Белла, «первой и простейшей характеристикой постиндустриального общества является то, что большая часть рабочей силы уже не занята в сельском хозяйстве и обрабатывающей промышленности, а сосредоточена в сфере услуг, к которой относятся торговля, финансы, транспорт, здравоохранение, индустрия развлечений, а также сферы науки, образования, управления» [2, с. 18]. Информационная емкость и надежность, соразмерность и слаженность всех звеньев «управленческого аппарата» становятся в постиндустриальном обществе определяющими факторами функциональной целостности общественного организма, конечной эффективности социальной практики. «Процессы становления постиндустриального общества, – по характеристике И.Н.Хряпченковой, – непосредственно сопрягаются с всепроникающим распространением информационных сетей. Информация и технология сегодня из средства деятельности человека превращаются в среду его обитания, более того, они претендуют на самодостаточность, на собственную бытийность» [28, с. 28].

Таким образом, глобализация современного социума непосредственно проявляется в его информатизации, обеспечивающей возможность коммуникативного взаимодействия всех пластов жизнедеятельности мирового сообщества и его идейного единения в осуществлении общественной практики. Вместе с внедрением достижений науки в производственную сферу общественной жизни шел процесс трансформации социальных отношений, выдвигая новых социальных лидеров исторического прогресса, формируя в обществе новые социально-классовые объединения и раскрывая как их связь, преемственность с предшествующими этапами общественного развития, так и своеобразие среди других социальных групп. Так, механистический характер мануфактурного производства XVII–XVIII вв. возрождает в обществе «просвещенного абсолютизма» крайне деспотическую, рационально-бюрократическую форму государственного управления народными массами на основе жесткой регламентации индивидуальной жизни людей, с правовым распределением общественных функций между сословиями, с однозначной закрепленностью за индивидами определенных социальных ролей. В максимальной юридической регламентации общественной жизни новый социальный строй демонстрирует идейную связь с кастовым укладом древневосточных цивилизаций, с чиновно-бюрократической природой «азиатского способа производства», расколотого в противоположностях умственного и физического труда, правителя и исполнителя, социального управления и предметно-орудийного, ремесленного исполнения. Научный потенциал просвещения сглаживает эту противоположность субъектов социальной практики, объективирует сословно-кастовые отношения, подчиняет их различия закономерным связям объективной действительности и формирует на данной основе «третий класс» промышленников, вобравших в свой деятельный потенциал задачи как социального управления, так и ремесленного производства и ограничивших произвол чиновника всеобщим смыслом правового закона.

Последующая индустриализация производства в ХIХ–ХХ столетиях, связанная с развитием машиностроения, с комплексным применением машин, с насыщением технологического процесса энергетическим вооружением, потребовала значительных финансовых затрат, солидных денежных накоплений. Необходимым условием таких накоплений служит интенсивный товарообмен, развитие торговли. В связи с этим развитие «капиталистического хозяйства» как социального продукта индустриальной революции Новейшего времени привело к расцвету мировой торговли, к формированию общемирового рынка товаров и услуг, претворившего в глобальном масштабе торгово-рыночные черты античного общества: Святой Дух современной эпохи живет в повелениях Всемирной торговой организации (ВТО). Главной социальной особенностью современных товарно-рыночных отношений стало сращение банковско-ростовщического капитала с непосредственно производительной, торгово-промышленной деятельностью, появление в лице «капиталиста» еще одного «третьего класса», сгладившего противоположность между «абстрактным» трудом ростовщика прошлых времен и «конкретным» трудом продавца реальных товаров, поставщика потребительских стоимостей. «Единственное существенное различие и неравенство между людьми, еще существующее на Западе, – определял в свое время В.С.Соловьев социальный уклад современной цивилизации, – есть неравенство богача и пролетария; единственное величие, единственная верховная власть, еще сохраняющая там действительную силу, есть величие и власть капитала» [22, с. 163].

Научно-технический прогресс не только обогатил в небывалой степени жизнь людей, сглаживая непримиримые, казалось бы, социальные противоречия, но породил также в современном мире новые, нередко еще более грозные, поляризации, подкрепленные гигантской мощью достижений передовой науки. Производственное воздействие человека на окружающую среду, помноженное на потенциал современной научно-технической революции, привело к глобальному нарушению природного равновесия, обнажило антагонизм природы и общества и обозначило нарастанием угрозы экологической катастрофы действительные границы в безусловном развертывании всей суммы производительных сил, всей массы техногенных порождений. Машинная цивилизация ослабляет эксплуатацию человека человеком за счет непомерной, хищнической эксплуатации природного окружения, путем превращения общественного сознания в механизированный, искусственный интеллект, подавляющий естественную полноту жизни, разрушающий цельность, качественную многоликость бытия, уничтожающий органическое единство души и тела во славу абстрактного духа всемирного тождества, не способного к творческому самообновлению своего существа. Научно-технический прогресс общества на основе частных, эгоистических интересов людей все более явно заводит современную цивилизацию в тупик самоуничтожения. «Главным его индикатором, – отмечает А.И.Субетто, – стала первая фаза Глобальной Экологической Катастрофы в конце ХХ века» [24]. Господствовать» над природой можно только в диалоге с ней, сверяя свои действия с ее собственной волей. Спасение цивилизации от надвигающейся экологической катастрофы состоит в разработке оптимальной стратегии исторического развития, в нахождении объективных ориентиров практической деятельности, в постижении целостных, вселенских оснований общественного прогресса.

Исторический рубеж смены тысячелетий знаменуется в самосознании человечества прежде всего крахом идеи технологического детерминизма, всесилия человека в преобразовании природного естества. Теоретическая смерть технократического фетиша засвидетельствована глобальным характером современного экологического кризиса, все более явной реальностью самоистребления рода человеческого в ходе его дальнейшей техногенной экспансии. Практическим показателем этой смертельной угрозы стал развал системы «реального социализма» с его классово-технократической идеологической начинкой, родимые пятна которой не смогла устранить «сознательная установка» общественного руководства на претворение коллективного блага. Производственно-технический характер современной Цивилизации обнаружил объективные границы собственного роста, локальный потенциал своих жизненных смыслов в историческом развитии человечества. Сегодня будущее людей зависит от их способности преодолеть деструктивную инерцию техногенеза, ограничить техногенную экспансию в ее антигуманной направленности и направить производственную энергию общества на развитие человеческой личности [23, с. 35]. «Как бы ни назывался и ни характеризовался этот переход, – полагает В.Г.Федотова, – его суть – обнаружение пределов роста индустриального мира, демассовизация и приоритет человека по отношению к существующим институтам, необходимость новых институтов, обеспечивающих эту приоритетность» [26, с. 241].

