Антропология как особая область философского и научного исследования проявляется в рамках европейской культуры, начиная с XVII века.

Все предшествующие варианты “антропологических” мыслей, высказываний и даже теорий не были научными и философскими в строгом смысле слова. Находясь в рамках другой мировоззренческой (ментальной) парадигмы, они выступали в определенной мере в качестве базиса для возникновения научной антропологии, но их перевод на язык рациональной науки представляет существенные трудности. Так, антропологизм античности так или иначе вписан в мифологический менталитет и А.Ф. Лосев, философски исследовавший античность, многократно предупреждал, что даже выделение собственно философии в более-менее современном понимании из античных текстов – очень кропотливая работа, поскольку это тексты совсем другого рода. То же самое можно сказать о средневековье и теологической ментальной парадигме: средневековый антропологизм, включая Возрождение и барокко, является частью теологического мировоззрения и менталитета. То, с чем мы имеем дело в большинстве антологий и учебников по данному направлению, это незаконная экстраполяция, приписывающая другому по основе прошлому “недоразвитые” качества, присущие науке Нового и Новейшего времени. Видеть «прото-науку» в средние века или «прото-философию» в античности и у средневековых арабов – неверно в принципе.

Но значит ли это, что в эти периоды ничего существенного о человеке не сказано? Напротив, сказано едва ли не больше, чем в ХХ веке, но это не имеет отношения ни к науке, ни к философии. Если принять позицию, что мифологический антропологизм и теологическая антропология самоценны и их надо рассматривать в соответствующем контексте, все становится на свои места. Мы имеем историю антропологических ментальных представлений, а не «донаучные взгляды». И перевод их в науку – особая проблема самой науки, очень и очень не простая.

Что касается науки, и собственно научного периода в развитии антропологии, здесь все тоже не так просто. Наука и философия Нового времени и наука ХХ века при наличии единой платформы принципиально отличаются. Мы разводим их как:

– науку о сущности, или объективизм («экстравертность») преимущественно статического типа – это характеристика философии и науки Нового времени;

– и науку с акцентом на существовании, «интровертную» науку ХХ века.

Это деление не означает, что в ХХ веке исчезают объективно-экстраветные исследования, они есть и более того – приобретают невиданные масштабы. Но в плане мировоззренческом они уже вторичны, находятся «на потоке». Актуальной становится наука и философия, отображающая мир изнутри: начиная с А. Бергсона, описавшего творческую эволюцию изнутри самой эволюции и вплоть до сегодняшних исследований “жизненного мира” и повседневности – это «интро» исследования. Экзистенциализм, прагматизм, богдановская тектология и жизнестроение, конструктивизм, проективизм, системность, кибернетика, синергетика, функционализм и теория деятельности – все это разновидности философских платформ в которых целое и цель совпадают. А это означает, что мир исследуется изнутри системы. Например, тектология и кибернетика стремятся достичь управляемости, а не объяснить и описать детерминанты и законы, как это было в науке Нового времени. И отсюда овладение многими энергиями и силами, без понимания их сути, устройства и т.д.; мы строим атомные электростанции, крайне мало зная об атоме, мы используем электричество, до сих пор не зная его природы: цели человека и достижение управляемости здесь важнее «познанности».

Это порождает два типа философии и науки: классическую и постклассическую. Причем, в постклассической ипостаси существенно меняются функции философии по отношению к науке вообще и антропологии – в частности.

Программа исследований (и учебного предмета «антропология») в первую очередь строится из обозначенных двух пластов: «экстра-» и «интро-». В историческом смысле это два цикла: цикл Нового времени и цикл науки ХХ века, до нас включительно.

Можно их развернуть и применить для этого масштабно-иерархический принцип. Речь идет о перемещении масштабов или в гегелевском смысле (общее – особенное – единичное), или в более привычном – системном (надсистема – система – подсистема). Если разворачивать эту иерархию масштабно, это три масштаба (макро – мезо – микро). И по типам метаболизма (информация – энергия – вещество). Сопоставляя уровни в ряде аспектов, мы можем получить далеко не тривиальные выводы:

Табл. 1. Сопоставление трех уровневых аспектов

Тут есть о чем подумать тринитариям.

Но наша тема – антропология. Продолжим разворачивать ее.

* * *

Традиционный способ изложения истории антропологического предмета «от царя Гороха» дает обзор не столько теорий прошлого, сколько устойчивой мифологии по поводу подобных теорий. При таком подходе обычным итогом является коллекция сведений (фактов, описаний, объяснений), не скрепленная ничем, кроме исторической последовательности.

Но есть и другой подход, в своей основе содержащий утверждение, что всякий набор теорий, исторически рассмотренный в рамках устойчивого однородного менталитета, представляет собой непрерывный квантированный спектр, или «циклический пакет». Это позволяет установить преемственность антропологических теорий – во-первых, увидеть наличие повторяемости на новом витке (причем с расширением их содержания) – во-вторых.

В целом антропологической науке не так много веков, чтобы тут же установить устойчивые закономерности изнутри нее, но можно пойти проверенным в науковедении путем: перенести на нее более общие закономерности, присущие науке в целом.

