Этим летом меня преследует странное чувство, что что-то не дает мне заниматься давно намеченной книгой по истории дизайна, до окончания которой осталось совсем немного. А вместо этого лезут в голову всякие другие мысли – ну поискали бы, что ли, другую какую голову! Но раз стучатся, надо открывать. И доносить эти мысли до читателей. Я так понимаю, они стучатся не только ко мне, поэтому на оригинальность не претендую, мне надо их просто как-то выразить.

Вчера проводил круглый стол, и пришлось как бы спрессовать все накопившееся по теме «наша ситуация». Упрощение и перевод в схемы зачастую выводят на неожиданный ракурс – вот про это и следует поговорить. В обсуждении я неожиданно понял, что в отличие от аудитории не преследую никаких побочных целей, работая с этой темой – у меня чисто теоретический интерес. Меня даже не волнует личное выживание. А вопросы из аудитории мне задают практики – управленцы и проектировщики, у которых совершенно другие интересы. И возникает проблема передачи содержания (трансферта) между этими слоями мышления и управления. Причем, тема такова, что это не просто знание, схемы и т.д. Это нечто более объемное, соединяющее и затрагивающее и разум, и чувство. Я вижу это по неподдельному интересу.

Начнем с того, что с моей точки зрения история пока что не выходит за естественный ход развития. Она чудовищно инерционна и не с нашими нынешними потугами ее корректировать. Приняв эту гипотезу, можно заглянуть за сегодняшнюю ситуацию беспутства (движения без пути) и увидеть многие варианты шахматных партий, которые разыгрывает власть. Что интересно, из этой позиции «реконструкция из будущего» мне многое стало ясно в дне сегодняшнем. Особенно – удивительный период последних четырех лет, когда рейтинг власти рос как дрожжах, а ситуация в стране на самом деле ухудшалась и ухудшается. И становится все более нервной.

О современной ситуации порождения ценностей

Говорят, что мы не знаем будущего. Между тем как мы его знаем и уже не раз там побывали мысленно. И с удивлением узнали, что от наших сегодняшних мыслей оно и зависит. Но мысль требует усилия, и чем больше усилие, тем отзывчивее будущее.

Мы живем в декадансе. А мироощущение декаданса – это большая теплая ванна с вкусно пахнущей пеной, бокалом тончайшего вина рядышком и прочими приятностями вроде мурлыкающей музыки и т.д. Напрягаться не располагает. А располагает плыть в этом состоянии, ни на чем не сосредотачиваясь, пока возможно. И что там происходит с миром вокруг – да до лампочки. Точнее, до телевизора, который про это сказки рассказывает.

Это способ жить в секундном диапазоне, отключив будущее, даже животным не свойственен – у них есть свой диапазон будущего. А у нашего времени его нет. Более того, не один человек, а целая страна пребывает в состоянии бесцельного дрейфа. Она смотрит в непрерывно мелькающий ящик и чего-нибудь при этом жует и запивает, употребляя рекламу на туалет.

Отказ от будущего – это результат исторического «маятника». Поколение дедов только и жили этим самым будущим. И что они имели в итоге? Только жилы на работе рвали, да голодали и холодали. Поколение внуков отрывается за них, и за себя – на полную. Поскольку где-то в глубине подсознания понимает, что кино скоро кончится. И ожидает их кое-что похуже, чем даже жизнь их дедов. Так как если вы отказываетесь от будущего, его присвоят себе другие.

Но не все же скатились до состояния гламурной медузы, скажут мне. Это точно, не все: 98 процентов населения у нас просто выживают. И вспоминают СССР как счастье. Но счастья с лагерями и законом о трех колосках вроде как не бывает. Так что они вспоминают?

Времена, когда русские не убивали друг друга. Когда строили индустрию, а не разрушали ее своими руками. Когда были наука, образование и здравоохранение, а не их ошметки. Когда русский язык был великим русским языком и на нем стремились разговаривать не только мы.

И главное – когда мы строили будущее и верили в него. А весь мир верил в нас или, по крайней мере, опасался обижать нас.

Из декаданса ведет два пути: сгинуть – или собраться, и начать сначала. Строить свое и планетарное будущее.

