Я проработал около 30 лет в корпорации «Энергия». По роду работу пришлось побывать почти во всех удаленных точках Советского Союза. Зимовал в 50 градусные морозы под Норильском, где непуганые белые куропатки сидят рядом с дорогой, жарился на Балхаше, где на обед в столовой подавали тушеную сайгачину, а все окна в гостинице были увешаны вялеными тушками сазана, собирал в апреле тюльпаны на бескрайних степях Казахстана. Сегодня речь пойдет о космодроме Байконур, где мне довелось участвовать в подготовке к полету нашего космического корабля многоразового использования «Буран». И хотя корабль сделал лишь один полет, он принес нашей стране как минимум один приоритет, так никогда и не перекрытый американскими Шаттлами - полет Бурана проходил полностью в автоматическом режиме.

В 2013г, к 25 –годовщине запуска нашего космического челнока, научный редактор журнала «Техника молодежи» Владимир Мейлицев опубликовал статью: «Автоматическая посадка «Бурана»». Автор в 80-х г. работал в коллективе, который создавал программно-алгоритмический бортовой комплекс автоматической посадки «Бурана». Я же занимался в 80-х г. подготовкой наземного комплекса автоматической посадки «Бурана» на базе новейших маяков дальней и ближней навигации. Владимир Мейлицев мой хороший знакомый, он помог опубликовать в мартовском номере ТМ за 2013 год мою статью: «Два интервью – два взгляда на физику 21 века». Как оказалось, о существовании наземного комплекса автоматической посадки В.Мейлицев ничего не знал и предложил мне написать в рубрику «Эхо ТМ» статью под названием «Маяки Буранной гавани.». Вот об этой статье, о работе группы над созданием методики отладки навигационных маяков, программно-алгоритмического обеспечения наземного отладочного комплекса я и расскажу Вам сегодня, а также поделюсь с Вами своими впечатлениями о пребывании на Байконуре.

В начале 1984 года меня откомандировали в ВНИИРА. Из предварительной беседы с начальником отдела института В.И. Голубевым я понял, что предлагается создать методику оценки работы уникальных посадочных маяков дальней и ближней навигации, разработанных специально для реализации посадки космического аппарата в автоматическом режиме. Их точностные характеристики и частота выдачи сигналов должны были обеспечить приземление аппарата в заданную точку с точностью до нескольких метров. Дали мне на проработку методики оценки месячный срок. Как позднее выяснилось, в институте было создано три самостоятельных группы. Решение о выборе той или иной методики принимал ученый совет института, после ее программно-алгоритмической реализации и выбранная методика утверждалась директором института.

Исходным параметром для оценки работы маяков являлась «Дальность» (D), поступавшая на борт корабля от наземных посадочных маяков. В ходе предварительных полетов летающих лабораторий (ЛЛ), созданных на базе самолетов Ту-134 и Ил-18, ставилась задача отладки посадочных маяков и оценки их погрешностей в измерении дальности. Проще всего эта задача решается при наличии достаточно точных эталонных средств местоопределения ЛЛ. Но в начале 80-х системы ГЛОНАСС еще не было а методы триангуляции в этом случае не обеспечивали необходимую точность и оперативность оценок. Задачу надо было решать аналитически. Опираясь на опыт прошлой работы в аспирантуре, связанной со статистической оценкой экспериментальных данных и проведением факторного анализа, я решил остановиться на методе наименьших квадратов, позволяющим минимизировать ошибки и получить наиболее вероятные – «эталонные» - значения. Из множества значений Д, зарегистрированных на борту ЛЛ от посадочных маяков, в процессе наземной обработки создавались выборки по 100 значений (чем больше объем выборки, тем выше достоверность результатов), и на выходе программы обработки можно было получить графическое представление эталонных параметров и истинных значений Д, а также значения погрешностей. Частота поступления сигналов от посадочных маяков (больше 1000 гц) позволяла разбить всю посадочную глиссаду ЛЛ на десятки прямолинейных участков по 100 измерений в каждом, что гарантировало проведение оценок Д без искажений, связанных с траекторией полета ЛЛ. Результаты измерений отображались на графике такого вида, как показано на рис.1; разумеется обе шкалы были проградуированы в определенном масштабе. Такое представление позволяло разработчикам посадочных маяков наглядно оценить их работу и своевременно вносить в аппаратуру маяка необходимые изменения. По мере доработки маяков и улучшения их характеристик, точность оценки Д методом наименьших квадратов увеличивалась (это самонастраивающийся инструмент оценки) и могла быть доведена до среднестатистической погрешности, равной 1метру.

