Напечатать документ Послать нам письмо Сохранить документ Форумы сайта Вернуться к предыдущей
АКАДЕМИЯ ТРИНИТАРИЗМА На главную страницу
Дискуссии - Аналитика

Н.Н. Александров
Наше время как цикл категории низменного

Oб авторе


После публикации ряда последних статей в АТ мне пришло немало писем с вопросами. И я постараюсь ответить на них предельно коротко.

Наиболее часто встречающийся вопрос: почему я называю наше время «низменным»? Ответ можно дать на схемах.

Я несколько раз применял схему, где берется столетний культурный цикл и соотношение в нем МЫ и Я.



Если это обернуть на человека, то тогда следует ответить на вопрос о его пределах. В отличие от советских марксистов, я не считаю человека «биосоциальным» существом. Я считаю, что сама социальность порождена столкновением в человеке «Бога и Зверя». Божественное начало человека проявляется как его способность творить: создавать не бывшее ранее. При этом МЫ – это не социальное МЫ, типа страны или человечества, это символ принадлежности Человека к иерархии всех разумных и надразумных миров во Вселенной, высшим из которых и является Бог. Почитайте К.Э. Циолковского, он только об этом и говорит.

Когда мы говорим о видоизменении «советского человека» в ХХ веке, мы может рассматривать три его модификации как три фазы поколений:



Я использую понятие «ментальных формаций», которые описывают мир не идей и не материи, а «отношений». А как раскрывается «менталитет»: как единство эстетического и этического, которое греки называли «калокагатия». Этическое – это и есть соотношение МЫ и Я, выраженное через норму, и живущее в нас как ценность. А эстетическое оперирует хронотопом:



И поэтому так естественно, что я говорю об эстетических категориях Трагического, Прекрасного и Низменного. Чтобы их охарактеризовать, мне не нужен набор других характеристик:



А теперь «прочитаем» это по отношению к «советскому человеку».

Первый цикл: 1920-1953. Становление. Все составляющие можно найти в искусстве того периода:

– пространство в менталитете – космическое, глобальное;

– время в менталитете – отдаленное будущее,

–доминирует в менталитет МЫ (незаменимых у нас нет, человек есть винтик социальной машины). Время социальных героев, готовых погибнуть.

Это и есть Трагическое. «Единица – вздор, единица – ноль!».

Второй цикл: 1953-1986. Равновесие. И потому – гармония Прекрасного. Все составляющие можно найти в искусстве того периода:

– пространство в менталитете – нормальное (по мере человека);

– время в менталитете – настоящее,

– в менталитет не доминирует ни МЫ, ни Я, но есть их равновесие. «Человек человеку – друг, товарищ и брат».

Третий цикл: 1986-2020. Деградация.

Все составляющие можно найти в искусстве нашего периода:

– пространство в менталитете – мизерное, малое (по мере человека);

– время в менталитете – прошлое,

– в менталитет доминирует Я. «Человек человеку – волк».

Отсюда – Низменное.


Низменное в человеке – это его «Зверь», животное, биоид. Каждый сам по себе.

Я вспоминаю интервью на Грушинском фестивале, в момент перехода к рынку, где одного из активных тусовщиков спросили: а что изменилось для вас сегодня? И он ответил – «друзья по боку», теперь каждый сам за себя. Братство 60-80-х разрушилось, остались чисто формальные воспоминания.

А теперь про его признаки в менталитете и в культуре нашего периода подробнее. Я для начала без изменений воспроизведу часть статьи 1997 года, это чуть больше, чем один солнечный цикл назад.

А после этого при желании можно будет и дополнить картину нынешними реалиями. Хотя мне так кажется, что не изменилось ничего, скорее наоборот, начисто исчезло все прочее. И предельно формализовалось.


Искусство понимать искусство самоубийства

Какие признаки мы обнаруживаем в искусстве нашего времени? Те самые, говорю я, какие мы можем найти и в искусстве столетней давности. Такого рода аналогии можно принимать лишь как увлекательную игру, но можно посмотреть на проблему и посерьезнее. Что нас ждет в ближайшем будущем? Если мы поставим вопрос так, то для нашего узколобого прагматичного времени он приобретет необходимый рекламный привкус. Анализируя закономерности, проявляемые практически в любом произведении конца прошлого века, мы с вами сейчас получим ответ по поводу нашего будущего.

Что мы наблюдаем на книжных прилавках, по телевизору, в кинофильмах и на видео? Разрыв целостности человека, который происходит по двум направлениям: в духовном плане, в сторону абсолютного идеализма и мистицимзма, и в физическом (материальном) – в сторону гедонизма и озверения (оскотинивания) человека.

