Однажды я показал бабушке, ей было за восемьдесят, историческую книжку с Гитлером среди прочих. Она судорожно ее схватила и желтым ногтем стала страстно корябать по фотографии, отдирая бумажные клочки:

— Убивец, будь проклят. Мужа мого убил.

Анна Алексеевна была простая, деревенская. Одна подняла троих детей. У нее погибли четверо братьев. У ее убитого мужа Ивана Ивановича, моего деда, погибли четверо братьев.

Война впечатана в души огненным оттиском. Это то, что передается сигналами в поколениях, эхом аукает во сне, вплетается в кровь. Есть память человеческого рода, отличная от твоей персональной памяти. Генетика, переходящая в мистику. Людей тревожит темнота, младенцы плачут в сумерках, ибо древняя память говорит: мрак таит хищников. Песня «Темная ночь» — о воине во тьме, о кружащей смерти, о дите и женской слезе где-то в пещере — потому так пронзительна, что взламывает первобытный код. «И поэтому знаю: со мной ничего не случится».

Сколь бы ни было ярким сопереживание прошлому, то время отделено прозрачной прочной стеной, за которой идут редеющей процессией ветераны. Особые, иные, с прямыми спинами. Приглядимся: в большинстве они всю жизнь несут опыт войны как обязанность быть чище и строже остальных.

Ветераны неохотно рассказывают о войне. Это как водится: все истинно важное и просторное сопровождается умолчанием, тишиной благоговения, отрывистым намеком. В детстве я с любопытством пытался расспросить каждого ветерана — знакомого семьи, соседа, встречного на улице, — а что там было. Ветеран уклонялся от ответа или дарил выпуклую деталь.

— Я кричал «ура!» — и видишь, пуля навылет… «Ура» меня спасло вроде как, — застенчиво засмеялся старик. Обе его щеки были в рытвинах от пули, пролетевшей в момент крика.

Посмеявшись, он больше ничего не рассказал. Будто боялся нарушить какой-то уговор.

Пуля попала моему деду прямо в сердце. По воспоминанию выжившего однополчанина, он шел в атаку, прикрепив на груди, поверх шинели, фотографию маленького сына, моего отца. Пуля пробила фотографию.

Отец мой в это время играл в избе, на полу. И вдруг зарыдал, закричал:

— Папку убили! Папку убили!

Его била мать, а он кричал:

— Я же не виноват, что папку убили…

9 мая по всей России опять пойдет Бессмертный полк. Всё от сердца, честно, по-настоящему.

Личная история как общая.

Каждую семью перепахала война. Без преувеличений — в каждом доме живет пасхальная причастность к Победе. В той Победе огромная вера в чудо, которая дает силы и сейчас.

Снова портреты своих героев понесут в городах и селах, воскрешая лица и имена.

Но поучаствовать в шествии Полка хотело бы гораздо больше людей, чем смогут…

Недавно в Челябинске я встречался со студентами Южно-Уральского и Челябинского университетов. Кто-то пожаловался: в отличие от Москвы на Урале есть сложности с тем, чтобы заветную фотокарточку из альбома превратить в полноразмерный портрет.

Для скольких обычных рядовых людей, униженных жизнью, живущих на копейки, духовной поддержкой стала бы такая возможность.

Общаясь с местными меценатами, я сказал: «Мужики, дайте денег на важное дело». И уломал.

Теперь в Челябинске и области до 9 мая открыты 7 центров, в которые можно прийти с фоткой своего ветерана и получить бесплатно его портрет. Не успел я это объявить в нескольких газетах — в центры повалил народ, уже сотни людей…

Приходят с фотографиями — из любви и долга к родным, ощущая себя полноценными гражданами, прямыми наследниками великой и трагической истории…

Когда мой дед, рядовой Красной Армии Иван Иванович Шаргунов, погиб в 1942 году под Ленинградом, моя бабушка с дочкой и двумя сыновьями перебралась из вятской деревни в Челябинскую область. Теперь — мой поклон предкам.

Точки национальной сборки.

Это про политику?

Нет.

Совсем не про политику. Подчеркиваю. Это не про левых и правых, не про партии и союзы.

Появилась возможность поддержать и усилить Бессмертный полк, или вернее, просто наш народ и его историческую память. Есть возможность — надо делать. Начал с Урала. Но и все уральцы, не только жители Челябинска и области, приглашаются в открывшиеся центры. С фотографиями победителей.

Дай Бог, продолжим в самых разных местах страны.

СвободнаяПресса