После двух десятков лет почти полного забвения имя Ильи Герловина засветилось на экранах интернет-поисковиков. Нашлись в России люди, которые решили воскресить память о нем и рассказать о его работах, и, значит, настала пора рассказать и мою часть истории, связанной с этим человеком. Я был лично знаком с Ильей Львовичем, пытался пропагандировать его теорию в Соединенных Штатах, и потом - не было, наверно, другого человека, который просматривал так часто и так много раз его книгу за минувшие годы.

Собственно, бóльшую часть истории я рассказал еще в 1996 году, опубликовав статью в лос-анжелесском еженедельнике «Панорама» (от 19 июня), вот её начало:

Российскому читателю эта статья оставалась неизвестной, и поэтому вначале я просто перескажу её с некоторыми сокращениями.

1. Еретик

Сегодня этот город называют как и в начале века – Петербургом. Но я, как и многие из вас, узнал и полюбил его под именем Ленинград, и его всё еще называли Ленинградом, когда там доживал свои последние дни человек, о котором я хочу вам рассказать. Впрочем, доживал – это неверно, он жил необыкновенно кипучей жизнью, он спешил, так как был уже совсем не молод и слаб здоровьем. И что я могу вам что-то о нем рассказать, это тоже не совсем точно: я встречался с ним всего несколько раз, беседы наши были недлинны, и хотя я узнавал постепенно некоторые факты его необычной биографии, я не решался записывать в его присутствии – не за тем приезжал. Так что, вот только то, что сохранила память.

По профессии я инженер. Когда в начале девяностых годов проектный институт, в котором я работал, начал, как и многие другие, на глазах разваливаться, мы с несколькими сотрудниками выделились в самостоятельное малое предприятие - инжиниринговую фирму. Арендовали помещение, компьютеры, но продукт, который мы собирались продавать, требовал еще некоторой доработки, а позже выяснилось – и совсем не пошел: ни у кого уже на это не было денег, надо было выжить. И нам надо было выжить. И поэтому мы стали браться за разную работу, находить которую становилось все труднее и труднее. В один из таких дней, после отчаянной беготни по городу я заглянул в магазин Технической книги на Петровке и там...

Я хорошо помню волнение этого момента. Дело в том, что весной (или несколько позже) 1991 года в ряде газет и журналов почти одновременно появились статьи об Илье Львовиче Герловине. Первая из них, попавшаяся мне на глаза, называлась «Новый Эйнштейн?». Большинство людей не помнят имён великих физиков, но имя Эйнштейна, да и его портреты достаточно популярны – настолько значительным оказался его вклад в науку и прочие дела человеческие. Так вот, авторы статьи рассказывали, что в России живет человек, который, проработав пятьдесят лет практически в одиночестве, создал ни много ни мало теорию Суперобъединения!

Вкратце: в физике известны четыре вида взаимодействий. Сильное – это внутри ядра атома. Слабое - при медленном радиоактивном распаде вещества. Электромагнитное мы чувствуем даже в быту, а уж гравитационное не оставляет нас ни на минуту. И все они хорошо изучены, но... по-отдельности, настолько они «разные». Давно напрашивалась мысль, что должна существовать какая-то общая теория, объединяющая эти разные виды взаимодействий. И поэтому когда в 1979 году удалось создать теорию, объедияющую всего два вида взаимодействий – слабое и электромагнитное – создатели были удостоены Нобелевской премии. Если бы сюда добавить и сильное взаимодействие, то получилось бы так называемое Великое Объединение, и таких попыток было много, можно посмотреть краткий список здесь

Но все эти теории пока находятся в «подвешенном» состоянии, так как ни одна из них еще не доказана экспериментально.

Теперь, я думаю, вы догадываетесь, что такое Суперобъединение: это теория, которая объединила бы все четыре вида взаимодействий, включая гравитационное. И вот появляется человек, в России, в Ленинграде, заявляющий: я сделал это, вот моя книга, читайте, используйте. Такое не может не волновать, люди понимают, что подобные достижения влекут за собой существенные изменения в жизни.

Журналисты постарались на славу, Герловина пару раз показали по Центральному Телевидению, а потом... тишина. Полная тишина. И это тоже волновало, неприятно, конечно. Что, шарлатан? Или неудачник-одиночка? Так скажите же. Но ученый мир молчал, как будто ничего не было. И тут пару месяцев спустя в магазине на Петровке мой взгляд падает на небольшой черный переплет с белым тиснением: И.Л.Герловин. «Основы единой теории всех взаимодействий в веществе». Моим первым импульсом было побежать к кассе, заплатить и взять книгу. Что я и сделал. Я начал читать ее еще в метро по дороге домой, а потом просидел почти до утра, не в силах оторваться.