Вот некоторые основные тенденции, набросанные эскизно.


Власть прошлого

Прошлое в менталитете сегодняшнего дня выступает как "страсть к истории" и вдруг вспыхнувшая массово страстная любовь к антиквариату, увеличивающая его товарную ценность. Настоящее стремится подделаться под прошлое и надевает маску прошлого. Отсюда – впечатление “опереточности” происходящего и возрождение культуры маски (популярность двойников великих людей и их кукол, портреты современной элиты в стиле старинных шедевров и т.д.).

Мы живем в очередную эпоху возрождения. А все подобные эпохи возрождают из прошлого что-нибудь важное для этого времени. Мы уже не раз писали о всеобщности возрождений в истории, кое-что можно повторить, подводя итоги.

"Возрождение" есть тенденция архаики низменного: это – период стилизаций архаического типа. Перед нами явно намеренная архаизация культуры. Она отражает прошлое в менталитете, которое полностью поглотило будущее. Но, кроме того, она нешуточная: в эпохи перемен и смут самовозрождаются архаичные социальные механизмы, и прежде всего – родовые (мафия).

Впервые этот феномен отмечен в конце истории Древнего Египта, когда произошло возвращение к архаичному Древнему Царству – и в плане социального устройства, и в способах жизни, и в формах.

Далее мы встречаем возрождение как закон во всех окончаниях циклов самых разных культур, от Рима до наших дней.

Возрождения «символистичны». Например, позднее средневековое искусство достигло символизма в пределе. У Босха и Брейгеля все сплошь символы – их смотреть нужно с десятком словарей и монографий.

Наш серебряный век, мирискусники, – это возврат к идеалам более ранней эпохи в истории России. Даже в темах это видно: Елизавета, Людовики, античность, примитив, лубок. Почему так? Тогда закончился 300-летний культурный цикл, и это возрождение посмотрело в его начало. Есть хороший признак: набором тем авторы возрождений указывают сами на начало того витка, который заканчивается этим очередным возрождением.

Елизаветинские времена по нраву и нашему времени – этот поток стилизаций открыли “Гардемарины”. Вспомнив их, нельзя не вспомнить Дюма, с его мушкетерами, не зря же он тоже обозначал исходную точку в истории Франции – времена Ришелье. Принцип возврата тот же.

В возрождениях есть и возврат, и отбрасывание прошлого. Возрождения “выбрасывают” из ментальной памяти породившую их недавнюю эпоху. Она им противна, они ее презирают. В итальянском Возрождении утонченный Рафаэль отвергает (как теоретик и практик) все художественные достижения средневековья. Это он придумал "мрак средневековья", подразумевая "свет возрождения". Ненавистный феодализм! Но тем не менее этим своим прошлым «гуманисты» явно любуются.

У нас с 1986 года отвергают Ленина, Сталина, Хрущева, Брежнева. Ненавистный социализм! Но этих людей не просто осмеивают, пинают (как мертвого льва!), а постепенно мистифицируют (на манер Радзинского).

Локальных возрождений в истории много. Среди них есть известные и яркие, ставшие таковыми ввиду стечения ряда обстоятельств, а есть неведомые. И греки, и Италия – все это исторически кратко, не более 50 лет: возрождение принадлежит лишь одному поколению.

Перечень возрожденческих эпох в истории, наверное, велик. Читая лекции по истории мирового искусства, я наткнулся на:

  • египетское возрождение – в конце его большого цикла;

  • греческое возрождение – в конце их цикла;

  • Рим – времена Адриана, стилизацию под греков (и свою архаику);

  • Византию (про нее мало кто знает, там целых два возрождения);

  • Италию и Европу эпохи Возрождения вообще (самые прославленные);

  • эпоху регентства, рококо во Франции;

  • наш серебряный век;

  • наше время, когда вроде бы «возрождается» утраченная дореволюционная культура.

Вы будете смеяться, но мы еще дождемся «возрождения» всего советского – его тоже будут рефлектировать ближе к концу цикла.

Но вообще возрожденческие тенденции должны быть с неизбежностью и в конце больших, и в конце средних, и в конце малых циклов. Все это немного разные "возрождения", их – три типа в одном только столетнем цикле. Есть, о чем подумать и что исследовать.

Между прочим, взлет наших философов-идеалистов конца 19 века не зря назван Н. Бердяевым "русским Ренессансом", как и великое творчество поэтов серебряного века и акмеистов вслед за ними.


