Книга посвящена закономерностям развития античной литературы, а точнее - литературы средиземноморья дохристианского периода. Это большой исторический цикл, охватывающий Древний Египет, Древнюю Грецию и Древний Рим и он рассматривается здесь как ментальное целое. Это позволяет установить ряд новых закономерностей, присущих не только рассматриваемому периоду, но и инвариантных в истории в целом.

В работе использована методология экзистенциальной системогенетики Н.Н. Александрова, примененная на конкретно-историческом материале литературы.

Для студентов, аспирантов, преподавателей, научных работников и всех, кого интересуют новые подходы в гуманитарной сфере.

Глава 1 МЕТОДОЛОГИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ

1. Культурологический ракурс темы

2. Мировая художественная литература

3. Менталитет и цикл: внутренняя троичная периодизация

4. Циклическая инвариантность исторического процесса: внутренняя троичная периодизация формаций. Подходы к культуре на цикле

5. Античность в контексте литературного развития (место цикла первых цивилизаций и античности в мегавитке эволюции культуры)

6. Способ чередования циклов на мегавитке истории

7. Хронотоп как ключ к открытию смыслов художественного литературного произведения

8. Эстетические категории, фокусирующие ключевую выразительность ментальных эпох (восприятие художественного текста через выразительную доминанту конкретно данной эпохи)

9. Постижение выразительности литературного произведения через эстетическую категорию и стиль как более градуированное её понимание

Глава 2. ЛИТЕРАТУРА ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ (категория прекрасного)

1. Миф как универсальная основа любой культуры

2. Периодизация древнегреческой литературы

3. Основные траектории развития древнегреческой литературы

4. Начальный цикл древнегреческой литературы (архаика прекрасного)

5. Срединный цикл древнегреческой литературы (классика прекрасного)

6. Эллинизм – последний цикл древнегреческой литературы (декаданс прекрасного)

7. Литературная проза

8. Александрийская поэзия

9. Бароккальность прекрасного: приметы постмодерна как феномена, присущего концу ментального цикла классики прекрасного

10. Характерные тенденции для заката срединного цикла (декаданс прекрасного)

Глава 3. ЛИТЕРАТУРА ДРЕВНЕГО РИМА (категория низменного)

1. Причины, объясняющие отсутствие архаического периода менталитета в литературе Древнего Рима

2. Ментальное доминирование Древнего Рима

3. Причина обращения Возрождения к римской литературе

4. Ментальное доминирование интерпретации в конце любого цикла

5. Римский фольклор

6. Художественные приметы завершения любого цикла в истории искусства

7. Сатурнов стих как величайший масштаб формотворчества

8. Архаика низменного

9. Классика низменного (43 г. до н.э. – 14 г. н.э.)

10. Барокко низменного (серебряный век)

11. Декаданс низменного

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ЛИТЕРАТУРА

Работы Т.В. Зыряновой

ВРЕМЯ, ЖИЗНЬ И ЛИТЕРАТУРА

Всем нам давно известно, что время, в которое мы живем, – это не время литературы. Мы уже почти не читаем, а больше заботимся об одежде и обуви, и сегодня, например, так называемый поп-стилист Сергей Зверев гораздо более широко известен и популярен, чем настоящий писатель Сергей Минаев. Или, тем более, если сама литература нужна нам была, чтобы мыслить о смысле жизни, как во времена Достоевского или хотя бы Шолохова, то опять же сегодня Виктор Ерофеев предлагает нам только задуматься над проблемой «Литература и еда». Действительно, что же с нами всеми все-таки произошло, если литература наша стала такою? И в чем всего этого причина? Эти вопросы как раз и ставятся в лежащей перед нами книге Т.В. Зыряновой “Три цикла античной литературы». И литературы античной именно потому, что античность, представляя собою своеобразное детство человечества, как раз и несет в себе в зародыше те черты, которые в полную силу разовьются во взрослом его состоянии и станут совсем очевидными. Это хорошо понимал даже такой не особенно удачливый мыслитель, как Карл Маркс. Изучив эти черты, мы и сможем понять, что же происходит с нами сейчас.