После выработки методики, была создана смешанная группа из сотрудников института и НПО «Энергия» для реализации аппаратной части наземного комплекса оценки работы посадочных маяков и программно-алгоритмического обеспечения. Вся элементная база была отечественного производства, платы изготовлялись на Подольском заводе в единичном экземпляре, операционная система ЭВМ и все служебные программы были написаны в машинных кодах, никаких зарубежных аналогов, все было «эксклюзив».

В течении года мобильный комплекс оценки работы маяков был создан и отлажен на военных аэродромах под Ленинградом. Из Москвы от ЛИЦ Жуковского приехала приемочная комиссия, научный совет института утвердил нашу методику и директор института Громов распорядился готовить наш комплекс к отправке на Байконур.

Две конкурирующие с нами группы были расформированы.

В феврале 1986 г. с военного аэродрома под Пушкиным группу в составе трех человек: меня (руководителя группы), инженера по аппаратуре и помощника по хозяйству (бывшего боцмана Сергеича, успевшего повоевать в 1945г.) вместе с нашим мобильным комплексом разместили в грузовом отсеке Антея и отправили на Байконур. Приземлились мы в г.Ленинске, управленческом центре Байконура, его столице. Встретил нас Ленинск солнцем, пылью и страшной суетой. Директор института, он же главный конструктор Громов встретил нас в каком-то здании барачного типа (смежников по реализации проекта космического челнока было очень много со всего Союза и помещений в Ленинске не хватало). Поинтересовавшись как мы добрались, Громов поставил задачу срочно перебазироваться на площадку в 70 км от Ленинска, развернуть там наш комплекс и приступить к оценке посадочных маяков. Он объяснил это тем, что разработчики маяков уже месяц сидят на Байконуре и от нетерпения «бьют копытом», так как без нашего комплекса им не оценить работу маяков. Нас погрузили в машину и по степи домчали до площадки, где стояло несколько жилых пятиэтажек и виднелась, уходящая на пять километров посадочная полоса «Бурана». В квартире, куда нас поселили, были вполне приличные условия для проживания, однако подполковник (начальник по хозяйственной части) предложил составить список наших пожеланий. Такой заботы мы не ожидали, видимо в нашем оценочном комплексе была большая нужда. Тут развернулся наш боцман Сергеич. Он предложил начальнику ХЧ вставить стекло в выбитую форточку, поменять хлипкий замок и даже отремонтировать входную дверь в подъезд дома. Все было сделано на другой же день, за что жильцы подъезда долго благодарили Сергеича и часто приглашали нас к себе в гости. Нашу аппаратуру мы разместили в только что отстроенном здании КДП (командно диспетчерском пункте) прямо на краю посадочной полосы. Как первые новоселы мы выбрали себе комнату на втором этаже, площадью 50 кв. м с огромными окнами и двумя кондиционерами. В центре комнаты разместили большие столы, для анализа графиков работы маяков, а в углу установили нашу аппаратуру. И вот наступил ответственный момент. С борта летающей лаборатории нам доставили носители с результатами работы маяков. Комплекс обработки данных выдал десятки графиков по всем участкам посадочной глиссады ЛЛ, привязанным к общему времени, и мы разложили их на столах. За дверью нашей комнаты выстроилась очередь из генералов и полковников (главных и рядовых конструкторов маяков), стремящихся, наконец, увидеть результаты своей работы. И тут пришла очередь Сергеича показать «кто в доме хозяин». Сославшись на то, что аппаратура не любит пыли, Сергеич заставил всех снять обувь и толпа генералов и полковников в одних носках ринулась к столам с графиками. Что тут началось! Каждый доказывал свою правоту и винил другого в больших разбросах в показаниях маяков, но никто не усомнился в правильности обработки данных, настолько наглядно были представлены результаты. Постепенно, в течение пары месяцев, разработчики довели маяки до заданных параметров точности, но контрольные полеты летающих лабораторий продолжались вплоть до исторического запуска космического челнока. Посадка прошла безупречно: ошибка по времени одна секунда – после трехчасового полета! - отклонение от оси полосы 1,5м., по дальности – сколько-то десятков метров.