Что мог я понять в существе излагаемой теории? Да конечно же, ничего. Как я обнаружил потом, профессионально образованные физики, с которыми мне приходилось встречаться, тоже ничего не понимали, а тут скромнейший ликбез в объеме технического вуза. Но... Вначале автор вкратце рассказывал о существе и истории проблемы, а также об условиях, в которых пришлось работать. Потом он излагал (без всяких формул) основные принципы своего подхода, потом – по ходу дела – впечатляющие результаты и следствия, комментируя их простым, доходчивым языком, давая философские оценки, предлагая способы практического применения. И все это было понятно и увлекательно.

А результаты! Вот два примера. Как люди узнали скорость света? С помощью тончайших экспериментов. А спросите кого-нибудь: нет ли формулы для её определения? И на вас посмотрят как на сумасшедшего. А Герловин заявлял, что вывел с помощью своей теории формулы для определения не только скорости света, но и всех знаменитых мировых констант – гравитационной постоянной, постоянной Планка и тому подобное. Или что-нибудь «попроще»: получил формулу для точного вычисления температуры плавления твердых веществ. Такого еще не было, и непонятно было как к этому подступиться. Похоже, человек действительно докопался до корней!

В Послесловии автор отмечал, что ему впервые было разрешено опубликовать свои работы в таком объеме и без «научной цензуры». На стр.2 он написал, что книга выпущена за счет средств автора. Это, в принципе, могло настораживать. С начала Перестройки мне не раз попадались на прилавках научные брошюры, выпущенные за счет авторов. Но в них, как правило, содержалось много критики, порой ругани, амбиций. И миллиграммы положительных результатов. Здесь же все выглядело не так. Герловин хорошо знал своих предшественников и современников – как теоретиков, так и экспериментаторов. Он не критиковал их, а пытался разобраться, почему у них что-то не получалось. Он не искал степеней и званий, потому что у него была сверхзадача. Во время нашей первой беседы он произнес: - Знаете, я ведь был вундеркиндом... – А я подумал, что не всем вундеркиндам удавалось так распорядиться божьим даром.

Короче, по моей просьбе мои ленинградские знакомые узнали номер телефона Герловина, и вот я слышу его тихий, несколько настороженный голос: Кто вы? Как обо мне узнали? Объясняю: директор малого предприятия, читал книгу, не физик, но, может быть, могу быть чем-то полезен? Он: что можете делать? Говорю: мои сотрудники неплохие программисты. Он: приезжайте, поговорим. Сотрудники были в курсе дела, решили: дело, конечно, необычное, но надо познакомиться поближе. Через два дня выхожу из метро на Московский проспект, пересекаю по диагонали сквер и с благоговением вхожу в подъезд дома послевоенной постройки.

Илья Львович жил в небольшой двухкомнатной квартире, с женой и сыном. Комната, куда меня пригласили, была его кабинетом и, может быть, одновременно и спальней. Стены сплошь закрыты книжными полками и шкафами. Диван, письменный стол, маленький стол с пишущей машинкой. Над диваном, повыше – две известные фотографии Эйнштейна. Сам хозяин – невысокий, за семьдесят, с длинными волосами и усами, как у Эйнштейна. Тучноватый, нездоров, принимает таблетки, открывает форточку, иногда удаляется. За ним ухаживает его жена, помоложе, очень приятная, тихая женщина. Потом заглядывал и сын; оказывается, он в соседней комнате работал за компьютером, помогая отцу. Непрерывного разговора не получалось: без конца звонил телефон, приходили люди, приносили и уносили пакеты, Илья Львович отдавал распоряжения, кого-то инструктировал. С кем-то мягко и уважительно, с кем-то стальным приказным тоном. Штаб, да и только. Это ко мне: - Вот вы читали мою книгу. А видели список опечаток? – Да, - говорю, - больше сотни. – Он продолжает: - А заметили – там написано «Список основных опечаток»? А вообще их там тьма, но я не смог заставить издательство всё исправить, а увеличивать этот список, который и так уж... Что такое опечатка в формуле – вы, конечно, понимаете. И вот теперь определенные лица по углам разносят: там сплошные ошибки. Хотя, конечно, человек порядочный и понимающий сразу видит по тексту, что это опечатка а не ошибка.

Дело обстояло так. Книга, слава богу, была издана, но с низким типографским качеством, и потом – на русском языке. Чтобы быстрей и без потерь довести ее до сведения мировых научных центров, нужно было издать ее теперь на английском языке и без ошибок. – Вот дискета с компьютерным набором на английском языке, - говорил Герловин, – но здесь опять много опечаток, а продолжать работу с людьми, которые это делали, я не хочу. – Немного позже я понял, что одной из причин этого была довольно высокая стоимость работ, чего он не мог себе позволить, и он искал более доступного и, наверно, аккуратного исполнителя.

Надо сказать, что на этот раз расходы оплачивал не он сам, а фирма «Эколен» (аббревиатура от «Экология Ленинграда»), где он работал в должности что-то вроде научного руководителя. После опубликования первой книги и выхода, таким образом, из «подполья» Герловин приобрел новых друзей и почитателей в Ленинграде и в Москве, которые были готовы работать с ним на условиях совсем не прибыльных. В их числе оказался и я со своими сотрудниками. Мы нашли специалиста по компьютерному набору, тщательно проверяли его работу, ездили в Ленинград, принимали у себя переводчиков, которые вносили последние исправления по указаниям автора, встречали на вокзале и провожали гонцов с готовыми или требующими переделки листами, и все это в необыкновенно высоком темпе...