Наряду с укреплением и совершенствованием субъективных оснований духовной культуры общества существенным фактором преодоления негативных последствий современного научно-технического прогресса является сам этот прогресс, углубление его гуманистического содержания за счет развития «щадящих», «безотходных», «чистых» технологий. Такой «чистой технологией» воспроизводства всеобщего единства социального опыта становится глобальный потенциал «информационного общества». «Эта сверхсистема, – по оценке И.Н.Хряпченковой, – призвана заменить (вытеснить) социосферу; замена должна произойти на базе всестороннего овладения человечеством всеми информационными ресурсами равно как внутри общества, так и между обществом и природой. Подобная концепция представляется правомерной, прежде всего, в связи с глобализацией информации, обусловленной свойством информации быть возобновляемым, многократно используемым ресурсом. Этот ресурс сегодня перестает быть национальным, становясь «метаресурсом», «ресурсом ресурсов»; именно поэтому глобализация свойственна информации и информатизации в самой полной мере и, в свою очередь информационная проницаемость современного мира – безусловно, один из определяющих факторов глобализационных процессов» [28, с. 28].

Необходимость всемерного развертывания в современном мире гуманистического смысла техногенеза выдвигает вновь, как и в эпоху Средневековья, на передний план в организации трудовой деятельности проблему подготовки субъектов производства, задачи образования и воспитания. Создание и применение машинных технологий определяется не только объемом финансовых вложений в сферу производства, но также потенциалом новых идей, эффективностью новых технических решений, созидательной мощью общественного интеллекта, возможностями системы образования. Претворение энергетического потенциала информационного общества в коллективной практике людей начинается с «образовательной коррекции» индивидуальных способностей людей в соответствии с глобальными возможностями всемирного духа человечества, когда наша индивидуальность становится непосредственным детищем мирового разума, его образом и подобием. «Информация, – отмечает И.Н.Хряпченкова прогностический смысл образования, – как правило, передает человеку вторичный опыт до того, как он вообще получил первичный; человеку что-то объясняется раньше, чем он успел это пережить, таким образом, человек отчуждается от потенциально первичного опыта, активное обретение которого есть необходимое условие собственно знания» [28, с. 29–30]. По причине прямой зависимости в рамках информационной парадигмы общественной жизни индивидуального духа от всемирного разума происходит смещение конечных ориентиров человеческого сознания от познавательной активности к коммуникативной, уход от критической оценки к позитивной расценке явлений действительности. Коренной сдвиг общественного сознания в условиях глобализации информационных зависимостей связан с генерализацией в человеческой деятельности нравственных отношений, с переходом в развертывании коллективной практики от сомнения к доверию, от знания к вере, с утверждением в социальном процессе идеальных значений культуры.

Возрастание экологических требований к современному производству и потребность в претворении оптимальных форм хозяйственной деятельности позволяет утверждать, что именно сфера образования и воспитания станет в «постиндустриальном мире» главным звеном всей современной технологии, определяющим конечную эффективность общественного воспроизводства. «Образованию вообще, – подчеркивал Гегель, – свойственна форма: образование есть обнаружение формы всеобщего, и это есть мышление вообще» [3, с. 389]. Необходимость равноправного сочетания в содержании хозяйственной деятельности естественно-технических факторов и духовно-гуманистических запросов людей требует возвышения в структуре грядущего социума особого общественного класса с аналогичным двуединством производственных функций. Если в средневековом обществе воспитательные и научно-технические, производственно-познавательные задачи были в значительной степени разведены по разным социальным группам, представленным, с одной стороны, духовенством, а с другой – «натуралистами», знатоками прикладных искусств, то в современном мире эти общественные функции соединяются, претворяя свое конкретное единство в облике интеллигенции и утверждая тем самым интеллектуальный слой населения социальным лидером предстоящей эпохи. «Интеллигент, – по характеристике наших современников, – это человек, опосредованно или непосредственно управляющий общественными процессами на основе индивидуальной или коллективной разумности в целях организации совместного труда людей» [16, с. 74]. Именно интеллигенция должна стать ведущей социальной силой информационного общества, основанного на разумном управлении общественной жизнью, на образовательной практике как осознанной стратегии развития духовных потенциалов людей; именно ее интересы представляют субстанциональные основы всего человечества как одухотворенного сообщества разумных существ. «Править, – говорил Гегель, – должны знающие…, а не невежество и тщеславие лиц, считающих себя всегда правыми» [3, с. 422]. Интеллигент – это вершитель духовного преображения общества. Завершая процесс развития социальных сил мировой цивилизации, интеллигенция в наиболее чистом виде раскрывает ее внутреннюю, духовную суть, питаемую идеальными истоками общественной жизни и представленную образованием как всеобщим способом социальной деятельности людей по воспроизводству духовного потенциала общества в новых поколениях человеческого рода, как безусловной основой разумной стратегии развития мирового сообщества. Образование являет собой разумную суть общественной жизни и потому «должно развиваться и процветать, – по убеждению Гегеля, – на всякой ступени духовных форм, ибо такая ступень развивается в государство и на этой основе цивилизации переходит к рассудочной рефлексии как в отношении законов, так и в отношении всех форм всеобщности» [3, с. 65–66]. Таким образом, историческое развитие современного научно-технического способа производства находит социально-политическое выражение и идеологическое оправдание в утверждении «идеократии» (т. е. власти идей, идеалов), интеллектуальной «меритократии» (букв. «власть достойных», от лат. meritus – ’достойный’ и др.-греч. ксЬфпт – ’власть’) управленческим ядром нарождающегося информационного общества. «Согласно теоретикам постиндустриализма, – делает обобщенный вывод Л.А.Мусаелян, – основой новых сфер хозяйствования, определяющих сущность грядущей эпохи, является производство знаний и информации. Иначе говоря, духовная деятельность, духовное производство оказывается способом существования и саморазвития постиндустриального общества» [15, с. 47].