Идеализм

Про философию и науку умолчу, тут все и так понятно. Место материалистов и рационалистов занимают идеалисты, эзотерики и мистики, иррационалисты

В менталитете это выражается как появление и доминирование темы Востока (Восток как "не-Запад"). Это момент, когда превозносится его принципиально внерациональная мистика, восточный иррационализм.

В религии преобладает личный, а не групповой способ общения с Богом. Расцвет сект.


Архаизация культуры

Об этом очень много пишут сейчас. Архаика запускает старые (прошлые) механизмы культуры, ибо новые не работают. Например, мафия (“семья”, “клан”) – родоплеменной архаический способ организации социальных групп. У нас это – вся Чечня и половина ее соседей с Юга и Востока. Подобный менталитет уже недоступен европейским цивилизованным людям: он является противоестественным для мира, в котором правит (право) закон.

Архаизация есть возрождение в искусстве примитива, причем скорее в форме, чем в содержании. Кроме явно видимого быстрого прогресса в усложнении формы этот же период в искусстве характеризуется внезапной любовью к самому “примитивному примитиву”, чем и объясняется появление у нас на художественной арене Пиросманишвили, а во Франции – таможенника Руссо. По стилистике схожи с ними и ранние Филонов, и Малевич, но это уже другое – намеренная и утонченная архаизация.

Историческое предназначение примитива довольно жуткое: примитив готовит в менталитете новую архаику. В него как бы сначала играют рафинированные эстеты и публика, а потом он наступает в виде ”пришедшего к власти Хама”. И какой-нибудь товарищ Ленин от имени этого Хама скажет бывшим игрокам в архаику, что интеллигенция отнюдь не мозг нации, а... (и т.д.). И только тогда до них дойдет, что они доигрались.

В. Хлебников в литературе довел гиперархаизацию до логического предела, до точки. Вообще весь модернизм вырос из примитива и поклонялся ему. Прежде чем Гоген поехал на Таити, Пикассо увидел африканские маски на парижской выставке. Они покорили и Пикассо, и Гогена – так у одного возник кубизм (и многое – после), а другой отбыл в архаический рай.

М. Ларионов и Н. Гончарова – “неопримитивисты”, породившие “лучизм”, живописный метод. Мимикрия под примитив есть все та же игра в маски.

Россия в этот момент изо всех сил подчеркивает, что она – вне Европы, но и не то чтобы Азия.

Архаизация и примитивизация проявляются как лубок и стилизация под лубок (русский предреволюционный плакат). Отсюда же и “псевдонародность", стиль "а ля рюс", представленный Шехтелем, с его стилизациями архитектуры под русскую древность, и Есениным в петербургских салонах в шелковой косовороточке.

Один из признаков архаизации – возвеличение физического труда. Причем именно архаического физического труда – вспомните пашущего Толстого. В сюжетах прошлого века появляются крестьяне (Гончарова, Малевич, Серебрякова и т.д.), герои Чехова пусто мечтают физически трудиться и этим "очиститься".

В паре “город – деревня” выигрывает соревнование за доминанту в искусстве деревня, а не город. Логика такова: не цивилизация, а "опрощение", биологизм, доведение до животного состояния (мимикрия). Менталитет обращен в прошлое, а деревня в истории цивилизации существовала до города.

Сюда же (как производное от этого странного культа физического труда) отнесем культ грубой физической силы. Все как будто готовилось к первой мировой войне и сталинизму, его лагерям (где интеллигенция в полной мере вкусила все прелести физического труда) и его потребностью в “качках” – лучшее “пушечное мясо” для армии.

Присмотримся к нашему времени: соединяем тенденцию “качка” с некрофилией и архаизацией социальных механизмов. Так возник «Конан-варвар» со Шварцнегером. И так возникает романтизированное бандитское сообщество, где главный герой нашего времени или бандит, или неясно какой по ориентации качок-одиночка, всех крошащий в капусту.

Часть всего этого потока – стремление к разрушению города (как цивилизации). Отсюда – “эстетика руин” в искусстве таких периодов вообще и особая романтизация руин в итальянском маньеризме.

Город, видимо, олицетворяет невыносимость давления на "Свободу Я" страшной Свободы Общества, МЫ. Поэтому он подлежит разрушению. Как и символ города – машина. Луддиты и современные луддиты – хакеры.

Антииндустриальность отчетливо видна в конце прошлого века. Человек уже почувствовал, что индустрия, поставив его к конвейеру, начисто унифицирует его жизнь. Попытка сопротивления ходу истории, понимаемая бессмысленность попытки, отсюда – отчаяние, депрессия, эсхатологизм, самоубийства.


