Величие человека измеряется величием тайн, которые

его занимают, или перед которыми он останавливается.

Морис Метерлинк

В 1918г. была издана книга Ивана Ильина, в которой он обстоятельно рассмотрел философию Георга Гегеля (1). Известный исследователь творчества этого замечательного русского мыслителя – Игорь Евлампиев, в предисловии к изданию 1994 г., оценивая этот труд как вершину философского творчества И.Ильина и одно из самых значительных сочинений европейской философии 20-го века отметил, что важнейший принцип, на котором этот философ строит свою концепцию человека, - это убеждение в глубокой и неразрешимой противоречивости человеческого бытия. «Переосмысливая гегелевскую систему в духе иррационализма, Ильин находит в ней основу для своеобразной философии мировой трагедии. Человек как высшее воплощение Бога оказывается центром мировой трагедии, все противоречия и конфликты бытия находят в нём своё окончательное воплощение» (1). Напомним, что И.Ильин считал Г.Гегеля одним из величайших интуитивистов в философии. «Философствование Гегеля в своём истинном характере есть мыслящее ясновидение или мистическое мышление… По методу своего философствования Гегель должен быть признан интуитивно мыслящим ясновидцем». При этом на его взгляд, учение Г.Гегеля не показало и не могло показать, будто всё сущее разумно логической разумностью. Интересно, что в книге И.Ильина содержится 22 главы – по числу Великих Арканов Таро, а 21-я глава называется «Предел человека», что по смыслу соответствует содержанию 21-го Аркана в толковании В.Шмакова (2). Как известно, большевики выслали И.Ильина из России в сентябре 1922г.

Знаменательно, что сентябре 1922г. во Всероссийскую Центральную Книжную Палату поступила книга В.Шмакова «Основы пневматологии. Теоретическая Механика Становления Духа» (3). Как выяснил автор статьи, книга была напечатана тиражом 1000 экземпляров в типографии Троице – Сергиевой лавры, что весьма символично. По-видимому, это было возможно только при содействии Павла Флоренского, который в 1918 – 1920-х годах являлся учёным секретарём Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице – Сергиевой лавры, его В.Шмаков считал своим духовным наставником. Но уже в 1924г. автор этого фундаментального труда под угрозой ареста был вынужден эмигрировать из России; по имеющимся у автора статьи сведениям, не подтверждённым документально, он умер не позднее 1927г. в Швейцарии, где ему пришлось проживать под чужим именем, будучи тяжело больным туберкулёзом. Завершить подготовку к публикации рукопись переработанного варианта своей энциклопедичной книги по Великим Арканам Таро он не успел… Его книги большевики отнесли к запрещённым, их наличие в домашней библиотеке приравнивалось к антисоветской пропаганде и агитации, что наказывалось соответствующей статьёй уголовного кодекса. Кстати знаменитая книга его отца, известного юриста и черносотенца – «Международное тайное правительство», с 2015 г. оказалась в федеральном списке экстремисткой литературы,- вряд ли к этому приложили «руку» идеологи КПРФ. Выдающийся русский философ Владимир Соловьёв признавал своим духовным учителем библиотекаря Николая Фёдорова. Готовы ли российские академики – философы признать пневматологию В.Шмакова – инженера путей сообщения, вершиной русской теоцентричной философии? В Италии спустя почти 200 лет после казни церковной инквизицией Джордано Бруно, ему поставили величественный памятник, а в России через 90 лет после идейной «казни» В.Шмакова (разгром созданной им школы розенкрейцеров) активно действует научная «инквизиция» в лице комиссии РАН по лженауке, поэтому в обозримом будущем признание философских заслуг нашего гениального соотечественника вряд ли состоится.