Чтобы не отклоняться от обозначенной темы, зададим сразу основной ход нашему дальнейшему изложению. В антропологическом освещении можно рассматривать только два устойчивых типа мировоззрения: в циклах Нового времени и ХХ века. В каждом из них обнаруживаются начальные этапы, когда антропологическая наука стремится понять свой макрообъект. Это, например, антропологическая наука эпохи «абсолютизма» (ранее Просвещение), а в ХХ веке – такие же макро-антропологические теории 20-30-х. Наиболее богатой оказывается всегда середина цикла, где актуален мезо-уровень и основой масштаба является сама антропологическая система. На завершающем этапе циклов развития мировоззрения мы обнаруживаем явный интерес к микро-антропологической тематике, подсистемам, человеческому потенциалу. В XIX веке это – символизм, а в ХХ – нынешний неосимволизм, обозначенный как тенденция (жизненный мир, повседневность).

У данной закономерности, связывающей цикл и иерархию масштабов антропологии, есть свои ракурсные разновидности. Они достаточно многочисленны, если говорить широко, но мы будем здесь привлекать лишь фрагменты, иллюстрирующие нашу тематику.

Отвечая на главный вопрос: “Есть ли прогресс в антропологической науке?”, – мы утверждаем следующее: есть наблюдаемый рост сложности антропо-системы и, соответственно этому росту, его отображение в антропологической науке. А это соответствует понятию прогресса в общеэволюционном освещении.

В нашем анализе мы придерживаемся следующих постулатов.

1. Различаются две крупные мировоззренческие парадигмы – Естественная (природа) парадигма Нового времени и Искусственная (техническая) парадигма ХХ века.

2. Они образуют два больших цикла антропологической теории, различающихся мировоззренчески: три века Нового Времени (XVII-XIX вв.) и ментальный ХХ век (имеющий у нас временные пределы культурного цикла: 1920-2020).

3. Внутри каждого из больших циклов точно по иерархии происходит смена мировоззренческого масштаба – от надсистемного макромасштаба, через системный мезомасштаб, к подсистемному микромасштабу.

Эти масштабы мы достаточно подробно разобрали в наших работах, в том числе в публикациях на АТ. Связка цикла с масштабной иерархией является отражением метанаучной закономерности, присущей всем наукам. Она содержит в себе возможность дополнять ее множеством связанных закономерностей.

4. На этом основании любой большой цикл антропологической теории можно разделить на три качественно разные фазы, каждая из которых имеет свой масштаб.

Чтобы упростить наш подход до приемлемой схемы, обозначим в каждом цикле три “масштабные” волны, переведя тем самым непрерывность волны в дискретность временных отрезков. Мы получим в целом шесть этапов развития антропологической науки.

1. Макромасштабный этап науки Нового времени (конец XVI – начало XVII века);

2. Мезомасштабный этап науки Нового времени (XVIII век);

3. Микромасштабный этап науки Нового времени (XIX век);

4. Макромасштабный этап науки ХХ века (1920-1953);

5. Мезомасштабный этап науки ХХ века (1953-1986);

6. Микромасштабный этап науки ХХ века (1986-2020).

Это особые типы «видения» антропологии и доминант в рамках антропологического поля. Каждый такой тип видения строится на пред-аналитических актах отбора черт реальности.

В таксономическом понимании эти шесть типов – наиболее крупные модусы антропологической теории. Логически они получены двухшагово: через раздвоение (два исторических цикла) и последующее утроение (три этапа – фазы, три масштаба).

Шесть этапов и типов антропологической теории на двух больших циклах имеют попарно продолжающиеся индикационные характеристики – макро, мезо и микро. Их масштабная сменяемость, кстати, исчерпывающим образом объясняет, почему переход между этими этапами кажется таким резким: масштаб на переходах больших циклов меняется скачкообразно. Отсюда – нередко применяемый для характеристики перехода термин «антропная революция».

5. Наука Нового времени создала статическую картину антропологии (описана ее сущность: иерархия, состав и структура), наука ХХ века – динамическую (описала ее существование; циклику, иерархическую циклику, движущие силы и т.д.);

Парадигма ХХ века, хоть и отрицает натурально-статическую парадигматику Нового времени, не может на нее не опираться в своей динамической направленности.

Накопление нового качества в антропологической науке вне нашей модели проследить трудно, зато в ее пределах – легко. Все мегатеории антропологии первой трети ХХ века обязательно обращаются к актуальному для них первоначальному этапу становления антропологической теории Нового Времени (как ни парадоксально, но и «советский марксизм» – тоже). Системные по масштабу теории середины ХХ века (вторая треть века) имеют опору в классическом периоде развития антропологической науки Нового времени, а теории нашего времени (последняя треть века) обращают свои взоры к концу XIX века, периоду, который длится вплоть до появления прагматизма. Это не просто синхрония, дающая повторяемость, но синхрония с сохранением старого и накоплением нового качества.

Поскольку история имеет вид конической спирали, синхронны при этом столетия в Новом времени 33-летиям в ХХ веке (циклам поколений).