Эгоцентризм. Единичность. Отдельность. Отделенность

“Я – мера всех вещей” как лозунг нашего времени, доведение личного до самоценности, равной всему миру и даже Богу, – Дьявол в человеке. Сатанисты. Отдельность – уже сатанизм.

Культивируются единицы, отдельность человека; особенно творческий человек – любимая тема искусства конца прошлого века.

Римская империя прославилась портретами, в которых наблюдается индивидуализация. Это было впервые в истории.

Наш “серебряный век” – это прежде всего автопортреты или же их использование для композиций, например автопортрет перед зеркалом З. Серебряковой. Здесь все равно, кого из художников брать в данном отрезке истории искусства: везде заявлено “Я” – все изображаемое проходит сквозь призму личной меры человека. Я так вижу, я так хочу, я так думаю.


Биологизация культуры

Наблюдается принижение культуры до биологизма. Из двух начал человека (био – социо) подчеркивается его биологическое: человека представляют как безмозглое животное, руководимое инстинктами ("Основной инстинкт"). Все ценности в культуре – ниже пояса.

Популярен мотив "выживания в одиночку", в моде – киногерои типа Рэмбо и так далее. Подчеркнута асоциальность волка-одиночки – в образе героя-рэйнжера.


Феминизация культуры

Фемина, власть женщины, – это по преимуществу "женское время истории". Об этом писал еще Вл. Соловьев.

Происходит феминизация некоторой части мужчин.

Расцветает женская мода. Сама культура становится капризной и изнеженной женщиной: такую героины любили изображать и Ренуар, и мирискусники, особенно Сомов.

Женское тело становится предметом любования (Роден, Майоль, Ренуар, у Цорна и у нашей Серебряковой – женские бани, купание в реке, купчихи на перинах у Кустодиева и т.п.). Здесь женщина выступает как созерцаемая форма, не без некоторой эротичности – по мере времени.


Эротизация культуры

Наблюдаются две стороны: грубый животный секс и пустая забавляющаяся эротика. Они вкупе составляют целый сектор мировой индустрии.

В истории в аналогичное время возрождаются фаллические и вообще эротические культы: это – время невероятных по силе массовых эротических психозов, описанных у А. Чижевского. Смешение эротики и религиозности.

Это – время легализации гомосексуализма, лесбийства, эротизированных течений садизма и мазохизма (и прочих извращений, известных под общим названием "Содом и Гомора").

В зависимости от времени и страны эротичность культуры этого периода то выпячивается (Фрагонар, Буше, Энгр), то старательно вуалируется в скрыто эротизированные "томления" (Ватто, Сомов, Бакст, Гоген и т.п.).

В соединении тенденций, эротизации и феминизации, возникает любимая героиня нашего времени – "интердевочка". Столетие назад мелодраматические романы о проститутках тоже были всеобщим поветрием.


Некрофилизация культуры

Это целая незнакомая нам пока ветка культуры; ее древнеримскую разновидность показал преотвратной великий режиссер в "Сатириконе Феллини".

Возьмем на выбор любую известную картину конца прошлого цикла и вычленим ее ментальность, например картину Филонова “Пир королей”. "Перед нами пир трупов" – это цитата из искусствоведческого труда. Что есть труп – человек в прошлом, форма, оставшаяся от человека. Таким образом, все некрофильство нашего и прошлого времени можно понимать как прошлое, как страшную власть неживого (прошлого) над живым, как власть формы.

Некрофилизм в искусстве проявляется еще и в цветовой и фактурной разновидности: характерна “трупность” живописи, причем даже в чисто формальных признаках, в цветах, фактурах. В модерне это было более скрыто, хотя сумерки и умирание уже маячили.

В соединение некротизации с феминизацией появляется стиль “женщины-вамп" (“Господин оформитель”). Ну а про фильмы ужасов (сериалами, сериалами сериалов!) и говорить не хочется: экран ими забит, и спектр – полнейший.

Любимая профессия нашего времени – киллер. Человек, производящий трупы. Любимый жанр – детектив, а он начинается именно с убийства.


Эсхатологизация культуры

Человек осознает подспудно, что с миром творится неладное. Он понимает и то, что выхода нигде нет. Иногда он бросается лихорадочно его искать. Это прекрасно описано у А.Толстого, а в целом пронизывает всю предреволюционную культуру.

На сцену выходит "Апокалипсис" – в пределе, как любимая литературная тема Европы. Ее используют во множестве вариантов.