Нас никуда не приведет бес беспутства, кроме ада, конечно. Это все понимают, но власть всячески избегает прокладывать курс в будущее на картах настоящего. Перезревшая революционная ситуация до предела странная: это не США стоит на Й-вулкане, это мы на вулкане стоим.

Что за странная ситуация? В чем она?

Во-первых, в имитационной структуре общественных институтов. Это вообще болезнь России еще со времен Петра – обезьянничанье западное, западнизм – но ныне оно достигло апогея.

Имитации такого рода были и в СССР, но за последние 30 лет количество имитаций на уровне страны превысило все мыслимые пределы. Я уже даже не знаю, что у нас наше и настоящее? Может армия, но я давно та не бывал, с 1974 года, как ушел в запас. Очень хочется верить, поскольку больше не во что.

Никакого рынка у нас не возникло, хотя он преподается. Гайдаровские бредни провалились, но Гайдаровские чтения проводят регулярно и с помпой. Чубайс все еще хорошо себя чувствует, и посылает весточки с корпоративных вечеринок. А вместо респектабельной частной собственности мы наблюдаем респектабельно приодетых мародеров, профессиональных только в областях перехватов и рейдерства. Телесериалы хоть и врут как сивый мерин, но говорят о том же. С таким набором достоинств ни в какой западный калашный ряд нас не принимают, поскольку мы сильно напоминаем им их собственное бандитское прошлое. А его всем хотелось бы поскорее забыть. Даже нашим бандитам.

Те, кто кричали о встраивании в мифический «мировой  рынок», за четверть века так никуда и не встроились. Разве что некоторые пристроились, на приставном стульчике с краешку – но на большие групповые фотографии западной элиты так и не попадают.

И даже на рынке сырья нам ясно дают понять, кто занимается ценообразованием – и это не мы. Ну а ежели нас как сырьевую кладовку расценивают, то захват зря пылящихся ресурсов России – вопрос времени. Тетчер уже прямо намекала, мол, пора делиться. А то просто все отберем.

При деградирующем населении, непропорционально мало растущем по отношению к норме, а местами и вымирающем, идет процесс превращения  страны в безлюдную и дичающую, мы наблюдаем разрушение и исчезновения поселений. Люди с Дальнего Востока просто бегут, а Москва пухнет, как тяжелобольная богатая вдова. Причина очевидна – если плыть по течению, не развивается страна, а потому и люди ей не нужны.

И что, это политика, или это ее имитация?

Имитации партийной системы еще смешнее – ну где вы видели в мире партии без программ развития? Только у нас и только один раз. Второго и не надо, чтобы в учебниках потом показывать пример квазисистемы.

Либералы доросли до либерал-патриотов и никак не ощущают, что это что-то психиатрическое. Но это ж российские либералы. Они могут и не такое.

Вот от политики для начала и оттолкнемся.

Ценностная аномия и политические ценности

О том, что пришла пора определиться с приоритетами, у нас заговорили года три назад. А что же происходило на политическом поле до того? Явление, известное еще по Э. Дюркгейму – аномия. Отсутствие нормативных ценностей.

Ее появление не удивительно: насильственная попытка смыть советские, а заодно и все российские, ценности покалечила целое поколение. Сами посудите, если родители, воспитанные в коллективизме СССР, говорят «нельзя», а школа с новыми Я-«демократическими» приоритетами – «можно», то поневоле крыша поедет. Или аномия возникнет.

В политическом плане о целях и ценностях этого процесса наши демократы думали и говорили меньше всего. Им мерещилось, что оно и так понятно. А между тем очевидная спроектированность действий показывала, что они находятся под внешним управлением. А «там» знали, что делали.

Когда начинаешь детально разбираться, что именно транслируется от элиты к массовому сознанию, то поражает сумбурность и невнятица. А потому всей это жизни по невнятным чужим нормам активное население предпочло «жизнь по понятиям». Блатной лексикон настолько проник в СМИ, что даже самые культурные телезвезды для ясности и доходчивости его используют. И понимают, что в аудитории их понимают. Криминальный капитализм транслировал свою понятийную «культуру» и ценности этой самой верхней элите. Это мне напоминает, как в советские времена высшие партийные бонзы предпочитали говорить с трибуны «по-народному», с явными «пролетарскими» неправильностями. А между тем, вспоминает Кургинян, он поговорил с Горбачевым несколько часов и тот ни разу не отошел от стерильно правильного литературного русского языка. Значит, на трибуне «Ваньку валял». Приятно, что хоть Путин этого никогда не делает.