Итак, в двух больших циклах антропологической теории есть повторяемость (связь иерархии с циклом), а есть качественное различие (статика – динамика, исследование системы и исследование ее генезиса и динамики) и, наконец, взаимодополнительность: полное представление можно получить, если иметь и системное и генетическое отображение. Очень существенным нам представляется и то, что «неклассическая» наука ХХ века в целом перестает быть наукой в старом понимании – она иногда вообще перемещается в область “антропологической науки как искусства”. Деятельность в области научной антропологии и “искусства жить” здесь совпадают. Поэтому нередко историки антропологической науки доводят ее до 30-40-х годов и на том заканчивают. Но здесь-то и начинается самое интересное – динамика, управление временем сначала на макро-циклах, а затем на средних и микроциклах. Современное “искусство жить” создает человеку преимущества за счет уплотнения процессов “внутреннего времени” (реинжиниринг времени в фирмах и т.п.).

С этой точки зрения наш текст имеет очевидную цель: мы задаем историографический стержень антропологической науки.

Здесь проясняется одна очень важная вещь: даже если философ ничего не говорит конкретно об антропологии, его отношение к этой теме легко выводится из контекста его философской теории. Правда, реконструкции такого рода не так просты, как мы тут декларируем, но они непременно нужны для полноты представления целого: если все повторяется, то скоро прошлое опять пригодится.

6. Если связывать большой цикл с масштабной иерархией, нельзя пройти мимо проблемы интенции, или системно-граничного разворота: «экстравертно» ориентированные теории макро-антропологии вдруг разворачиваются в «интровертно» ориентированные. Так происходит на каждом витке – в середине XVIII века и в 1970 году. В обоих случаях это точно указывает на середину большого цикла (1953-86 годы).

Данный ракурс интенции можно выразить векторно с помощью бинарного индикатора цикла «экстра – интро» системной ориентированности (из системы вовне, из среды в систему), а можно и привязать, как мы это делаем здесь, к трем масштабам. Получаем более сложный троичный индикатор цикла. Нетрудно перевести его и в графический вид, поместив треугольник под циклом.

Сама «точка» поворота вектора (граница системы) в циклическом мире является фазой устойчивости, а в системно-иерархическом это – системный масштаб, выводящий нас на широкое понимание специфики шести основных этапов развития научной антропологии и отображения этого в теориях.

* * *

Наше утверждение по поводу наличия двух больших циклов антропологии контекстуально следует понимать шире – это деление относится не только к антропологической теории: перед нами – особые типы мировоззрения, которые вписаны в глобальный мегацикл развития мировоззрения человечества и мы говорили об этом в ряде статей на АТ. Мы выбираем на всем пути истории лишь один, научный, отрезок истории. И говорим, что данный тип научной антропологии обнаруживается на двух крупных (глобальных) циклах.

На протяжении большого ментального цикла прежде всего удерживается единство мировоззрения, картина мира. Подход к миру в науке Нового времени – натуральный (категория Природы, Натуры), а в науке ХХ века – внеприродный, искусственный. В цикле внутри науки происходит смена мировоззренческого масштабного модуса. Она характеризуется сменой декларируемых установок и сопровождается сменой научной методологии. Отсюда – особенности трактовки различными школами антропологической теории термина «антропос», наделения его специфическими чертами и включения в ту или иную более общую модель.

Интересно было бы проследить, как это совпадает с потоком «парадигм» у Т. Куна.

Следует напомнить, что, вообще-то, антропологии как науке с отдельным статусом примерно сто лет. Она стала академическим предметом в XIX веке, что очень важно для нас: это – завершающий этап первого большого цикла, в котором и происходит формализация всех антропологических учений. Начинается самость антропологии с того момента, когда культурная и социальная антропологии развернули теорию интровертным образом.

Раскроем наше понимание детальнее в первом большом цикле. Наука в Новое время обеспечивает вертикальную трактовку, вся классическая антропология разворачивается как последовательное наполнение смыслами уровней антропологии.

1. XVII век раскрывают суть его высшей, макро-масштабной, составляющей.

2. XVIII век раскрывает мезо-масштабную середину этой иерархической модели.

3. Ученые XIX века трактуют микро-масштаб этой модели, апеллируя к человеку.

По поводу последнего ментального века (1920-2020) можно сказать, что внутри него различаются три этапа.

В первой трети века (1920-1953) главный акцент находился на макро-уровне.

Во второй трети (1953-1986) главный акцент находился на мезо-уровне. Как следствие этого наблюдалось устойчивое развитие теоретической антропологии.

В последней трети века (1986-2020), а это и есть наше время, доминантой стал прежде всего человек, с его индивидуальными (эксклюзив!) потребностями и способностями.

Заключение

Это готовый план для большой книги по историографии антропологических учений (антропологическая историология).

Или для докторской. Но мне еще одна зачем?

Кто знает, дойдут ли до когда руки, чтобы развернуть этот замысел. Абсолютная ненужность концептуальной науки скоро выкосит наше поколение.

А методологический аппарат – как сами видите, вполне очевидно универсален. Я применял его не раз, в данном случае предмет – человековедение, антропология – мало разработанный.

Чем и интересен.