Эсхатологизм – идейный итог нашего безвыходного времени. Он неизбежен, и неизбежны все те варианты, которые уже не раз были: массовые приступы мистического экстаза, дикая религиозность, разжигание мировой бойни от жуткого страха и безысходности, волны прямых самоубийств и самоубийств косвенных, социальных – масса желающих погибнуть за какую угодно идею. Ну и так далее и тому подобное.


Как видите, тенденции не просто переплетаются и переходят одна в другую, они все есть одно, един их источник: НИЗМЕННОЕ. Мы как бы наблюдаем это одно под разными углами, в разных ракурсах. В принципе, неважно, с чего начинать и чем завершить этот анализ, важно, чтобы вся морфология была представлена достаточно полно. Вроде бы все это в прошлом мы пометили (маркером), чтобы наше настоящее тут же отозвалось. Приметы времени, если они повторяются устойчиво, приобретают ранг закона. И позволяют строить прогнозы.


Романтизм низменного нашего времени

Общие тенденции впечатляют, но при этом всякий читатель хочет получить и нечто более понятное и близкое ему: набор примеров из жизни. Если следовать этому принципу, нужно задать более подробный модус нашего времени. Архаика низменного кончилась, классика еще не началась, значит мы имеем дело с романтизмом низменного.

У каждой эпохи есть свой неповторимый характер, можно сказать, любимый герой. В основном его раньше обнаруживали в литературе, но теперь он живет все больше в кино, заменившем нам литературу. И это серьезно, поскольку Тарковский или Феллини повлияли на наше поколение больше, чем Евтушенко или Айтматов, если брать поколение в большой массе.

Характер вообще есть олицетворение + иносказание, сгустившееся в определенном психологическом типе. Чтобы понять и почувствовать характер эпохи нужно понять Человека. Мы только так поймем и Космос – иного пути у нас нет. В этом смысле "Человеку нужен человек", мир перед нами – нами же олицетворен.

Психологических типов в один момент времени существует целая матрица, эдакая морфологическая таблица людей одного поколения как constanta. То есть, набор типов людей всегда един, а уж время выбирает из него своего героя. Полная эволюция героев в цикле – это полная матрица психологических типов в культурном цикле.

Например, в политике: преимущественно холерики и сангвиники первого архаического этапа (Ленин, Хрущев, Горбачев) последовательно сменяются на меланхоликов и флегматиков. Политик вообще может изменить свой психотип (на самом деле общественный имидж), как, например Брежнев, эволюционировавший от легкого холерика до стареющего флегматика.

Я все думал, как наше современное искусство "выкрутится" с приходящим временем романтизма. Жизнь скудная, а романтизм всегда требует духовного размаха. И искусство выкрутилось: оно просто взяло весь материал напрокат из романтизма прекрасного (у "шестидесятников") и расставило там свои акценты. Если в прекрасном активизировалось относительное равновесие “социального и личного”, то сегодня в этой паре выпячивается именно личное. Суть вот в чем: равновесие-то в 60-х было, но советский строй его принять не мог и Суслов с Фурцевой вовсю давили на социальность – это и порождало невероятные театральные и кино языки, полные аллюзий. Теперь маятник качнулся в противоположную сторону: индивидуализм берет реванш через интерпретацию прошлой культуры. Но какую!

Романтизм низменного нашего времени и этого места на планете пережевывает в качестве материала прошлое. Начиналось это в стиле "поппури", на котором отработали приемы уплотнения прошлого группы типа "Звезды на 45". У нас появился «Доктор Ватсон» и потом «Экс», причем стиль окрошки из прошлого был найден не сразу. Несколько удачных стилистических проб было сделано группой "Секрет" – стилизация под образ Биттлз, пиджачки с вельветовыми воротничками и мелодичными (но русскими!) песнями. Как раз в стране в момент их появления гастролировала группа "Бутлекс Битлз" (ненастоящие Битлз). У Секрета было только одно будущее – в движении к прошлому (образ Пресли использовал солист "Секрета"), но группа на плаву не удержалась.

Далее полились песни “Браво” с Агузаровой, потом с Сюткиным и позднее – Сюткина без “Браво” и «Браво» без Сюткина. Сначала было даже здорово, потом противно: формально – замечательный ритм и аранжировка, цепляющиеся мелодии, но при этом – беспредельная содержательная пустота. Действие песен происходит отнюдь не сегодня а в прошлом и в потому в стране, которой уже нет.