Некоторые разделы философской системы В.Шмакова как учения о становлении сознания богочеловека: синархология и монадология, кратко рассмотрены в статье автора (4). Глобальный кризис современной эгоцентричной цивилизации убедительно подтверждает необходимость ориентации человечества на теоцентричный антропокосмизм, концептуальные основы которого разработаны в трудах В.Шмакова. Основной феноменологической ошибкой Г.Гегеля, как считал И.Ильин, является принятие в спекулятивной философии неразличимого единства мышления и смысла. На его взгляд, такая неразличимость – следствие уверенности Г.Гегеля что всё сущее разумно логической разумностью и его следования И.Канту, не осознавшего иерархичной природы разума. Если понятие о Боге, как обстоятельно рассмотрел Г.Гегель, познаётся через логику разума, то В.Шмаков на основе разработанного учения об интуиции показал, что Бог познаётся через мистику интуиции. Истина, как единство понятия и предмета, познаётся через синтез разумной логики и мистической интуиции. В процессе логического мышления (дискретный аспект сознания) смысл формируется в сознании через разум. В процессе интуитивного созерцания (полевой аспект) смысл проявляется в сознании через мистику, которая по сути представляет собой информативную основу в триаде категорий сознания: мистика – разум – воля (5). В результате осознанного синтеза этих процессов реализуется мистическое – интуитивное мышление, которое по убеждению И.Ильина образует основу истинной философии. Такой философией и является пневматология В.Шмакова, который подчеркнул, что определения пневматологических начал в их космической всеобщности и в их обнаружениях в конкретном сознании, где они образуют триединство первичных категорий, «были выведены путём интуитивного внедрения в естество раскрывающегося духа» (3).При рассмотрении природы трансцендентного опыта он отметил, что непосредственная мистическая интуиция открывает человеку, что видимый мир есть только слабое и искажённое отражение Мира Невидимого.

По определению В.Шмакова, его труд представляет собой попытку изложения основных эзотерических доктрин о природе человека и системе его сознания, раскрывающегося в тернере пневматологических категорий. В его понимании эзотеризм не есть произведение отдельного человека или народа – он есть общее достояние человечества, хранилище всех наивысших и коллективных достижений. «Как сущность и средоточие всего, что есть глубокого и возвышенного, эзотеризм равно проявляется во всяком действительном восхищении духа, во всяком подлинном творчестве, во всякой живой и вдохновенной мысли… Он затаён не силой предрассудка, но протяжением глубины природы откровенной» (3). На взгляд этого гениального мыслителя, эзотеризм учит, что причиной и целью явления человека в мир есть стремление к реализации потенций его монады, которая есть индивидуальное бытие, стремящееся к самоосознанию. Краткий очерк о вероятных обстоятельствах его жизни и возможных причинах забвения в России философа и его трудов, опубликован автором в интернет-сборнике (6). Отношение к его книгам со стороны представителей «научной» философии, подтверждает обоснованность определения Николая Бердяева: «Научная философия есть философия лишённых философского дара и призвания – она есть выдумка для тех, кому философски нечего сказать» (7). По иронии судьбы, жизнь забытого гения русской философии стала олицетворением трагедии непонятого гения, сущность которой он прекрасно изложил в своих книгах. Удивительна символичность Аркана 20 – «Суд» в толковании В.Шмакова при сопоставлении с его судьбой, в доктрине которого отмечено, что разрыв материальных уз – это высшая ступень эволюции человека Земли, но уже задолго до этого человек получает возможность сознательно проникать в высшие планы, притом двумя путями (2). Первый – это ясновидение, т.е. способность сознательно пользоваться силами высших планов благодаря связи между планами воплощённой души с планами космоса. Второй путь есть высшая степень этого умения – способность временно покидать физический организм через выделение астросома. «В последнем случае человек почти целиком предвосхищает те переживания, какие он будет иметь после окончательного разрыва уз материального мира». Возникает отчётливое понимание, что это не абстрактные рассуждения мыслителя, а осмысленное описание им пережитых состояний сознания. Имеются основания утверждать, что В.Шмаков обладал уникальным даром – умением осознанного пользования интуицией. Приведём его описание «методики» интуитивного познания: «При всяком интуитивном познании человек должен ясно формулировать свою цель и обнять в своём сознании всю систему представлений, которая к этой цели ведёт. Он должен твёрдо очертить эту первоначальную систему, совершенно оторвать её от всего остального мира, всю силу своей воли сосредоточить на желании данной цели и в момент высшего напряжения этой воли он должен в порыве ввысь оторваться и от цели и от начальной системы, стремясь вглубь своей собственной сущности. Мгновение спустя, он уже будет иметь ответ, а если же его не последует, то это покажет лишь то, что средоточие было исполнено не с достаточной полнотой и совершенством» (2).