Закрепление потребного единства в естественно-технических и социально-гуманитарных началах производственной деятельности предполагает в конечном счете преодоление потребительской психологии людских масс, изживание эгоистической природы животного существа человека и полное развертывание его творческой сути [13, с. 100–101]. Поэтому радикальным выходом из тупика экологической катастрофы, в который загоняет себя современная цивилизация, может быть только философско-мировоззренческая перестройка человечества, переориентация ценностных устремлений людей с покорения природы внешней на совершенствование природы внутренней, на одухотворенное развитие самого человека. «Грядущее общество, – по оценке А.С.Панарина, – не сможет оставаться техноцентричным, основанным на экологически беззаботном, инструментально-утилитарном принципе отношений с природой – оно должно стать экоцентричным, ориентированным на гармонию Человека и Космоса» [17, с. 99]. Та неизбывная потребность людей в творчестве, в обновлении мира, которая подвигла их к преобразованию внешней действительности, сегодня должна все в большей мере направляться человеком на самого себя как определяющую силу преобразования общества и природы. Эти идеальные перспективы в устранении технократических перекосов современной общественной практики были в свое время обозначены В.С.Соловьевым в трех культурно-исторических стратегиях взаимоотношения человека с природой: 1) «восточно-традиционной», представляющей «страдательное подчинение ей»; 2) «западно-технократической», направленной на «искусственное», насильственное подчинение природного естества субъективным запросам людей; 3) «духовно-гуманистической», «синергетической», выражающей позитивно-творческое преображение природной среды в соответствии с гармоничной целостностью человеческой личности [21, с. 427]. В грядущем мире высшим критерием общественного прогресса должно стать не безусловное развитие производительных сил, не рост «материальных благ», а наиболее полное и свободное, гармоничное развитие человеческой личности. По убеждению И.А.Гобозова, «всестороннее раскрытие творческих сил и способностей человека и есть подлинный смысл истории» [4, с. 198]. Реализация этой задачи требует преодоления противопоставления традиционного и инновационного общества, предполагает смещение ориентиров общественной практики от потребностей настоящего, сталкивающих социальные системы в непосредственном противоборстве за жизненные блага, к вечным ценностям будущего. «Представление о постсовременном обществе, – по характеристике Г.В.Федотовой, – … сближает черты традиционного и современного обществ. Оно включает в себя: ориентацию на новое с учетом традиции; соединение ценностей и целевой рациональности; использование традиции как предпосылки модернизации; светскую организацию социальной жизни, но и значение религии и мифологии в духовной сфере; значение выделенной персональности и вместе с тем одобрение и использование имеющихся форм коллективности; сочетание мировоззренческих и инструментальных ценностей; демократический характер власти, но признание авторитетов в политике; эффективную производительность, но и ограничение пределов роста; постиндустриальное развитие, сочетание заданного и достигнутого статуса; совмещение психологических характеристик человека традиционного и современного общества; эффективное использование науки при осуществлении традиционных, ценностных легитимаций социального выбора, соединение локального и глобального» [26, с. 243]. Потребность современного общества в становлении гармоничного типа личности не только допускает, но сегодня уже и диктует необходимость ограничения технологического давления на природу, приостановки техногенной экспансии в ее антигуманной направленности, освобождения общества от власти труда над людьми. «По ту сторону его начинается развитие человеческих сил, которое является самоцелью» [10, с. 387]. Ограничение власти труда в жизни людей возможно лишь на основе приоритетов разума, мышления и языка как практически действующего сознания. Символический характер языка нацелен на идеально-разумную, целостную реконструкцию бытия и интеграцию человеческих индивидов в соответствии с необходимой полнотой этой целостности. Разум и язык как непосредственная действительность мышления должны обрести в постцивилизационном обществе «реального гуманизма» статус ведущих интеллектуальных сил исторического прогресса, определяющих факторов практической деятельности людей. Антропологический поворот в развитии философского самосознания Новейшего времени обрел в ХХ столетии смысловое завершение в признании Языка главной движущей силой общественного прогресса «Слово, – по оценке А.Ф.Лосева, – могучий деятель мысли и жизни. Слово поднимает умы и сердца, исцеляя их от спячки и тьмы. Слово двигает народными массами и есть единственная сила там, где, казалось бы, уже нет никаких надежд на новую жизнь» [8, с. 24]. Утверждение разума и языка в качестве главных факторов постцивилизационной эпохи развития человечества означает целенаправленное осуществление общественной жизни как ноосферной реальности, развертывание полноты мировой культуры на основе приоритетов духовного развития людей, практическим выражением чего становится общественный разум всемирного социума. Ноосфера, по определению Н.Н.Моисеева, представляет «такое состояние биосферы, когда ее развитие происходит целенаправленно, когда Разум имеет возможность направлять развитие биосферы в интересах человека, его будущего» [14, с. 24].