Герой в одной из песен Сюткина призывают любить “простых романтиков”, летчиков и моряков, между тем всем известно, что теперь это почти нищие, не способные прокормить себя и семью; а экраны телевизоров при этом полны горящими в тайге самолетами, отчего получается романтика навыворот и с некрофильским душком. И не вчерашние "афганцы", а именно “папины мальчики” с баблом – герои сегодняшней реальности (Ворошиловский стрелок). И так далее. Стилизация под несуществующее – в этом есть что-то издевательское и мистическое одновременно, в основе ее лежит "миф о золотом советском веке". Если для “шестидесятников” их возрождение в культуре – это реванш за прошлое забвение, то для нынешних детей песни романтизма низменного – их реальность жизни. Какая получается раздвоенная реальность! Я не хотел бы вырастать под Сюткина и любить виртуалку – страну и героев, которых больше нет.

Если продолжать обзор прямого и косвенного цитирования этого этапа прошлого, то в нем можно найти все оттенки. Например, эклектическое использование музыкальных тем прошлого и даже слов из старых песен, заимствование блатного и полувоенного образа – группа "Любэ".

Есть примеры чистого стиля и их три: исчезнувшее (очень точно по времени) "Кино", философское интеллигентное хулиганство ДДТ и некротическая магия "Наутилуса". Все они, по стилю, группы архаические и принадлежат уже этому архаическому прошлому (1986-1997).

Росток нового – группа "Иванушки Интернэшнл". В названии группы есть вся эта архаика с ее признаками – большое пространство одного уровня порождает "интер", международность этой музыки и ее распространенность, локализующееся пространство верхнего уровня и его обращенность в прошлое, в национальное – "иванушки", ибо ничего более русского в международном смысле не придумаешь. Очень важна последовательность представления циклов от верхнего к среднему: иванушки (верхний цикл, национальная идея) интернешнл – глумливая насмешка над фиговым интерязыком нашей архаики (путаны, киллеры, рекетиры, консенсунс, сиквест и т.п.). Текст их первой главной песни замечательно точен по акценту и последовательности: "все, что сейчас происходит во мне, тоже является частью Вселенной". Взаимоотношения масштаба "Я" и вселенского масштаба архаики примерно равны и – романтичны.

Стоило появиться ностальгии по своему прошлому, – и вот оно радио “Ностальджи”, вот они "Старые песни о главном" в год по одной серии на телевидении. Телевидение обнаружило, что потребность людей в пережевывании своего прошлого ненасытна и нас скоро перекормят им: все фильмы нашего прошлого трижды прокручены по всем каналам, и пошла четвертая волна, когда вытаскиваются трьетьесортные и совсем уж никудышние – и смотрятся! Когда по ТВ-6 показывают "Фитили", ничего смешного уже не находишь, но почему-то все смотрят их со странным чувством. Только ленивый не полез сегодня в архивы: "Серебрянный шар" продает киногероев в розницу, а обратную сторону их жизней с оттенком некротическим показывает нам Л. Филатов ("Чтобы помнили"). Из убийства царской семьи (некро + прошлое) сделали столько фильмов и сериалов, что эта тема известна нам ныне во всех вариантах и всех своих жутчайших деталях.

Среди любимых передач нашего архаического времени были серии про всякие неопознанные и непознанные феномены, а героями начала перестройки были Кашпировский, Чумак и Глоба. Они плавно и незаметно перетекали и перетекли в чистую мистику. Попытки ряда передач удержаться на гребне научной объективности (типа Экстра-НЛО) к успеху не привели. Сейчас идет американский полудокументальный сериал "Магия: мир сверхъестественного" и английский что-то вроде "Ведьм". Стилизация под их же метод – художественный сериал "Полтергейст" и прочая откровенная киномистика со стилистическим разнообразием от триллера до комедии.

Мистические сериалы дополняются фантастическими. В фантастике, как известно есть две линии – "научная" и "фэнтэзи". Научная (а по сути сайентистская) исчезла, хотя переиздания книг прошли огромной книжной волной и все идут. Если и есть здесь что-то, то это антологии, продолжения и подражания (скажем, "Миры Стругацких"). Зато между фэнтэзи и мистикой уже очень тонкая грань. Они активны в жанровых смесях, как вообще фантастичность.

Экран забит убогими боевиками, в том числе мистическими и фантастическими. Но подавляющую часть смотрибельного времени занимают детективные серии. Вспомнилось, что в брежневские времена люди всерьез любили сериал “Следствие ведут знатоки” и смотрят его снова, как и "Фитиль" абсолютно формально, поскольку социального смысла эти изделия искусства уже лишены напрочь. Таким образом, можно выделить признак нашего отношения к нашему же прошлому в искусстве – формальное смотрение. Изо всех видов интерпретации этот является самым тупым (форма, лишенная содержания), хотя и он нам не внове. Ровно сто лет назад в искусстве наступил кризис, состояние при котором все стили прошлого, например, в архитектуре, были "переинтерпретированы", формально перемолоты механизмом эклектики и родился стиль модерн.