Своеобразным «прорывом» забвения трудов В.Шмакова в современной российской философии можно считать статью А.Геворкян в академическом журнале, автор которой сопоставил концепции Ф.Ницше и В.Шмакова о двух космических гениях – Аполлоне и Дионисе (8). Напомним, что В.Шмаков, отдавая должное заслуге Ф.Ницше в восприятии роли начал Аполлона и Диониса в миросозерцании, культуре и историческом развитии греков, обратил внимание, что этот философ ограничился лишь созданием художественного образа этих мировых начал, но не проник в их внутренние метафизические взаимоотношения (3). Знаменательны выводы, которые делает А.Геворкян, соглашаясь с определением Ф.Ницше как самого значительного философского явления в Германии после классического идеализма. Прежде всего, он выражает удивление, что «творчество В.Шмакова – выдающегося метафизика, осталось незамеченным современниками, тем более что его феномен не остаётся незамеченным даже на фоне таких мыслителей, как Шопенгауэр и Ницше, Франк и Флоренский». На взгляд А.Геворкян, В.Шмаков свои теоретические изыскания начинает там, где Ф.Ницше приходит к завершению своих постулатов. «Мысль Шмакова движется в диаметрально противоположном направлении ницшевской мысли и вскрывает те самые пласты, которые для Ницше до конца остались невыясненными и неизвестными» (8). По мнению А.Геворкян, применительно к конкретной проблеме антиномичной сопряжённости Аполлона и Диониса, В.Шмаков «находится в центре развития русской философии, он ставит и решает те задачи, которые на данном историческом этапе оказались для неё определяющими». Как считает автор цитируемой статьи, непреходящая ценностная значимость содеянного В.Шмаковым, его историческая заслуга заключается в том, что «он вернул миру Прометея. Именно благодаря ему Прометей предстал в своём первозданном образе – носителя идеи Богосыновства» (8). Следует отметить, что доктрина В.Шмакова о триаде гениев космического бытия лишь часть введения к его фундаментальному труду по основам пневматологии, причём органичное триединство этих гениев он вывел из «опыта высшей интуиции, непосредственно черпающей из кладезя духа» (3). Так что ценностная значимость содеянного В.Шмаковым и его исторические заслуги ещё ждут своего признания.

В отличие от Ф.Ницше, В.Шмаков теоцентричный мыслитель; именно такая направленность его философской системы позволила ему преодолеть пропасть между человеком и Богом, на краю которой остановился Ф.Ницше, не понявший явления Христа как разрешение космической трагедии. «Только тогда, когда человечество поймёт, что Христос разрешил верховный вопрос, поставленный древним миром, настанет пора истинного христианства… Только в трагедии целостного существования и реализуется самобытность человека во всей его многокрасочности. Эту идею и выражает начало Прометея, а во всём своём величии она раскрывается в Богосыновстве, провозглашённым Христом… Трагедия индивидуального бытия имеет общемировую ценность, и жизнь всего живого есть реальное творчество» (3). На примере анализа Бхагават – Гиты и её диалектического процесса осознания космической трагедии, В.Шмаков убедительно показал, что бытие раскрывается в двойственностях, и только в них оно становится конкретным, но источником трагичности служит лишь несовершенство человека – неумение соподчинить противоречия в гармоничные единства. В понимании этого философа, проповеди Христа и диалоги Кришны с Арджуной, противоположностью своих устремлений раскрывая противоположность этих двух великих моментов истории, в то же время предстают перед нами тождественными по своей внутренней сущности, ибо они одинаково насыщают целостное существование человека, доводят до конца его диалектический процесс. «Но в обоих этих случаях человечество оказалось ниже представших перед ним задач. Голгофа и поле Курукшетры были испытаниями человечества, и в обоих случаях оно оказалось неспособным его перенести». В.Шмаков детально сопоставил пневматологическую доктрину о диалектическом процессе проявления монады и учение Г.Гегеля, опираясь на упомянутую книгу И.Ильина, и сделал такой вывод: «Гегель вполне выявил категорию разума, категорию мистики выявил наполовину, поскольку она выражается в высшем разуме, и лишь обозначил категорию воли, не дав ей никакого пневматологического места (в Понятии) или приписав ей неправомерно приниженное положение (как модуса разума)». Он отметил, что пневматологический диалектический процесс есть внедрение духа в материю и возвышение её иерархического потенциала до духовного мира. Пневматологический процесс не может быть признан только ноуменальным или только феноменальным; в нём есть и то и другое в органичном сопряжении. «Он двухприроден – и в этом заключается вся его сущность и исходный императив всей его феноменологии… Пневматологический процесс есть сущность, носитель и механизм жизни».