Признание глобализации современного мирового сообщества и утверждение ее содержательной особенностью информатизации социальной действительности указывает лишь на количественные параметры происходящих процессов, не говоря о качественной сути наступающей эпохи. Качественная особенность предстоящего этапа общественной жизни определяется в своей рационально-теоретической направленности характером «субъективного фактора» как носителя творческого потенциала грядущего мирового сообщества. Выявление качественных ориентиров развития российского социума в контексте генеральных трендов в динамике современного мирового сообщества и определило идейную проблематику интеллектуального дискурса участников дискуссионного клуба «Валдай – 2013». «Речь идет не просто об анализе российского исторического, культурного, государственного опыта, – подчеркнул в своем выступлении на этом форуме Президент РФ В.В.Путин. – Прежде всего я имею в виду всеобщие дискуссии, разговор о будущем, о стратегии и ценностях, ценностной основе развития нашей страны, о том, как глобальные процессы будут влиять на нашу национальную идентичность, о том, каким мы хотим видеть мир ХХI века, и что может привнести в этот мир совместно с партнерами наша страна – Россия» [19]. Если 90-е годы ушедшего столетия были связаны в жизни российского общества с ломкой наследия советской политической системы, а в первое десятилетие нового века шел процесс восстановления управленческих рычагов «вертикали власти», то предстоящее десятилетие, судя по всему, будет нацелено на мировоззренческую реконструкцию «идейных оснований» исторической практики России, определяющих качественные особенности ее гражданского лица. «Для россиян, – констатирует В.В.Путин, – для России вопросы «Кто мы?», «Кем мы хотим быть?» звучат в нашем обществе все громче и громче» [19]. Центральной задачей нового этапа в развитии многонационального российского государства становится проблема разработки перспективной идеологии, способной указать главные идейные ориентиры продуктивного вхождения России в историческое пространство глобального социума. «Как политически, идейно, концептуально будет оформлена идеология национального развития, – подчеркивает В.В.Путин гражданский пафос нашего времени, – предмет для широких дискуссий, в том числе и с вашим участием, уважаемые коллеги» [19].

Отвергая крайности восточного «фундаментального консерватизма» и «западного ультралиберализма», Президент РФ полагает, что страна должна руководствоваться идеологией «духовного, культурного, национального самоопределения», без чего невозможно «добиться успеха в условиях глобальной конкуренции». Главные направления этой глобальной конкуренции, по его мнению, – «экономико-технологическое и идейно-информационное» [19]. В понимании В.В.Путина, важнейшее условие успеха в развитии страны – «это качество людей, качество общества интеллектуальное, духовное, моральное» [19]. А такое качество не возникает само на пустом месте в головах отдельных лиц и не навязывается внешней силой, а формируется исторической связью поколений: национальная идентичность возникает и укрепляется в историческом генезисе народной жизни. «Мы должны гордиться своей историей, – подчеркивает Президент, – и нам есть чем гордиться. Вся наша история без изъятий должна стать частью российской идентичности» [19]. Поэтому генеральным направлением разумного самоопределения России в современном мировом сообществе является осмысление своих исторических традиций, идейных оснований как базисного опыта в дальнейшем совершенствовании собственного социального существа. Отказ от традиции и моральной преемственности с историческим прошлым, по оценке Президента, – «это прямой путь к деградации и примитивизации, глубокому демографическому и нравственному кризису» [19].

Средоточием нравственных традиций исторической практики человечества служит созидательный дух мировых религий. Поэтому восстановление полноты религиозной жизни российского социума является важнейшим условием сохранения гражданского мира в стране и ее поступательного развития в мировом сообществе. «Без ценностей, заложенных в христианстве и других мировых религиях, – полагает В.В.Путин, – без формировавшихся тысячелетиями норм морали и нравственности люди неизбежно утратят человеческое достоинство» [19]. В мировых религиях культивируется созидательный дух исторической жизни человечества. Как указывал сто лет назад Иван Ильин, понятие «дух» обозначает своим именем творческую полноту бытия, характеризует внутренние потенциалы саморазвития человека и общества. «Душа не то же самое, что дух, – подчеркивает русский фиософ. – Душа – это весь поток не-телесных переживаний человека, помыслов, чувствований, болевых ощущений… Дух – это, во всяком случае, лишь те душевные состояния, в которых человек живет своим главными, благородными силами и стремлениями, обращенными на познание истины, на созерцание или осуществление красоты, на совершение добра, на общение с Божеством – в умозрении, молитве и таинстве; словом, на то, что человек признает высшим и безусловным благом» [5, с. 13].

Действительным осуществлением духовной полноты человеческого существа выступает, согласно идеальным помыслам христианской религии, личность Иисуса Христа как истинное воплощение «совершенной сути» Бога-Творца в телесном облике живого социально ответственного человека. При таком религиозном освещении идейным центром глобального социума оказывается совершенная личность «гражданина» как практической первоосновы всеобщих потенциалов разумной жизни человечества. В этом плане «гражданин» выступает главной «творческой силой», «генеральным субъектом» разумной истории мирового сообщества, определяющим качественный скачок в развитии человечества от частной и фрагментарной, антагонистической детерминации общественной жизни к универсально-целостной, внутренне единой ее организации, нацеленной на саморазвитие своего разумного содержания. «Гражданин» как разумная сила в духовном генезисе современного мирового сообщества – это идейно развитый человек, осознавший себя нравственно суверенным субъектом исторического процесса и действующий в мире на основе личностных убеждений; руководствуясь императивом творческой свободы и всеобщей необходимости в достижении личного и коллективного блага, он обеспечивает формирование глобального социума как реализацию конструктивного духа гражданского общества. Гражданское общество, по нашему мнению, представляет собой добровольное и осмысленное объединение людей как самостоятельных и нравственно ответственных личностей, нацеленных на претворение истины как полноты общественного разума, на достижение в совместной деятельности индивидуального блага на основе приоритетов блага общего. Историческим примером такой духовно развитой гражданской личности был Сократ, открывший своим современникам значение философского разума человека в претворении обществом высшего блага. В Новое время идейный потенциал нравственного самосознания гражданской личности выразил категорический императив И.Канта: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства» [6, с. 347].