Но вернемся к ситуации 90-х. Возникшая в обществе социальная аномия и опускание норм на уровень криминалитета возникли постольку, поскольку ни власть, ни политики (хоть левые, хоть правые) ничего внятно предложить так и не смогли. Идеологические конструкции после КПСС просто отбрасывались, а ценностную конструкцию как основу национальной стратегии власть родить так и не сумела. Эта ее импотенция очень на руку врагам России, сами понимаете. Но тогда чьи интересы выражает такая власть? И чьи интересы выражают наши политики? Похоже, что не наши.

Ценностная аномия прямо приводит к политической апатии. Откуда в обществе возьмется активность в отстаивании своих интересов, если нет этих самых интересов и отсутствуют партии, выражающие их ясно и однозначно.

На материале пятилетних наблюдений исследователи из World Values Survey (а это всемирный научно-исследовательский проект, который исследует ценности и убеждения людей, как они меняются с течением времени и какое социальное и политическое влияние они оказывают) определили, что степень аномии в России – одна из наиболее высоких и опасных среди развивающихся и постсоветских стран. Если нет ни целей, ни ценностей, в чем смысл такого существования. Камо грядеши?

Если вы думаете, что это так невинно, вы ошибаетесь: наиболее опасны даже не сегодняшние, а завтрашние последствия ценностной аномии. Пока внучка училась в начальной школе, я наблюдал совершенно дикую для моего поколения картину – по коридору школы несутся детишки, орущие на полную мощность и ничего перед собой не замечающие, а учителя даже не морщатся – просто внимания не обращают. «А мне за это не платят». Стоит ли удивляться, что эти человечки, выросшие в атмосфере вседозволенности и без четких моральных и прочих норм потом становятся головной болью на всех следующих этапах лестницы общества. Сегодня они уже паспорта получили и могут голосовать. А в голове у них изначально нет никакого положительного образа мира, и в частности – политического, ему неоткуда взяться. Они и относятся к выборам и политикам соответственно – как к жульничеству. Или просто игнорируют это все, дабы времени не тратить. Этим кончаются демократические достижения нашей элиты за четверть века.

Аномия и полная ценностная дезориентированность других возрастных групп еще более болезненная: из них железной метлой вымели старые приоритеты, но они не приобрели никаких новых. Попадание во всякого рода «пирамиды» и секты показывает, что это вовсе не безопасное состояние души и духа. Это мир потенциальных «лохов» – материал для любых манипуляций. Эксплуатация аномии – это не просто предмет манипуляций, это целая индустрия. А трансляция ценностной аномии через образование путем «выращивания грамотного потребителя» – это выращивание «общества ням-ням». Но не того, который ест, а того, которое едят.

Когда это видишь, кипит, понимаешь ты, наш разум возмущенный.

Наивная попытка переложить эту проблему аномии на нашу «партийную систему» не вызывает ничего, кроме сдержанного смеха. Люди удобно расположились вокруг кормушки, поделили сегменты влияния, а тут какой-то народ, который не ведает, что ему в ценности себе выбрать.

Еще смешнее выглядит попытка отнести это в экспертное поле – ему что, за эту работу кто-то платить собирается? Не похоже. Это вам не поле чудес в стране дураков, тут каждый золотой на учете и каждый чих эксперта должен быть кем-то оплачен.

То есть, политический класс и обслуживающие его лица вовсе даже не собираются договариваться о каких-то там приоритетах ценностей народа. Поэтому что за набор ценностей транслируется в среднем и высшем образовании? Аномия и транслируется. А просвещение, воспитание, долгосрочные задачи – это забытые слова из советского прошлого.

И как? Эти дезориентированные люди, случись что, пойдут воевать? Извините, за какие ценности? За грамотное потребление? За прибыли олигархата или гелендвагены наркотизированной «золотой молодежи»?

А чего действительно хотят люди, если сойти с высот политики с ее абсолютной пустотой?