В.Шмаков является первопроходцем в осознании и философском осмыслении антиномичной природы двух основоположных модификаций Реальности – монадной (дискретной) и пластической (вибрационно – полевой). Он подчеркнул, что Реальность в категории монадности раскрывается в актуальном бытии как субстанция, а в категории пластичности – как устремление. При этом единичное конкретное бытие в категории монадности утверждается через его индивидуальность, а в категории пластичности – как поток естества определённого естества и вибраций; в собственной природе пластичности нет течения времени, прошедшее и будущее синхроничны с вечным настоящим. В.Шмаков отметил, что в монадной категории развитие человека неразрывно связано с эгоизмом, который составляет здесь необходимое условие самой возможности развития и его метод. В пластической категории, напротив, развитие человека неразрывно связано с преодолением эгоизма и отрешением от личного начала – это составляет здесь необходимое условие самой возможности развития и его метод. На взгляд этого мыслителя, человеческая культура последних тысячелетий, а в особенности новейшая европейская, носят яркий монадный характер, что обусловило возможность восприятия только половины истинной действительности и утрату другой половины. Поэтому «познание эзотерической доктрины о двух модификациях Реальности требует пересмотра всех достижений человечества. Эта доктрина раскрывает новый, бесконечный простор для творческой деятельности во всех её видах, удваивает смысл и значение всего, открывает доступ в новый мир, богатство и возможности которого безграничны» (3). Спустя почти 60 лет выдающийся учёный-энциклопедист – Василий Налимов на основе исследований природы языка и мышления сделал аналогичный вывод: «отказ от дискретности порождает в нашем сознании другую Вселенную, создавая представление о вневременной жизни в системе понятий, лишённых противопоставления» (9). Значение этой доктрины В.Шмаков раскрыл при рассмотрении Мира как вечного становления пластического потока естества Реальности на примере онтологии, пневматологии, религии, психологии, гносеологии, этики, эстетики и социологии. На примере этики он сделал вывод, что в монадной категории все добродетели антропоцентричны и высокое этическое развитие здесь выражается образом героя. В противоположность этому, пластические добродетели теоцентричны, а высокое этическое развитие выражается здесь образом святого и реализуется «в стихии целокупного сосуществования с Божеством как Высшим Благом».

Одной из наиболее важных и центральных в своей философской системе В.Шмаков считал доктрину о двух кризисах космогонии (3). На его взгляд, ввиду того что она органически связана со всеми основными идеями этой системы, а именно с теорией бинера вообще и с основными бинерами, в частности: единство – множественность, целое – часть, субъектность – объектность, субстанция – атрибут, синархия – иерархия и т.д., а также требует для своего надлежащего усвоения всех эзотерических методов познания, эта доктрина может быть поставлена во главу всей системы. Вместе с тем он отметил, что в истинной эзотерической доктрине все отдельные дисциплины так органически сращены, дополняются взаимно и отражают друг друга, что дискурсивно каждую из них можно принять за первую и выявить как общую необходимость существования каждой другой, так и все её качествования вплоть до дифференциально частных. В.Шмаков подчеркнул, что если бы мы могли преодолеть недоступность нашему сознанию одновременно созерцать целое со всех точек зрения одновременно, «если бы мы могли преодолеть общую периферичность нашего сознания и его познавательных методов через достижение энтелехии – созерцания всей периферии, то тем самым наше сознание стало бы центральным, всё бы сделалось ведомым не из относительного извне, а из безусловного изнутри. «Но так как это может предстоять нам лишь конечным идеалом в беспредельности времён, то мы принуждены пробираться сквозь чащу относительного, памятуя о сём, не создавая пагубных иллюзий, но и не гася таящегося в нас пламени жажды запредельного и безбрежного». Согласно его пониманию, только там, где, как клялся ангел Иоанна Живущим во веки веков, времени не будет, не будет и последовательного относительного познания. «Там всякое существо объемлет весь мир и созерцает его во всяком другом существе, так что повсюду находится Всё и всё есть Всё, и каждое есть Всё, и беспределен блеск этого мира!»,- Плотин (цит. по 3).