Книга Зыряновой, собственно, поэтому и является не столько узко литературно-историческим, сколько культурологическим исследованием, опирающимся не на конкретные факты истории литературы, а на общие законы, управляющие этими фактами. Законы, изучаемые скорее эстетикой, чем историей или теорией литературы, и даже, как увидим ниже, философией в целом. Не случайно поэтому автор ссылается в тексте на книгу Н.Н. Александрова «Эстетика» («Академия Тринитаризма», М., Эл. №77-6567, публ. 16518, от 16.06.2011), с которым ее связывает не только тесное единство взглядов, но и семейные узы. Все это следует учитывать, знакомясь со страницами ее интересной и богатой идеями книги, и учитывать особенно последний факт, касающийся идей. Дело в том, что в некотором смысле мы это, как говорится, уже проходили в недавнем советском прошлом, когда и литература, и эстетика, не говоря уже о самой философии, были безжалостно подчинены определенному комплексу идей, называвшихся тогда марксистско-ленинскими. В результате чего тогдашние и литература, и эстетика, и философия стали безжизненными, лживыми и лицемерными. Так что упрекать их в том, в чем упрекаем мы литературу сегодняшнюю, никак нельзя. Скорее наоборот, литература сегодняшняя стала такой как раз из-за своей, как тогда говорили, безыдейности. Или стала, как думают и говорят сейчас, к несчастью, многие, свободной, т.е. как есть на самом деле, бессмысленной и бездуховной. Дело было, значит, как оказывается, в идеях, то есть в философии.

Действительно, в царившей тогда и над литературой и над эстетикой марксистско-ленинской философии господствовал материализм, хотя и называвшийся диалектическим, но с диалектикой как своеобразным, подвижным, как принято говорить и теперь, диалектически же противоречивым единством материального и идеального не имевший ничего общего. Выражение «диалектический материализм» представляло собою нелепое словосочетание, называемое в логике contradictio in adjecto (противоречие в определении) и которое тот же Маркс сравнивал с выражением «деревянное железо». Все это отражало лишь парадоксальное соединение самого вульгарного материализма в теории, что выражалось в пассивном описании внешней действительности, и столь же вульгарного идеализма на практике, проявлявшегося в абстрактном, словесно-командном стиле руководства и действия. Собственно, это и привело тогда литературу и не только литературу, а и всю остальную художественную и духовную культуру в то плачевное состояние, из которого им захотелось тогда вырваться на свободу. Свободу, как представлял себе ее тот же вульгарный материализм, вообще без идеи, мысли и духа в целом. То есть, в состояние противоположности уже не диалектической, а тоже вульгарной, черно-белой формальной логики. Был-де только дух, а теперь будем совсем без духа.

Дело, однако, на том далеко не кончается. Т.В. Зырянова неспроста сконцентрировала все свое внимание на древней античной литературе. Эта литература играет в ее книге роль своеобразной логической модели, из анализа которой она, подобно антропологу, видящему в ребенке все характерные особенности представителя его расы на любой фазе его созревания, показывает нам существенные черты литературы в общем ее состоянии. Автор законно ищет в этой модели общие закономерности развития литературы в любой ее форме и на любой стадии ее исторического развития. И делает это явно с тем, чтобы понять основные особенности и нашей, современной, литературы, объяснив попутно читателю и причины сегодняшнего плачевного ее состояния. Делает, кстати, совсем не впервые, так как аналогичные попытки давно уже делались в истории науки, начиная чуть ли не с той же Древней Греции, если вспомнить Платона с Эмпедоклом и продолжить подобный обзор на примере последующих Джамбаттиста Вико, Винкельмана, Гегеля и даже чуть ли не сегодняшнего Питирима Сорокина. Но специфика ситуации здесь заключается в том, что в силу тех же искомых г-жой Зыряновой закономерностей развития культуры обо всех этих попытках было не только напрочь забыто, но и вспоминать о них было небезопасно. Так, академики-литературоведы всесоюзного значения Н.И. Конрад и Д.С. Лихачев обо всем этом прекрасно знали, но открыто писать остерегались. Даже в редактировавшейся ими многотомной «Истории всемирной литературы», где их взгляды проводились только в негласной форме, последний, девятый, том, в котором как раз и нужно было открыто сказать о нынешнем состоянии литературы, последующие издатели вообще не решились печатать. А уж в провинции вещи творились вообще невероятные. Например, даже автора этих строк, попробовавшего в 60-70-х годах издавать в Белоруссии книги с опорой на эстетику Гегеля, местные органы госбезопасности собирались вообще засадить в психушку.