На первом месте, по исследования московских социологов, – именно того, ради чего и существует общество: защищенности. Поэтому силовик Путин, способный удерживать закон и порядок, а главное – безопасность и мир, имеет высший приоритет у населения. Во внутренней политике власть демонстрирует, что ведет наступление на преступность и коррупцию. И при всей нестабильности ситуация у нас куда лучше, чем в бывших республиках СССР. Ну разве что исключая Белоруссию, как говорят, хотя я там давно не был.

Соотношение свободы и стабильности хорошее, если бы еще народ не нищал. Поэтому люди даже о правах человека в опросах вспоминают как о ценности. А вот что касается альтруизма и таких ценностей, как коллективизм и все вокруг этого – они никуда не исчезли. Хотя их пытаются «забить под плинтус» – ныне коллективизм «не входит в число официально одобряемых ценностей». Я посмотрю на этих социологов через пять лет, когда они строем ходить будут, а индивидуалистов «макать».

Хитроумные социологи пытались на это место подставить национализм и традиционность. Как будто мы Украина? Оказалось – нет. Не поддерживает российский народ национализм: чуть ли не треть опрошенных относят его к антиценностям. И традиционность «не входит в число официально одобряемых ценностей»? Тогда что же удивляться, когда запросто сносят памятники архитектуры – это же некий архаизм, а тут стекло и металл, понимать надо современные ценности, граждане.

Смешнее всего, когда разбирают ценности либералов: они и против влияния государства, и не против, чтобы им обеспечили защищенность. Ты или крест сними, или трусы надень, как говорится. А то тебе и права человека, и справедливость с порядком в одном флаконе. Ау, это Россия. Пока не Европа.

Столь же весело ведут себя коммунисты, которые не против частной собственности, особенно их личной. И они тоже за права человека и демократию. Шож вы раньше молчали, тогда и перестройки не понадобилось бы.

Приятно, что все поголовно хотят порядка и справедливости и никто не хочет беспорядка и несправедливости. Если так вопросы ставить, то и опросы проводить не стоит – деньги сэкономите.

А что наша партия власти? Ее ответ на актуальную проблему времени очень напоминает сцену из фильма «Чапаев»: «…ты за большевиков, али за коммунистов?» – «Я за Интернационал!» И все в шоке от гениальной непонятности, а спросить страшновато, дураком сочтут.

Партия власти ответила на запрос общества: наша общая ценность – ценность патриотизма. И тоже авторов спросить страшновато, точно ведь дураком сочтут. Этим туманным маяком угодить удалось и тем, кто у нас за коллективизм, им тем, кто хоть и в одиночку, но тоже хотел бы жить в безопасности и защищенности. Отчего бы и не быть всем патриотами. А при переезде в Америку и менять ничего не надо – там тоже все поголовно патриоты. Флажки поднимаем и гимны поем. Главное в словах не путаться, а то тут один демократ по пьяни заголосил: «Нас вырастил Сталин…»

Если авторы изобретения думают, что попали куда надо, они ошибаются: ценность патриотизма, как оказалось, не является самой значимой для тех, кого опрашивали социологи. Она стоит в их сознании примерно на третьем уровне из десяти (точнее, это 6-й ранг из 15).

И далее, оно и понятно, патриотизм скорее связан с кластером ценностей МЫ – нежелательным кластером коллективизма: солидарность, доверие, альтруизм. Если их относить к тем, что «не входит в число официально одобряемых ценностей» патриотизм укорениться в обществе никак не сможет.

Российская ценностная матрица

Итак, чего нет в сегодняшней ситуации? Нет продекларированных ценностей и целей. И нет проекта, вырастающего только из этих целей.

Откуда берутся цели? Из ценностей. И что, у нас нет таких ценностей, ради которых мы готовы пойти на что угодно, даже на смерть? Вот так прямолинейно на этот вопрос не ответить, поскольку все ценностное от разума скрыто, оно в коллективном подсознании. Есть, скажем так, гипотезы, основанные на наблюдении за поведением народа. Этим пробовала заниматься историческая психология. У меня гипотеза такая, у других они могут отличаться.

Если брать российское общество как целое, можно назвать очевидный треугольник ценностей, пришедших из истории – и он лежит в основании  нашего менталитета. А что обеспечивает менталитет – он  управляет нашим пониманием происходящего.