Конспективно основные положения учения В.Шмакова о двух кризисах космогонии можно изложить таким образом. Первый кризис космогонии, переход от Божественной Природы Сознания Абсолютного Субъекта к Небесной Природе иерархии сознаний индивидуальных монад, знаменует переключение Самосознания Субстанции скачком от принципа синархии к принципу иерархизма, от категории актуальной бесконечности к категории иерархического протяжения. Второй кризис космогонии, переход от Небесной Природы иерархии спекулятивных сознаний индивидуальных монад к Земной Природе, иерархии их актуальных конкретно – эмпирических сознаний, знаменуется переключением Самосознания Субстанции качественно нисходящим иерархическим скачком от стационарной модификации принципа иерархизма к его динамической модификации, от категории протяжения к категории последовательности. Переход от ноуменального к феноменальному характеризуется прежде всего утратой принципа актуальной бесконечности и замещением его принципом последовательности. Отсюда следует, как отметил В.Шмаков, что если в ноуменальном сознание единовременно (синхронично) – т.е. вневременно объемлет как все органические членения своего естества, так и все их гармонические сочетания в последовательно возрастающих по иерархическому достоинству синтезах вплоть до иерархически всеобъемлющего целого, то в феноменальном это может быть осуществлено лишь в движении по координате времени и последовательной смене мгновенных сознаний. «Целое, оставаясь целым, не может осуществлять свою актуальную конкретизацию: оно должно раздробить своё генетическое единство на последовательный во времени ряд своих членений, становящихся состояниями совершающего эту конкретизацию актуального кинетического сознания, рождающегося с выступлением субстанции из своего центра (единства) на свою периферию (множество)». Это «выступление на периферию» и представляет собой исходный этап процесса актуальной конкретизации монады, а в общем онтологическом смысле знаменует второй критический момент космогонии. Первый кризис, как отмечено выше, заключается в моменте перехода вселенской потенциальной синархии в синархию актуальную. В.Шмаков показал, что эти два кризиса не только связаны законом полной и прямой аналогии, но и онтологически тождественны, «ибо первый предрешает второй и в то же время становится действительным лишь в осуществлении последнего».

Таким образом, «индивидуальный процесс актуальной конкретизации имеет не только индивидуальную ценность, но и ценность вселенскую, безусловную». С одной стороны, вселенский процесс онтологически предшествует индивидуальному, а с другой – он может осуществиться только после осуществления последнего. Это означает, что космический процесс и совокупность индивидуальных процессов, а также совершающиеся в них кризисы онтологически тождественны, а их феноменологии аналогичны. Целостная индивидуальная синархия есть организм – сопряжение единства с множеством, центра с периферией. Членения этой синархии по общему закону строения организмов есть также организмы, но уже более низкого иерархического порядка. Входящее в такой организм множество составляет количественную часть общего множества, соответствующего монаде, т.е. периферии индивидуальной синархии. Наоборот, входящее в такой организм единство составляет качественную часть общего единства монады, т.е. центра индивидуальной монады. «Если множества различаются только количественными размерами, то единства различаются качественным достоинством, положением в иерархической системе». Возникающие в индивидуальном диалектическом процессе организмы низшего порядка аналогичны целостному организму монады; они состоят из актуального Я и актуального сознания – для всего данного воплощения, и мгновенного Я и мгновенного сознания – для минимально сознаваемой единицы времени. Соотношение между целостным организмом монады, т.е. её истинным Я и периферией индивидуальной синархии, и организмом конкретного человека, т.е. его актуальным Я и составом, выражается в эзотеризме законом Кармы. «Его доктрина, бесспорно, одна из труднейших, как благодаря онтологической глубине, так и по необъятности входящих в неё частных идей, законов и теорий».