В отечественной культуре нравственный императив «гражданской личности» получил в начале ХХ века принципиальное выражение в максимализме Л.Н.Толстого, отвергшего насилие как средство разумного поведения людей и признавшего в христианской идее «любви» высший смысл человеческой жизни. «Христианское учение во всем его истинном значении, как оно все более и более выясняется в наше время, состоит в том, что сущность жизни человеческой есть сознательное, все большее и большее проявление того начала всего, признак проявления которого в нас есть любовь, и что поэтому сущность жизни человеческой и высший закон, долженствующий руководить ею, есть любовь» [25, с. 142]. Главный завет русского гения всему человечеству – это проповедь Любви как высшего закона благой жизни, исключающего какое-либо насилие во взаимоотношениях между людьми. «Вот это-то признание закона любви высшим законом жизни человеческой и ясно выраженное руководство поведения, вытекающее из христианского учения о любви, одинаковой к врагам, к людям ненавидящим, обижающим, проклинающим нас, и составляет ту особенность учения Христа, которая, давая учению о любви и вытекающему из него руководству точное, определенное значение, неизбежно влечет за собой полное изменение установившегося устройства жизни не только христианских, но и все других народов мира» [25, с. 148]. Руководствуясь учением Льва Толстого о нравственном преображении общества светом безграничной любви, можно предполагать, что «русская стратегия» развития современного мира определяется логикой «ненасилия», питается духом «братства», «соборности», вселенского гуманизма. «Христианское же учение в его истинном смысле, признавая закон любви высшим и приложение его к жизни не подлежащим никаким исключениям, уничтожало этим признанием всякое насилие, а следовательно, не могло не отрицать все основанное на насилии устройство мира» [25, с. 149].

Достойным продолжением гуманистической традиции отечественной культуры стало во 2-й половине ХХ столетия творчество А.И.Солженицына, выступившего с идеей «сбережения народа» как главной практической целью современного российского государства. Эта идея и должна лечь, по мнению В.В.Путина, в основание современной российской идеологии. Президент РФ «глубоко убежден в том, что в сердце нашей философии должно быть развитие человека, развитие моральное, интеллектуальное и физическое. Еще в начале 90-х годов Солженицын говорил о сбережении народа после тяжелейшего ХХ века как о главной национальной цели» [19]. На фоне нравственных требований современного социума главная трудность в поступательном развитии российского общества будет связана с недостаточной развитостью конструктивного личностного самосознания, способного преобразить традиционные формы коллективной жизни россиян в рационально устроенное и перспективно ориентированное социальное пространство гражданского общества. Для конструктивного разрешения внутренних противоречий и продуктивного вхождения РФ в историческое пространство глобального социума следует определить и укрепить личностные начала российского гражданского общества как самодеятельного ядра практической жизни народных масс. «Именно образованные, творческие, физически и духовно здоровые люди, а не природные ресурсы или ядерное оружие, будут, – по убеждению политического лидера страны, – главной силой России этого и последующего веков» [19].

Однако знания и творческий порыв «гражданских личностей» еще не определяют сами по себе практическую направленность действий народных масс. Для практической реализации каких-либо начинаний нужна не только продуктивная идея, но и сплоченная коллективная воля. Поэтому «реальными» субъектами мировой истории выступают не отдельные индивиды, а народные массы, закрепляющие на практике своей коллективной волей перспективные идеи «выдающихся личностей». Надо также учитывать, что практическая воля народных масс не однородна по историческому содержанию, может носить частичный, фрагментарный или интегральный, целостный характер, служить интересам ограниченного круга лиц или всему обществу. Поскольку глобализация мирового социума предполагает преодоление локальности и фрагментарности в логике общественной жизни и требует сознательного претворения всеобщих закономерностей в развитии общества, постольку грядущая история мирового сообщества должна стать реализацией воли универсальных субъектов исторической практики человечества.

Социальная реальность демонстрирует в своем историческом существе действительность двух основных субъектов рационально организованной общественной практики – социально-производственных, профессионально-классовых объединений людей и духовно-органических, этнокультурных сообществ. Именно этнокультурные общности выступают основными хранителями целостных, интегральных, созидательных потенциалов общественной жизни. Если классы представляют отдельные формационные этапы в развитии общественного производства на основе социального разделения труда, то этносы выражают универсальные силы духовного саморазвития человечества. Поэтому эффективное осуществление гуманистического разворота общественной практики под силу лишь потенциалам целостного коллективного разума и языка как непосредственной действительности мыслительных способностей этнических сообществ. Таким образом, важнейшим условием гуманистического перестроения современного глобального социума является утверждение главными движущими силами исторического процесса целостных субъектов общественной практики, представленными этнокультурными сообществами. Если «общественные классы» возникают в процессе разделения труда и выражают в своем взаимном противоборстве и конкуренции в погоне за прибылью частные силы мирового социума, то этнические сообщества изначально рождаются как целостные общественные организмы, способные к саморазвитию и качественному совершенствованию на основе духовного роста и конструктивного общения между собой. Если историческая жизнь локальных цивилизаций прошлого была связана преимущественно с борьбой классов, то грядущая история глобального социума будет определяться прежде всего природой и культурой этнических сообществ. Этносы определяют конструктивный дух глобального социума как способа всемирной консолидации человечества на основе внутренней духовной связи людей в стремлении к взаимному общению.

Глобальным порождением жизнедеятельности этнокультурных сообществ в современном мире выступают всемирные цивилизации народов Юга и Севера, Востока и Запада. Сегодня на фоне процессов всемирно-исторической идентификации духовных оснований в жизнедеятельности народных масс все более аргументированно говорят о становлении «Евразийской», а по сути Арктической, цивилизации, социальным ядром которой выступает Россия. Особую роль в гражданском самоопределении российского социума и углублении его образовательных ресурсов должна сыграть русская классическая литература с ее высоким идейным настроем и социальным пафосом. «Роль образования тем важнее, – подчеркивает В.В.Путин, – что для воспитания личности, патриота нам нужно восстанавливать роль великой русской культуры и литературы. Они должны быть фундаментом для самоопределения граждан, источником самобытности и основы для понимания национальной идеи. Здесь очень много зависит от учительского, преподавательского сообщества, которое было и остается важнейшим хранителем общенациональных ценностей, идей и установок» [19]. Сегодня творческое начало должно присутствовать не только в инициативе отдельных лиц, но также в действиях различных социальных групп как на общенациональном, так и местном уровнях, способствуя расширению сферы влияния самодеятельной воли гражданского общества. «Гражданин тот, – по характеристике Президента РФ, – кто способен самостоятельно управляться с собственными делами, свободно сотрудничая с равными себе. А лучшая школа гражданственности – это местное самоуправление и самодеятельные организации граждан» [19]. В понимании В.В.Путина, гражданственность человека – это сознательный патриотизм, выражающий не только его преданность родине, но и способность к самостоятельному нахождению путей ее совершенствования. «Только из эффективных механизмов самоуправления может вырасти настоящее гражданское общество и настоящая национально ориентированная элита, включая, разумеется, и оппозицию с собственной идеологией, ценностями, мерилами хорошего и плохого, собственными, а не навязанными средствами массовой информации или тем более из-за рубежа» [19]. Гражданин, в этом плане, выступает в социальной действительности как сознательный патриот, преданный своей родине и ее историческим традициям.