Вот в таком парадоксальном, почти как у Бертрана Рассела с его цирюльником, положении оказались теперь исследователи и литературы и эстетики вместе с Т.В. Зыряновой и Н.Н. Александровым. Ища причины сегодняшнего состояния культуры и искусства с литературой, им приходится заново строить все. Закономерности, определившие собою кризис искусства, культуры и философии, как раз и можно только выявить с помощью той же философии. И они с этим справились. Н.Н. Александров блестяще показал, используя совсем уже новую, современную системогенетическую методологию, что развитие не только литературы, но и искусства вообще, проходит по строго определенным законам, переживая известные фазы развития и именно фазы становления, расцвета и упадка. Фазы, означенные эстетикой как основные эстетические категории трагического, прекрасного и низменного. С проявлением этих фаз даже в стилистической конкретике искусства. А Т.В. Зырянова столь же блестяще доказала это же на примере античной литературы и тоже вплоть до самых конкретных ее исторических фактов. Говоря языком этих закономерностей, мы вполне можем утверждать, что нынешнее состояние искусства и литературы является выражением безусловного упадка, и упадка не только искусства и литературы, но и всей современной культуры в целом. Но, говоря тем же языком, можно также и утверждать, что в будущем перед нами предвидится фаза расцвета, увенчанная категорией прекрасного, подтверждая собою старинное изречение Достоевского, что красота спасет мир, с чем сегодня также не все соглашаются. В этом-то смысл уже всей философии, но и философия тоже сегодня в упадке, если посмотреть, например, на сегодняшний постмодернизм с его деконструкциями и симулякрами. И тут опять начинает просвечивать тот же расселовский парадокс с философией, которая хочет истолковать философский кризис снова с помощью той же философии.

Дело тут, однако, в том, что понимать под философией. Философией называли себя и марксизм-ленинизм и постмодернизм, которым вообще не по зубам была жизнь человека, сама состоящая из парадоксов. Тех самых парадоксов, которые видел уже Аристотель, утверждавший, что человек есть животное общественное, т.е. противоречивое. Поэтому с этим справиться могла не всякая философия, а только философия диалектическая, как раз и построенная на логике противоречий и не боящаяся никаких парадоксов. Именно на базе такой философии и открыты были законы развития искусства и литературы, с таким блеском продемонстрированные и Зыряновой и Александровым. И смысл ее в том, что она признает противоречивое единство идеального и материального, которое предопределяет собою и синусоидальный характер развития, и закономерность фаз становления, расцвета и упадка чего бы то ни было, и необходимость идеалов, и даже возможность подобного рода парадоксов. Осознание необходимости в такой философии уже назревает, что видно хотя бы на примере активного развития общественного движения под именем тринитаризма, с которым связаны и уже знакомые нам специалисты. Наблюдаются даже случаи объединения интересов и работ когдатошних «физиков и лириков», тесно связанных некогда с материалистичным естествознанием и идеалистичной гуманистикой и, естественно, резко противостоявшими тогда друг другу. Об этом свидетельствуют, например, крайне интересные статьи московского физика А.С. Харитонова, активно занимающегося сейчас профессионально эстетической проблематикой.

Таким образом, движение, начатое, как мы только что видели, так успешно Т.В. Зыряновой и Н.Н. Александровым, соответственно описываемым ими законам само становится и начинает цвести.

Н.И. Круковский, профессор,

доктор философских и кандидат филологических наук.

г. Минск

1. Культурологический ракурс темы

Чтобы задать масштабную – культурологическую – планку, необходимую для раскрытия данной темы, обратимся к понятию “культура”: это – общественный механизм трансляции менталитета. То, что их связывает, – деятельность. Менталитет, реализуясь в деятельности, приобретает формы продуктов культуры, или артефактов, т.е. искусственно сделанных. Таким образом, менталитет выступает как содержание, а культура – как механизм. И менталитет, и культура видоизменяются во времени. Взаимоотношения между ними носят характер корреляции. На определенном отрезке времени, где менталитет качественно не изменяется, культура приобретает совокупность характерных устойчивых черт. Взгляд изнутри культуры на менталитет в этом случае называется парадигмой (образец среди моделей и концепций). Например, отчетливыми чертами парадигмы в истории культуры наделяются античность (скульптура, театр), классическое средневековье (соборы, эпос), Новое время (единство литературы, живописи и музыки). В ХХ веке парадигмы уже не обнаружим, и это является симптомом превращения менталитета в осмысляемый феномен: ХХ век – век целенаправленной научной и художественной рефлексии, историческое время, отмеченное попыткой управлять менталитетом через проективность.

Менталитет, парадигма, культура – данный ряд понятий демонстрирует иерархическую логику: менталитет формирует культуру, проявляясь через конкретно данную парадигму (гр. – “образец”: модель, принятая в качестве образца решения исследовательских задач).

Культура есть механизм трансляции исторического опыта, механизм производства и воспроизводства образа жизни. Культура формальна. Менталитет содержателен. Парадигма – как соединяющее их звено – является средством демонстрации ментального содержания через форму культуры. Поэтому парадигма всегда представляет собой исторически конкретное содержательно-формальное единство.