Рассмотрев некоторые аспекты этой доктрины, В.Шмаков обратил внимание на возможность двух подходов к её исследованию. В случае конкретно – эмпирического подхода, т.е. познания периферического – изучения феноменологии как в её общих законах, так и в конкретных данностях, проблема рассматривается во времени. Сознание монады раскрывается в совокупности сознаний актуальных Я, каждое из которых – в совокупности мгновенных сознаний. Тогда учение о феноменологии становления монады сводится к учению об упорядоченном множестве актуальных Я – это есть учение о Карме; учение о становлении актуального Я сводится к учению об упорядоченном множестве мгновенных Я – это есть психология. «Итак, учение о Карме есть психология высшего порядка, а психология есть учение о Карме в низшем иерархическом уровне». В случае онтологического подхода, т.е. познания центрального, изучение внутреннего смысла становления субстанции как в её общих направляющих принципах, так и в их преломлениях в основных членениях синархии мира, проблема изучается в её онтологическом естестве и вневременной всеобъемлемости. Это и составляет предмет пневматологии, основы которой разработал В.Шмаков. «Итак, эзотерическая доктрина о становлении монады органически распадается на бинер двух дисциплин: пневматология, как тезис, выражает онтологическое естество становления реальности, а учение о Карме (психология) имеет своим предметом, как антитезис, его конкретно – эмпирическую феноменологию».

Важно отметить приоритет В.Шмакова в исследовании онтологической природы, смысла и основных качеств трансцендентного опыта, который он считал основой и условием возможности всякого опыта вообще, отметив, что трансцендентный опыт осуществляется только в целостном пневматологическом триединстве категорий. «Это есть глубинное откровение естества духа, даруемое душе, нашедшей в себе силы уподобиться державной тишине Горнего Молчания, а потому и удостаиваемой приятия в его Лоно» (3). Способность к такому опыту вложена в каждого человека, ибо находясь своим физическим телом в среде конкретно – эмпирического, т.е. в феноменальном мире, он по природе своей монады связан с миром ноуменальным. В этом опыте актуальное сознание человека воспринимает природу идеального мира, который есть органичная система трёх царств: принципов, идей и монад. В.Шмаков подчеркнул, что в трансцендентном опыте происходит общение и единение эмпирического сознания человека с реальностями идеального мира. В категории мистики происходит реальное сопряжение естества феноменального сознания с естеством ноуменов. Это есть выпад из-под сдерживающих иерархических скреплений разума, временное отчуждение от законов иерархизма и целостное погружение в стихию всеединства. «В категории разума это есть иерархическое развитие эмпирического разума, первичное раскрытие дотоле остававшихся потенциальными высших звеньев его иерархии. В категории воли это есть проникание и насыщение относительной воли волей безусловной, есть творческое приобщение, сопричисление и соучастие первой в произволениях второй» (3). Но будучи потенциально доступным каждому человеку, трансцендентный опыт в то же время становится доступным только после свершения эмпирическим сознанием соответствующей трансценденции, т.е. возможность этого опыта, вообще говоря, закрыта и делается свободной только при исполнении необходимого предварительного условия – преодоления эмпирическим сознанием самого себя. В этом и заключается главная особенность такого опыта и причина его доступности лишь очень ограниченному числу людей. Если к восприятию обычных конкретно – эмпирических явлений актуальное сознание человека готово в силу факта своей связанности с физическим организмом, то для восприятий явлений высшего порядка оно должно найти в себе силы для соответствующего перерождения. Некоторые аспекты трансценденции сознания человека рассмотрены в статье автора (10).