Ментальный архетип России – это ценностная матрица нашей идентичности: кто мы, откуда мы, кем мы являемся, чем дорожим.

Начну с  недавней истории: с момента перестройки происходила озлобленная атака на эту матрицу. И я заметил, что те, кто это делал, испытывали уверенность, что рационализм этим управлять может. Они опробовали это многократно, разрушая чужие ценностные матрицы. Это порождало только хаос, но именно хаоса они и добивались.

Столкновение на телевидении Кургиняна со Сванидзе и опросы в конце этих передач показали, что нападавшие ошиблись. Центральная проблема эффективности такой чистки мозгов – насколько мир ценностей (Ментосфера, менталитет) у данного народа самостоятелен и отделен от рационально-машинного мира (Мышления). Оказалось, фундамент иррационального ценностного основания российскости все еще крепок.

Вот соседняя Украина аналогичной атаки не выдержала – у нее крыша поехала, и ее столкнули в яму фашизации. Постольку, поскольку она самостоятельностью – ни как государство, ни как народ – в истории не обладала. Рациональные имитации отсутствующей истории и культуры – симулякры – не вызывают ничего,  кроме  сконфуженного смеха: вы это серьезно, или дурачитесь? А то я не учил эту «украинскую литературу» в школе, до сих пор жалко времени жизни, на это потраченного.

Из чего сложен фундамент российского ценностного мира исторически? И когда он начинает становиться устойчивым? Прежде всего, из имперской идеи служения. Раньше это было и служение Богу (монашество и т.д.) и служение монарху, а в его лице – царству и потом империи. «За Бога, Царя и Отечество». А Россия как империя складывалась 300 лет, и еще столько же была ею в разных видах. Вплоть до «перестройки».

Понятно, что ценность эта не только русская, а присутствует у многих имперских народов, причем, чем меньше сам этот народ с имперскими амбициями, тем острее она в его характере. Великобритания, например, пронизана этим духом и по сей день, и потому идеологию служения культивирует там с особой страстностью. Даже многотомный сериал о Джеймсе Бонде построен именно на этой ценности его личности – а потому нам этот враг России отчасти симпатичен. Он ничем не лучше и не хуже наших киношных супергероев того же времени – полковника Исаева и Белова (Щит и меч). Имперская ценность служения привлекательный стереотип: американцы в лепешку разбиваются, чтобы имитировать ее в голливудских фильмах на своих придуманных героях. А верить им не получается: они кричат «спасайте наши задницы», если что. А русские? «Вызываю огонь на себя», как недавно этот наш парень в Сирии. Вот так-то.

В российском варианте на эту идею наложен ментальный оттенок гигантского, необъятного и непостижимого простора, который приходилось осваивать в непрерывных походах по диким местам. И если у англичан с распадом империи возник диссонанс резкого сужения пространства, у нас большая часть территории все еще ждет освоения, она наша и она весьма перспективна. Отсюда «космизм» нашего сознания, готовность русских выживать и там, в чужом нам космосе. Служить Земле. Наши и сейчас остаются конструктивным хребтом групповых космических полетов – на нас все пока держится, и будет держаться. Не на технологиях, на людях и ценностях этих людей. Поэтому голливудская продукция изображающая наших космонавтов с бутылкой водки и в развязанной шапке-ушанке – это карикатура, сродни «Шарли эбдо». Попытка заземлить и испоганить образ русского космонавта в принципе. И что в России вызвали эти фильмы – обратный эффект, отвращение к сказителям-исказителям. Поскольку правда – в светлых образах погибших: Гагарина, Комарова и других ведомых и неведомых нам героев освоения космоса. Их в нашем сознании не измазать никакими сплетнями и подменами. Он и есть живое олицетворение служения. А не придуманное и дорисованное на компьютере.

Но вот что важно: ценность служения в светском мире – это все-таки ценность элиты и силовой кагорты. Она пронизывала и простых солдат, поскольку шли они на службу от общины, а значит – воевали за нее. А вот центральная внутриобщинная ценность немного иная – это ценность справедливости. Если переложить ее на язык советских лозунгов, «социальной справедливости», но изначально она, конечно, несколько иная – это скорее мечта. О ней с удивлением писали сменовеховцы, и вообще многие известные авторы в серебряном веке. Внедряться в эти вековые споры о Праве и Правде мы не будем, но корень понятен.