Главной установкой исторического опыта российского социума, представляющей его качественную особенность в мировом сообществе, является «соборный дух», коллективизм и братская взаимопомощь в совместной жизни людей, признание равноправного сотрудничества стран и народов в духовном совершенствовании человечества. «Россия с теми, – утверждает Президент РФ, – кто считает, что ключевые решения должны вырабатываться на коллективной основе, а не по усмотрению и в интересах отдельных государств либо группы стран, что должно действовать международное право, а не право сильного, не кулачное право, что каждая страна, каждый народ не исключителен, но уникален, конечно, самобытен, имеет равные права, в том числе право на самостоятельный выбор своего развития. Таков наш концептуальный взгляд, он вытекает из нашей собственной исторической судьбы, из роли России в мировой политике» [19]. Социокультурным идейным стержнем российской идентичности выступает русская соборно-нравственная жизненная позиция, утверждающая братский характер общения между людьми и определяющая цивилизационный облик российского социума как союза равноправных народов. Россия как государственное образование, считает В.В.Путин, «всегда развивалась как "цветущая сложность", как государство–цивилизация, скрепленная русским народом, русским языком, русской культурой, Русской православной церковью и другими традиционными религиями России. Именно из модели государства–цивилизации вытекают особенности нашего государственного устройства» [19].

Глобализация мирового сообщества получает качественную конкретизацию в безусловных повелениях духовно-нравственной жизни этнокультурных сообществ, утверждающих современный образ человечества как собрание «социокультурных миров», одним из которых выступает Евразийский межгосударственный союз. «ХХI век, – по мнению В.В.Путина, – обещает стать веком больших изменений, эпохой формирования крупных геополитических материков, финансово-экономических, культурных, цивилизационных, военно-политических. И потому наш абсолютный приоритет – это тесная интеграция с соседями. Будущий Евразийский экономический союз, о котором мы заявляли, о котором мы много говорим последнее время, это не просто набор взаимовыгодных соглашений. Евразийский союз – это проект сохранения идентичности народов, исторического Евразийского пространства в новом веке и в новом мире. Евразийская интеграция – это шанс для всего постсоветского пространства стать самостоятельным центром глобального развития, а не периферии для Европы или для Азии. Хочу подчеркнуть, что Евразийская интеграция также будет строиться на принципе многообразия. Это объединение, в котором каждый сохранит свое лицо, свою самобытность и политическую субъектность. Вместе с партнерами будем последовательно, шаг за шагом реализовывать этот проект» [19].

В «цивилизационном укладе» российской государственности нравственная традиция общинной жизни народных масс всегда служила существенным фактором претворения формально-правовой воли государственной власти. Однако внешние условия исторической практики вносили свои нюансы в реализацию практической воли российской государственности. Так, во времена Киевской Руси нравственная стихия народной жизни доминировала над правовым единством государственной власти. В Московском государстве влияние нравственного чувства народа и политической воли государства уравновешиваются направляющим воздействием религиозно-православной идеологии, возвещающей о сакральном значении Русского царства в утверждении высшей Правды на земле. С утверждением Российской империи правовой императив государственной власти подавил нравственные чувства русской народной массы, закабалив ее волю крепостным правом. Эта правовая кабала, дополненная административной зависимостью православной церкви от имперской власти, привела к утрате духовной связи между народом и русской монархией, результатом чего и стало крушение Российской империи.

Рождение на обломках царской России советской интернациональной империи трудящихся масс не восстановило духовно-нравственного союза русского народа и социалистического государства, построенного не на нравственной традиции соборного единения людей и социальных групп, а на идеях классовой борьбы, социального насилия, характеризующих натуралистическое понимание общественной жизни как прямого продолжения и концентрации природных антагонизмов. Концептуально-теоретическим обоснованием натуралистического понимания коллективной жизни людей стала идеология воинствующего атеизма, нацеленная на разрушение религиозно-нравственных основ общественной практики. Практическим результатом такой «натурализации» социальных процессов стала нравственная деградация общества и прежде всего разложение идейной убежденности представителей чиновного аппарата коммунистической власти, что и послужило главной причиной крушения СССР. Наглядным показателем идейной «зрелости» советских чиновников высшего звена может служить фигура первого Президента РФ Ельцина Б.Н., расстрелявшего в 1993 году российский парламент и учредившего с помощью представителей финансово-политической элиты олигархическую диктатуру, получившую в народной среде название «семибанкирщины».

Сегодня перед руководством РФ стоит судьбоносная задача восстановления нравственного единства государственной власти и российской народной массы. «Россия, как это уже бывало в истории не раз, – оценивает В.В.Путин состояние и перспективы российского общества, – пройдя через ломки, испытания, возвращается к самой себе, возвращается в собственную историю. Упрочив свою национальную самобытность, укрепив свои корни, оставаясь открытыми и восприимчивыми к лучшим идея и практикам Востока и Запада, мы должны и будем идти вперед» [19]. Продуктивный характер этого движения будет определяться степенью совпадения практических решений государственной власти и нравственных чувств народа, сформированных всей тысячелетней историей российского социума. Какое качество выражает идейную связь чувственных переживаний российской народной массы и законодательного разума государства, определяя гражданскую идентичность российского социума? Для верного ответа на этот вопрос надо рассмотреть взаимоотношение народных чувств и практической воли российского государства в период наиболее тесного их соприкосновения друг с другом, то есть в исторических условиях становления единых органов государственной власти.