Формальность и серийность (мы писали ранее о композиции-жвачке) пронизывает все-все жанры искусства, например, она присутствует в комедийных сериалах "Джентельмены", "Маски", "Каламбур", в "Клубничке" и "Белом попугае". В набор стандартных трюков и конвеерность выродился остроактуальный КВН 60-х и начала перестройки.

Особая ипостась отупления – хлынувшие на нас мыльные оперы, которым уже охотно подражают и наши режиссеры. Но наибольшей популярностью сегодня пользуются уже не они сами, а пародии на них, например, Ю. Мамина с его "Хамелеоном". Это очень важный момент, если учесть, что Мамин вообще-то почти и не шутит. Это уже не юмор, а рефлективный интеллигентный сарказм. Долго ему не удержаться.

Исторические сериалы по своей формальности приравниваются к о всем прочим изделиям нашего времени. Костюмированность, кукольность и набор штампов довели их до состояния, когда уже все равно, что смотреть и про какое время смотреть. Пустота содержания при переполненностью формой довольно скоро приведет к желанию уйти в прошлое как можно глубже (к первобытности и до нее).

Этой тенденции соответствуют сериалы про животных, сначала домашних, потом все более диких и экзотичных, после чего последуют "снежные люди" и всякое подобное. Жизнь животных активно отражается в ряде специальных передач – от ухода за ними в домашних условиях до подробностей жизни в диких. Уход в прошлое есть уход и от темы человека в том числе. Но расцвет этого впереди.

История есть ставшее, поэтому в разряд наиболее популярных попадают путешествия по историческим и экзотическим местам. Кроме телебума есть в наличии бум туристический (его учуял Д. Крылов с его «Непутевыми заметками» и у каждой провинциальной телестанции теперь есть свой аналог). "Вокруг света" выходит на экран чуть ли не ежедневно. Люди развлекаются, и позарез нужна натуральная экзотика. Среди всего этого хаоса иногда встречаются и действительно исторические сериалы, например, "Великие города мира". Не всемирная история, заметьте, а города.

Сериалы сериалам рознь. Радует в обращении к прошлому хотя бы культурные сериалы типа нашей "Третьяковки" или "Лувра". Но в них нужно отметить одну характерную особенность: вместо связки сериала по жесткому историческому принципу (детерминированный порядок) они построены по хаотическому принципу, причем рассматривается не художник, или стиль, или группа художников с ее манерой (передвижники или импрессионисты), а именно одна картина и ее самоценная история. Таким образом, мы имеем в паре "порядок-хаос" преобладание хаоса, в смысле преднамеренной художественной случайности. Выбор картин в этих сериалах преднамеренно случаен, как случайна на ее поверхности жизнь – это концепция.

Поскольку люди развлекаются, на телеэкране расцветает пропасть всяких игр. Они начинаются с "Поля чудес" и всяких там угадаек, и сплетаются в тенденциях с потребностями времени: игровое "Колесо истории" быстро отодвинуло не в меру интеллигентную и информационную "Реку времени".

Ток-шоу все построены по принципу "а поговорить". Они начинались с социальных и политических, а кончились дуальными обливаниями компотом в "Один на один", семейными "Моя семья" и "Я сама". Всякие там "После полуночи", "Темы" и "Мы" есть солянка из вышеперечисленного набора тематизмов. Мы еще увидим ностальгию и по ним.

Начинает проступать столь известная и популярная в прошлом веке культура маски. Маска есть обман формой и этим набором эффектов обмана мастерски владели театралы времен Мейерхольда. Сегодня маска пока используется грубовато, и не только в ток-шоу, одна из весьма популярных американских комедий прошлого видео сезона называется "Маска", уже успела пройти даже волна ее муль-разжижения через продолжения.

О мультсериалах можно сказать всего пару слов или написать книгу. Они свалились на наших детей как ловушки: потоком прошли первые и вполне симпатичные диснеевские сериалы, после чего возникло чувство перекормленности и даже некоторой тошноты. Пожалуй, нигде больше феномен оголтелой формализации не выражается так откровенно, как в этих конвейерных сериалах. Хорошо поставленные праотцом "Русалочка" и "Алладин" превратились в бесконечносерийную жижу, лишенную элементарного смысла. Она и призвана разжижать мозги.