И если теперь русских пытаются унизить, особенно когда они приподнимаются, то помещают в ситуацию несправедливости. Все эти сносы памятников наших дедов, мельдонии, Евровидения, драки футбольных фанатов, Олимпиада и т.д. – они  же только эту цель преследуют. Ударить по обостренной российской ценности справедливости. «Такой хоккей нам не нужен!» Но за суд неправедный в истории непременно следует «Аз воздам».  А то, что Путин как «гений дзюдо» ухитряется так долго уклоняться  от провоцирующих выпадов, явно приводит их там на западе в бешенство. Не ловится на обиду несправедливости, а вместо того демонстрирует очередные «Калибры» с растущей точностью и мощностью.

Тоска по справедливости – российский двигатель невероятной силы.

И третья ценность, она только кажется достоянием последних десятилетий – это ценность свободы. Она вообще в крови российской кипит как золотая энергия. Просто сегодня она воплотилась в открытые и личные формы, как ни смешно, ввиду ослабления государства. Перестройка отвинтила кран гласности, и этот кран вскоре просто сорвало. Хоть никто вроде как и не заметил, но цензура просто поменяла дислокацию: скрытая цензура либералов с демократами не давала и чирикнуть не то что коммунистам на выборах, а любым поползновениям слева. Сегодня структура цензуры слегка другая, но все равно она есть, и она жесткая. Поэтому дарованная нам разновидность свободы слова относительная.

Тем не менее, она уже стала явно больше в этом поле, которое называется «а поговорить». Или «треп-шоу» –  за последнее время свобода слова породила таких ведущих! Круглосуточно бы слушал. Как большинство и слушает. В промежутках между сериалами. Уровень явно вырос, мы переживаем золотое время треп-шоу. Его не будет больше никогда, торопитесь видеть, ловите момент. Кстати, новым политическим ведущим удалось без западной музыки таки забить «Серебряный дождь» по популярности. Это настоящее достижение. Так доминанта Я потихоньку меняется на МЫ. В другую свободу перемещается.

Но вернемся к свободе сегодня. Почему она очевидна именно в коммуникации? Ну не в экономике же она должна проявляться при нашем специфическом капитализме. Там «все схвачено и оплачено», это не площадка современной свободы. Зато как только заголосили об импортозамещении, такие ребята замелькали толковые, любо-дорого. Им бы еще помощь реальную – и мы бы вырвались на реальную свободу через пару лет. Хотя бы в продуктовой области. И вообще подросли те, которые смогут на себе потянуть большие проекты. Так дайте им это пространство. Поставьте цели. Денег напечатайте им под проекты. И душить перестаньте.

Вот в этом разрыве – низы ценностно готовы, а верхи, твою бабушку, пока только правильно говорят, неправедность нынешней ситуации.

Подытожим. Соедините три перечисленные ценности: и мы получим ценностную матрицу российской идентичности.

Рис. 1. Российская ценностная матрица – фундамент менталитета.

Дайте, где проявиться служению, дайте, где реализоваться всеобщей планетарной справедливости, и дайте свободу тем, кто готов это воплотить – вы увидите таких былинных богатырей! Никакого Голливуда не хватит, чтобы залить их западной грязью. Наше дело правое, победа будет за нами, как говорил древний грек Платон. Ну и товарищ Сталин тоже.

Если мы посмотрим, куда же мир наш движется в ценностном отношении, то обнаружим, что из позитивных ценностей всем в этом мире нужно общество развития и устойчивость. А для этого надо:

Не дать капитализму уничтожить Природу,

Перевести развитие общества в более равномерное и желательно без фазы деградации.

Обеспечить развитие и духовное совершенствование Человека, включая сюда и здоровый образ жизни.

Эти ценности как нельзя лучше соотносятся с рассмотренной российской ценностной матрицей.

Приоритет этих ценностей над ценностями общества потребления, материального благополучия и идеологией успеха уже очевиден. Наверное всем, кроме руководителей нашей высшей школы, которые поставили нам целью номер один «готовить грамотных потребителей». Может нам лучше «готовить грамотных»?