В исторической практике государственная власть может устанавливаться двумя путями – насильственно-правовым или добровольно-нравственным, юридически-принудительным или же морально-согласительным. В первом случае этнически чужая, пришлая группа людей насильственно подчиняет собственной воле коренное население, формируя из числа своих «сообщников» правящий класс и закрепляя юридическими нормами социальную структуру такого полупаразитарного социума. В другом случае свободные общинники для устранения взаимных распрей и консолидации сил в отпоре внешним врагам возвышают над своими частными потребностями общую волю избранного «управленческого сословия», как правило воинского, для поддержания «согласованного общественного порядка» и защиты от внешних угроз. При насильственном образовании государства прежнее родовое единство разрушается и трансформируется в механический агрегат специализированных социальных классов функционирующий по законам социальной физики на основе внешнего роста своего телесного могущества в преобразовании природного окружения; при добровольном утверждении государственной власти родовое объединение углубляется до своих общечеловеческих, рациональных оснований и формируется «сверхприродная», разумно устроенная социальная целостность этнокультурных сообществ, жизнедеятельность которых определяется конструктивным настроем представителей этнической целостности на взаимное общение и сотрудничество в обогащении бытия новыми формами. Первый путь нацелен на консервацию социального бытия в его господстве над природой, тогда как второй устремлен к самосовершенствованию общественного организма на основе гармонизации его отношений с природной реальностью.

В зависимости от местных, национально-исторических особенностей формирования «нравственного идеала» в жизни народных масс утверждаются в общественном укладе две противоположные модели государства – «абстрактно-правовая» и «общинно-патерналистская», развивающие ценности социального индивидуализма или родового коллективизма. По насильственно-механическому, «абстрактно-правовому» пути шел процесс государственного строительства в Западной Европе, тогда как Древняя Русь пошла по «нравственно-патерналистскому» пути развития. Так, рождение современной западноевропейской политической традиции было связано с завоеванием после распада Римской империи ее бывших владений в Европе новыми племенами, когда индивид как боевая единица воинского отряда выступал главной фигурой социальной организации общества, утверждая «право силы» главным принципом организации взаимоотношений между автономными лицами. Реальной формой закрепления «прав индивида» в наличной действительности оказывается его способность присвоения вещей, управления землей, обладания «собственностью», в которой он объективирует свою социальную свободу: личная собственность и превращает атомарного «индивида» в «гражданина» западноевропейского социума. «Кто ничего не получил в исключительную собственность, – объясняет И.Г.Фихте идейный смысл западноевропейской гражданской традиции, – тот ни от чего и не отрекался. Он изолирован от намерений закона, так как не участвовал в его установлении и сохраняет свое первоначальное притязание на право делать все, что пожелает» [27, с. 286]. Однако такой природной отстраненностью от «социального закона» обладает только «воин–насильник», тогда как мирный труженик всегда включен в солидарные отношения с другими тружениками, которые для защиты своего мирного труда от внешней угрозы и создают совместными усилиями государство.

Именно такой путь «договорного» формирования государства характеризует историю становления древнерусского общества. Древняя Русь в отличие от стран Западной Европы сложилась в государственное единство, как передает «Повесть временных лет», на основе взаимного «договора» группы восточно-европейских племен о призвании для учреждения «верховной» княжеской власти наиболее видных вождей воинского профессионально-родового сообщества «варягов–Руси»: межплеменное соглашение стало идейной первоосновой государственной воли, утвердив «коллективизм» и «патернализм» нравственной субстанцией российского социума [18, с. 28–29]. Это летописное предание древнего книжника о договорном характере возникновения древнерусского государства признавал в качестве достоверного повествования В.Соловьев, напоминая своим современникам о нравственных корнях союза российского народа и государства [20, с. 224–225].

В силу насильственной стратегии формирования государства в «европейском социуме» главной его социальной опорой стали автономные «индивиды», выступающие как боевые единицы воинского отряда, связанные друг с другом правом войны и законом насилия. Социальной опорой русского государственного устройства, согласно летописному преданию о призвании «варягов–руси», стали «родоплеменные сообщества», связанные между собой нравственным договором совместного мирного труда под защитой воинов–профессионалов во главе с избранным всем сообществом князем. Если Европейский мир развивался прежде всего как сообщество индивидов, управляемых сверху силой юридического закона, то Русский мир рождается как «собрание родов», живущих по естественному распорядку «нравственной добродетели» и утвердивших для точного ее соблюдения «высшую» воинскую власть, ограниченную в своих правах изначальным народным договором о пределах ее полномочий. Поэтому для России, возникшей как правовое объединение национально-родовых сообществ, изначально обладавших коллективной собственностью на землю своего традиционного проживания, наиболее перспективной формой государственного устройства оказалась «социально-патерналистская» форма правовой организации общественной жизни, при которой важнейшим объектом государственной заботы становится хозяйственно-экономическая сфера общественного воспроизводства. В ХХ столетии на историческом фоне социальных достижений советской общественно-политической системы черты такого «социально-ориентированного» государственного устройства оформляются и в рамках западноевропейской гражданско-правовой традиции в виде «социального государства», в деятельности которого несколько сглаживается крайний индивидуализм «либерально-рыночного» капитализма. «Поскольку граждан как собственников становилось все меньше, постольку общество, чтобы избежать полного саморазрушения, было вынуждено во имя справедливости отказаться от идеи государства как ночного сторожа и создавать новый тип государства, который в научной литературе получил название «социального государства». Такое государство должно было обеспечить воспроизводство гражданина как человека с чувством достоинства и способного к бытию в свободе из массы людей, лишенных собственности и живущих наемным трудом» [7, с. 156].

По сравнению с современным «социально-демократическим» устройством государств европейского социума в «социально-патерналистском» укладе российского государственного союза определяющими субъектами общественных отношений выступают не специализированные «социальные классы», а целостные «национально-родовые сообщества», когда граждане наряду с дифференцированной собственностью личного присвоения обладают еще неделимой «коллективной собственностью» своего родового объединения, к которому они принадлежат по рождению и которое обладает правом собственности прежде всего на землю традиционного проживания. В этом плане государственный строй современной России представляет собой объединение национально-государственных автономных территорий. В условиях глобализации общественной жизни и утверждения приоритетной роли идеальных ценностей культуры в продуктивной организации воспроизводства социальной целостности главными субъектами созидательных потенциалов общественной практики оказываются не классы, а этнокультурные сообщества, определяющие нравственный облик мировых культур стран Запада и Востока, Юга и Севера. Поэтому при построении грядущего общества глобальной Культуры человечества более продуктивной формой политической организации процессом общественного воспроизводства будет не просто «социальное государство» современного западноевропейского социума, а «социально-патерналистское» государство российского этнокультурного сообщества, позволяющее в большей степени обеспечить справедливость в распределении общественных благ.