Смешно смотреть, как якобы в противовес этому на экран вышли все советские мультфильмы. В нашем детстве это были драгоценные жемчужины, воспитательный след от которых оседал в душах. А нынешний поток без разбора показал только одно – и среди этого был такой хлам, о котором лучше забыть. А эффект воздействия на внуков уже равен нулю. Вернее не так: этот сериал, парад нашего прошлого и импортные сериалы ничем не лучше друг друга.

После всего описанного нами вряд ли требуются особые пояснения к общей тенденции ускоренного обратного прокручивания истории в культуре нашего времени, прокручивания без селекции и с чисто формальными намерениями. Нам вовсе не нужна история, но мы так боимся будущего, что готовы отгородиться от него часто-часто мелькающим пестрым калейдоскопом.


***

Я подумал, что на самом деле из прошлого вспоминаю только хорошее. Это понятно, ничего необычного пока нет. Необычное начинается с мысли: отбрасывание “плохого”, неудачного, а проще говоря, лишнего и обременительного из опыта есть генетический механизм культуры, в этом смысл всех исторических "возрождений". Он аналогичен некому психическому механизму в человеке. Накопление положительного опыта двигает развитие вперед, но чтобы его начать накапливать, нужно отбросить прошлое. Накопление положительного опыта связано с радостью: только культура радости движет этот мир вперед, как написано у Н.К. Рериха и практически у всех гениев. Все, что сдавливает, парализует и отвлекает от жизни человека – акультурно. Все, что загоняет его в резервации и прокрустово ложе – акультурно.

Но вот разнообразие, многоцветие, многоликость и прочие прелести нашего времени – это как принимать? Двояко. В стиле модерн есть тот же набор безрадостных качеств, что и в нашем времени, но как мы его вспоминаем – как сказку: какие люди там творили, и век у них был серебряный! Человек иногда творит не благодаря, а вопреки времени. Творить в нашем времени не для нашего времени значительно труднее, чем раньше.

Но весь вопрос в том, какими мы войдем в историю и что от нас там останется кроме этого убогого набора телезрелищ.


Заключение

Я вспомнил рассказ Аверченко об одном пишущем авторе, который приносит эротический рассказ редактору журнала («покачивая крутыми бедрами»), и тот отсылает на переделку его по причине смены моды: нужна история, и вот уже бедрами покачивает какая-то княгиня на крепостном валу. Но только писатель успевает это переделать, модная тема сменяется на насекомых – вошла муха, покачивая крутыми бедрами и т.д. Смешно здесь то, что это писалось ровно век назад, а набор тем – абсолютно тот же самый. Мода не стоит на месте, она движется по кругу.

Честно говоря, я сам поражен этим текстом 1997 года, а это был момент начала 11-летнего цикла равновесия, классики Низменного. Можно было бы поменять имена и названия групп, передач и фильмов – многие их уже и не помнят, но, глядя отсюда, из 2010 года, я могу сказать только одно: а ничего за солнечный цикл в тенденциях не изменилось. Выросла только плотность и «склейка» всех этих обозначенных тенденций. Они превратились в один малоразличимый копошащийся клубок эклектики, в котором некрофилия, эротика, кулинария, мистика, история, эксклюзив, насилие, фэнтези, флора и фауна, треп-шоу, сериалы, детективы, смех ниже пояса и калейдоскопическое мелькание всего самого яркого и формального доведены до состояния коктейля из ста ингредиентов, который постоянно взбалтывают.

Мы вступаем в последний цикл бытия категории НИЗМЕННОГО: 2010-2020. Он будет характеризоваться а) животным гедонизмом с безмерными по фантазии извращениями и б) попыткой формально закрутить гайки в накаляющемся паровом котле общества.

Этот стиль называется декадансом Низменного. И если есть желание его понять, полистайте историю столетней давности. Там все уже про нас написано.

И последнее. Что показало наше время (1986-2020), если говорить о «советском человеке»? Конечно же, его оборотную сторону. В 20-х человека рассматривают со стороны лба, разума – есть такая знаменитая фотография Ленина, чуть склоненного вперед. Пробуждение творческой энергии.

А сегодня того же советского человека желтая пресса рассматривает только с противоположной стороны. И воняет соответственно.


Н.Н. Александров, Наше время как цикл категории низменного // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.16948, 07.11.2011

[Обсуждение на форуме «Публицистика»]

В начало документа

© Академия Тринитаризма
info@trinitas.ru