Венцом пневматологии В.Шмакова стало развёрнутое учение об интуиции – путеводной звезде человека, основе всякого творчества. Он разработал это учение на основе представлений, изложенных в его доктрине Аркана 17 – «Звезда», где подчеркнул, что «интуиция – это русло, по которому веяние Высшей Недосягаемой Силы доходит до человека» (2). Выдающийся математик Анри Пуанкаре считал, что логика и интуиция исполняют каждая свою обязанность. «Обе они незаменимы: логика, которая одна может дать уверенность, есть орудие показательное, интуиция есть орудие открывающее» (цит. по 2). В.Шмаков подтвердил обоснованность такого взгляда на эти виды познания, отметив, что всё воспринятое интуицией должно быть переведено в разум, освещено и выявлено в деталях; всякое рассудочное познание должно привлечь к себе свет интуиции и быть проанализировано её мощью. Отличительными признаками интуитивного знания он выделил вневременность и внеусловность. Рассмотрев онтологическую природу интуиции, В.Шмаков определил её как динамическое откровение всеединства в эволютивных тональностях закона иерархического строения. Сущность космической метаистории он выразил так: «закон всеединства вневременно раскрывается в законе иерархического строения, который вневременно рождается из закона всеединства, а интуиция вневременно исходит из закона всеединства». Таким образом, согласно его пониманию, закон всеединства, закон иерархического строения и интуиция образуют онтологическое триединство, аналогичное православному догмату Святой Троицы. При этом закон всеединства есть раскрытие ипостаси Отца и соответствует макрокосмической всеобщности царства принципов. Закон иерархического строения есть раскрытие ипостаси Сына и соответствует конкретности индивидуального начала царства монад. Интуиция есть раскрытие ипостаси Святого Духа и соответствует динамической природе царства идей. На взгляд В.Шмакова, каждой ипостаси свойственны все три пневматологические категории, но у Отца примат лежит в воле, у Сына – в разуме, а у Святого Духа – в мистике. «Отсюда вытекает, что хотя интуиция раскрывается во всех трёх категориях, но её исконная природа мистична и примат лежит в мистике» (3). Согласно этому учению, двум основоположным категориям Реальности – монадной и пластической, антиномичность которых детально раскрыл В.Шмаков, соответствуют два вида интуиции, природу и механизм которых он исследовал с исчерпывающей полнотой. Отметив взаимную сопряжённость обоих видов интуиции, автор учения сформулировал высшую доктрину об интуиции таким образом. «Пластическая интуиция предшествует монадной, но в эмпирическом процессе эволюции сознания человека их раскрытия взаимно обусловлены: данные предшествующей пластической интуиции последующим образом осознаются откровениями монадной, а достигнутая степень и достоинство реализации последних определяют конечную величину предшествования пластической интуиции». Определив познание интуицией как высшую достоверность, В.Шмаков подчеркнул, что чем выше и чище человек, познающий интуитивно, «тем более черпаемое им знание приближается к Абсолютному Знанию».

Автор считает своим приятным долгом выразить признательность редакции издательства «София» (г.Киев), благодаря которому блистательные труды гениального русского мыслителя не канули в небытие, а получили второе рождение. Свой вклад в это благородное дело внесли сотрудники журнала «Дельфис», интернет-журнала «Перемены» и электронного издания «Академия Тринитаризма».

1. Ильин И.А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. СПб., 1994.

2. Шмаков В. Великие Арканы Таро. М., 1916.

3. Шмаков В. Основы пневматологии. М., 1922.

4. Ерёмин В.И. Учение о становлении сознания богочеловека. // Дельфис, 2007, №2, с.7-12.

5. Ерёмин В.И. Информативность категории мистики в пневматологии В.Шмакова. // «Академия Тринитаризма», М., Эл. № 77-6567, публ. 26927, 21.01.2021.

6. Хрестоматия философии Владимира Шмакова. Сост. Ерёмин В.И. М.,2016.

7. Алексеев П.В. Философы России 19 – 20-го столетий. М., 2004.

8. Геворкян А.Р. Проблема Диониса и Аполлона у Ф.Ницше и В.Шмакова. // Вопросы философии, 1999, № 6, с.121-132.

9. Налимов В.В. Непрерывность против дискретности в языке и мышлении. Тбилиси, 1978.

10. Ерёмин В. Как возможна трансценденция сознания человека? Peremeny.ru/books/osminog/13782, публ. 17.11.2017.