15 ноября 1988 года, с космодрома Байконур впервые в истории отечественной космонавтики был произведён запуск многоразовой транспортной космической системы «Энергия-Буран».

Теперь о своих впечатлениях от Байконура. Это воистину ворота в космос. Зрелище ночных пусков потрясающее. Сначала виден столб огня и кажется, что ракета застыла в воздухе опираясь на это неистовое пламя, а затем до нас доходит страшный грохот и она быстро исчезает в космической бездне. Днем запуск выглядит не так эффектно. Пришлось нам быть свидетелями и аварийного пуска. Однажды днем из окон нашего рабочего зала вылетели все стекла, и мы увидели вдали на соседней пусковой площадке море огня, которое разливалось, пожирая все вокруг себя. Эта страшная неуправляемая стихия вырвалась на свободу. Вообще, благодаря Сергеичу наша командировка на Байконур затянулась на целый месяц. Через два месяца после нашего приезда, большинство вопросов у разработчиков маяков были решены, программа точностных оценок работала без сбоев, и мы могли передать комплекс следующей смене. Из Москвы приехали две молодые девушки и начали обживаться в нашем центре. И тут Сергеич решил проявить отеческую заботу. А надо сказать, что рядом с нашим зданием, на краю посадочной полосы, разместили локатор кругового обзора и он светил прямо в наши окна. Вот Сергеич и спрашивает у девчонок: «А дети у Вас есть?» На что те отвечают: « Нет еще, мы и не замужем.» Сергеич им многозначительно говорит: «Ну и не будет.» и показывает в окно. В тот же день наши девушки исчезли. Я ругал Сергеича на чем свет стоит. Собирались завтра ехать в Ленинск и лететь домой, а теперь остались без смены. Затем приехала комиссия во главе с Голубевым и нам пообещали, что сделают нас вечными операторами нашего стенда (все -таки над нами сжалились и через месяц прислали двух парней на замену). Времени свободного у нас теперь было много, и мы решили съездить на экскурсию на пусковую площадку «Восток», откуда стартовал Юрий Гагарин в свой исторический полет. Сергеич договорился с военными, он был у них свой человек, так как использовал не по прямому назначению часть спирта, предназначенного для профилактики стенда. Ехали километров сорок. Все площадки похожи друг на друга, но здесь был открыт музей. Несколько комнат с экспонатами. Лежал муляж предшественника Гагарина, куклы размером с человека, первой побывавшей в космосе. Были выставлены личные вещи Гагарина, его скафандр и много фотографий с друзьями из отряда космонавтов, с С.П.Королевым, на фоне ракеты «Восток» и после приземления. Было интересно. В апреле перед самым нашим отъездом степь вокруг нашей площадки в одну ночь расцвела. Тысячи разноцветных тюльпанов вылезли буквально повсюду. Они были низкорослые, крепкие и ядреные как наш гриб-боровик. С собой в Питер мы везли целые коробки цветов, и они больше двух недель не хотели вянуть. Такая сила жизни в этих цветах. Позднее, в ноябре 1986 и в январе 1987 годов мне пришлось еще два раза побывать на Байконуре. Командировки длились неделю и жил я уже в гостинице в Ленинске. В ноябре меня поселили в номер к врачу, отправлявшему космонавтов в полет. Это был парень лет тридцати, он целыми днями раскладывал карточный пасьянс и выглядел сильно подавленным. Позднее выяснилось, что он недавно развелся и винит себя за длительные командировки. Когда мы познакомились поближе, Алексей, так звали врача, показал мне лист ватмана, на котором стояли подписи всех космонавтов, которых он отправлял в полет и их дублеров. Был праздник 7 ноября. Я купил свежей рыбы и сварил уху в электрическом чайнике, так как в гостинице были запрещено пользоваться электроплитками. Под врачебный спирт мы отметили 70-ую годовщину Октябрьской Революции. Третий мой приезд на Байконур состоялся в январе, в год запуска «Бурана». Корабль уже стоял на посадочной полосе. По виду он напоминал утюг. Почти квадратный, с большим хвостом и маленькими крыльями. Вся поверхность корабля была покрыта термостойкими плитками, и он блестел на морозе. Запомнился мне страшный гололед. При температуре –10 градусов вся степь представляла собой голый каток. Как мы доехали из Ленинска до площадки, знает один бог и водитель машины.

Вот и все мои воспоминания о Байконуре.