Сегодня недальновидная политика российской власти по укреплению общества «рыночного капитализма», порожденного примитивным культом неограниченной «рыночной свободы», привела к классовому расколу российского социума на «общество миллиардеров и миллионеров», с одной стороны, и гигантскую массу обездоленного населения, с другой, поставив страну на грань новой гражданской войны. Спасение России от надвигающейся социальной катастрофы будет определяться коллективными усилиями как гражданского общества, так и государственных структур в воспроизводстве социальной целостности на основе собственной нравственно-правовой традиции, связанной с формированием «правового государства» не «либерального» и даже не «социально-демократического», а «социально-патерналистского» вида, основанного на союзе этнокультурных сообществ и связанного с углубленной социальной политикой в организации хозяйственно-экономической деятельности населения, обеспечивающей полноценное развитие всех национальных культур. Социально-патерналистское государство является по своей гражданской природе не полицейским государством, не «контролирующим органом» допустимых форм распределения общественных благ в государствах «либеральной демократии» и не «попечительским советом» помощи неимущим от сверхдоходов высших сословий в государствах «социальной демократии», а «рабочим государством», целенаправленно организующим производительные силы страны в целях наиболее эффективного воспроизводства этнокультурной целостности общественного организма и всестороннего развития каждого человека.

________________________________________________

1. Асов А.И. Свято-Русские Веды. Книга Велеса. – М.: Фаир-Пресс, 2005. – 576 с.
2. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. – М.: Academia, 1999. – 782 с.
3. Гегель Г. В. Ф. Философия истории // Гегель Г. В. Ф. Сочинения. – Т. 8. – М.; Л.: Гос. изд-во социально-экономической литературы, 1935. – 709 с.
4. Гобозов И. А. Смысл и направленность исторического процесса. – М.: Изд-во Московского ун-та, 1987. – 220 с.
5. Ильин И. А. Религиозный смысл философии. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. – С. 7–82.
6. Кант И. Критика чистого разума // Кант И. Сочинения: В 6-ти т. – Т. 4. – Ч. 1. – М.: Мысль, 1965. – С. 311–501.
7. Кочетков В. В. Социальный вопрос и конституционализм // Полис. – 2012. – №2 (128) – С. 152–163.
8. Лосев А. Ф. Философия имени // Лосев А. Ф. Из ранних произведений. – М.: Правда, 1990. – 655 с.
9. Маркс К. Капитал. Книга первая. Глава шестая. Результаты непосредственного процесса производства // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. – 2-е изд. – В 50 томах. – М.: Политиздат, 1955–1981. – Т. 49. – С. 3–136.
10. Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 3 // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения: в 39 т. – Изд. 2. – Т. 25. – Ч. II. – М.: Гос. изд-во полит. лит-ры, 1962. – 558 с.
11. Маркс К. Экономическая рукопись 1861–1863 годов // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. – 2-е изд. – В 50 томах. – М.: Политиздат, 1955–1981. –Т. 47. – 677 с.
12. Маркс К. Экономические рукописи 1857–1859 годов. Часть вторая. Критика политической экономии // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. – 2-е изд. – Т. 46. – Ч. 2. – М.: Политиздат, 1969. – 244 с.
13. Маркс К. Экономические рукописи 1857–1959 годов // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. – Т. 46. – Ч. 1. – М.: Политиздат, 1968. – 317 с.
14. Моисеев Н. Н. Человек и Ноосфера. – М.: Мол. гвардия, 1990. – 351 с.
15. Мусаелян Л. А. Марксово учение об историческом процессе и теория постиндустриального общества // Философия и общество. – 2005. – №2(39). – С. 39–59.
16. Назаров Ю. Н., Возилов В. В. Роль интеллигенции в управлении // Философия и общество. – 2004. – №1(34). – С. 67–85.
17. Панарин А. С. Российская интеллигенция в мировых войнах и революциях ХХ века. – М.: Эдиториал УРСС, 1998. – 352 с.
18. Повесть временных лет. Летопись (По Ипатьевскому списку). – Киев: «Радянський письменник», 1990. – 558 с.
19. Путин В. В. Выступление на заседании международного дискуссионного клуба «Валдай». 19 сентября 2013 года [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.kremlin.ru/transcripts/19243 (дата обращения: 20.09.2013)
20. Соловьев В. С. Русская идея // Соловьев В. С. Сочинения в двух томах. − Т. 2. − М.: Правда, 1989. – С. 219–246.
21. Соловьев В. С. Сочинения в двух томах. – Т. 1. Философская публицистика. – М.: Правда, 1989. – 688 с.
22. Соловьев В. С. Философские начала цельного знания // Соловьев В. С. Сочинения в двух томах. – М.: Мысль, 1988. – Т. 2. – С. 140–288.
23. Степин В. С. Теоретическое знание. – М.: Прогресс-Традиция, 2000. – 744 с.
24. Субетто А. И. Принципы, законы и структура науки об образовании – образованиеведения. Императив Неклассического синтеза [Электронный ресурс] // «Академия Тринитаризма». – М., Эл. № 77-6567, публ. 10892, 19.12.2003. –
25. Толстой Л. Н. Избранные философские произведения. ‒ М.: Просвещение, 1992. ‒ 528 с.
26. Федотова В. Г. Социальная рациональность и демократическое общество // Рациональность на перепутье : в 2 кн. – Кн. 1. – М.: РОССПЭН, 1999. – С. 231–263.
27. Фихте И. Г. Сочинения в двух томах. – Т. 2. – СПб.: Мифрил, 1993. – 798 с.
28. Хряпченкова И. Н. Тревожные тенденции глобальной информатизации // Полигнозис. – 2003. – № 4. – С. 28–35.