История обнаруживает четыре ментальных типа: это – Индия (буддизм), Китай (конфуцианство), Европа (христианство), Анатолия (бывшие: Византия, Вавилон, шумеры) – мусульманство.

Что же такое менталитет? Это – совокупность ключевых идей, образов, символов, установок, ценностей и норм разных уровней. Он определяет жизнь людей через транслируемую культурой картину мира. Особую роль при этом играет искусство, составляющее значимую часть культуры. Искусство служит экраном общественного сознания: в художественных произведениях отражается духовное состояние общества с такой степенью достоверности, что можно восстановить по ним, опираясь на основные параметры отраженного менталитета, “портрет” любой эпохи.

Понятие “менталитет” употребляется либо по отношению к территории (например, “российский менталитет”), либо по отношению ко времени (например, “менталитет эпохи Ренессанса”), либо по отношению к какому-либо носителю (например, менталитет средневековой Франции). В этом узком смысле его приравнивают к духу народа, его характерности и узнаваемости. Таким образом, пространство, время, субъект – самые крупные, масштабные параметры, раскрывающие менталитет. Если же мы будем их использовать в качестве понятий более низших ярусов, то речь пойдет не о менталитете, а о ментальности, т.е. о менталитете более мелкого масштаба: например, ментальность XVII века (не всего Нового времени), ментальность Гасконии (не Франции в целом), ментальность русской интеллигенции (не всего общества).

Главное свойство менталитета – его несводимость к разуму (лат. “mental” – “невидимый”). С одной стороны, менталитет характеризуется хронотопом, с другой – взаимоотношениями личности и общества (свобода общества и свобода личности в трёх модификациях: поочерёдное доминирование каждой из сторон, их равенство в середине цикла).

Менталитет самотранслируется с помощью эстетического комплекса, а эстетическое имеет единственное субстанциальное проявление в искусстве: оно отображает модели времени и пространства, т.е мира вне общества и человека, а также модель взаимоотношений общества и человека. Эта триада и есть предмет осмысления в искусстве, высшим видом которого является литература:

Виды искусства раскладывают хронотоп по уровням выразительности (по уровням освоения пространства и времени): декоративно-прикладное искусство, живопись, скульптура и архитектура – пространственные виды искусства; хореография, актёрское искусство, музыка, литература – временные виды искусства.

Напомним: в ядре культура содержит литературу.

Литература – искусство слова, где свод закодированных смыслов человеческой жизни (человеческого существования вообще) воплощается в деятельности творца как набор модусов выразительности через языковые средства.

Каждый вид искусства обладает своей доминантой. Пространство принадлежит социуму, а время – человеку. (По принципу: кто живет? Не общество, а человек.)

Итак, культура является механизмом трансляции менталитета. На примере литературы как её ядра убедительнее всего можно проследить процесс трансляции менталитета, раскрыв основные черты литературы: её каузальность и генетическую природу.

Это означает следующее: литература обладает явно видимым сценарием в своём генезисе. Благодаря этому легко осознать, что создание популярных (резонирующих времени) произведений не может быть случайностью, – оно получает ментальное объяснение: одна эпоха превозносит истинного героя, другая – весьма сомнительного, одна эпоха порождает массовую продукцию, удовлетворяющую большинство в данной точке времени, другая эпоха оставляет шедевры на века, и на них творцы других столетий равняются как на эталонные.

Утверждение причинности происхождения литературы любого периода истории и важности учёта генетического аспекта её развития является целью нашей статьи: на примере античной литературы проследим её прямую связь с эволюцией менталитета.

Исходя из указанных особенностей, подчеркнём, что литература на любом этапе своего развития обладает собственными характеристиками, которые никогда более в истории не повторяются. При этом сценарий её развития всегда будет узнаваем: он проявляется в логике самодвижения менталитета, в присущих ему трёх фазах. Это – становление, расцвет и деградация, с сопутствующими для них константными чертами.

В масштабах мировой литературы литература античности является не только первой, но и наиболее отчётливо демонстрирующей все эти важные аспекты. Сценарий её развития позволяет проследить ту важнейшую закономерность, которая присуща всей последующей эволюции литературы: в развёртке предстают в качестве опорных точек ментального самодвижения 3 периода: архаика, классика и декаданс, период угасания литературного процесса (начало, становление, – в Древнем Египте, середина, классика (расцвет) – в Древней Греции, конец, угасание, – в Древнем Риме.

формате PDF (1752Кб)