Наконец, в один из моих приездов Илья Львович показал мне новую книжку, перелистывая которую я узнавал каждую страницу, чисто зрительно, конечно. 

Он отметил ряд недостатков, но с задачей мы, в основном, справились, и Герловин попросил нас сделать рекламный компьютерный ролик для презентации книги за границей. Здесь было две трудности. Во-первых, не было сценария, Илье Львовичу было некогда, да он и не знал, как это делать. Нанять профессинала – так ему надо сначала долго объяснять, и потом это очень дорого. Другая проблема – профессионалы машинной графики берут бешеные деньги. Одним словом, Герловин мягко попросил «постарайтесь» и предложил весьма скромную сумму и очень короткие сроки.

Я ответил, что надо подумать, и следующие три дня бороздил взад-вперед книгу, пытаясь понять суть теории. Что-то до меня дошло и я объявил своим сотрудникам, что в состоянии сделать сценарий, спросив их, согласны ли они сами разработать программу, так как привлечь за эти деньги кого-то просто невозможно. – Но нам и самим не прожить на эти деньги, - был ответ, и это была правда. Мой заместитель, сам программист, предположил, что я нахожусь под влиянием личности Герловина (и это тоже была правда) и не могу должным образом вести переговоры. Он был полон решимости заменить меня в этом деле, добиться лучших условий, или же отказаться от работы совсем. Я согласился. Через несколько дней он вернулся и задумчиво сообщил, что подписал договор в его первоначальном виде. Мы сделали эту работу. Это было, конечно, не то, что видим по телевизору, и даже не то, что можно было бы сегодня сделать с помощью Power Point, но выглядело живо, красочно, под музыку Баха, а главное – объясняло на понятном английском языке предпосылки и результаты теории.

Книги на полках кабинета Герловина были определенным образом систематизированы и одна из табличек гласила: Еретики. – Здесь сгруппированы работы разных авторов, не вписывающиеся в системы официальных или общепринятых взглядов, - заметил Илья Львович, поймав мой взгляд. – Я ведь тоже всю жизнь проходил в еретиках. – Его отказывались публиковать со стандартной резолюцией «это целиком вне науки», и, в общем-то, это было верно, это действительно было вне науки в рамках устоявшихся представлений. К счастью, в разные годы находились ученые с именем и положением, способные понять важность работ Герловина и усыплявшие бдительность научной цензуры путем включения его как соавтора своих публикаций. Потом, конечно, гнев сыпался и на их головы.

Что же это за ересь? Математической основаой является теория расслоенных пространств. Уже название ее говорит, что это что-то необычное, и в статье «Еретик» я рассказывал далее о всех интереснейших выводах, к которым она привела Илью Львовича. Но сейчас я не буду занимать этим внимание читателя, я расскажу о том, что было дальше.

2. Что было дальше

Герловин хотел устроить презентацию своей книги в Америке, и кто-то собирался спонсировать это мероприятие. Насколько я знаю, поездка не состоялась, а осенью 1993 года Илья Львович скончался. Меньше чем через год в Америке оказался я сам, взяв с собой по экземпляру русской и английской книг Герловина. После первых напряженных месяцев обустройства и поисков работы я все чаще стал возвращаться мыслями к этому необыкновенному человеку. Он родился в 1919 году в Нижнем Новгороде, в рабочей семье. С 1929 года семья в Ленинграде. Будучи в 7 классе, изучил всю школьную математику и физику, начал изучать анализ, а затем сам изучал университетские курсы математики, физики и астрофизики, в чем ему помогал проф. М.В.Мачинский. Все это время сам зарабатывал на жизнь, а в 1939 году, желая оформить имеющееся фактическое образование, поступил на физико-математический факультет. Уже через месяц сделал доклад на кафедре физики в институте Курчатова. И все бы пошло хорошо, но в этом же году Герловин был призван в армию, стал офицером-артиллеристом и прошел всю войну, командуя батареей «Катюш», а потом и дивизионом. Военный корреспондент, встретивший его на фронте, написал потом, что этот офицер всегда носил с собой в полевой сумке тетрадь, густо исписанную формулами: он не прекращал работу над осуществлением своей научной мечты. На фронте Илья Львович познакомился с медсестрой, которая стала ему верной спутницей жизни, разделив с ним все тяготы «еретической» жизни и давая ему возможность продолжать работу.

Я позвонил по хорошо известному мне номеру. Галина Ивановна помнила меня, сын тоже, женился, жизнь идет. Есть ли какое-нибудь продолжение или отклики на работы Ильи Львовича? Нет. Книгу разослали, куда могли, получили в ответ благодарности, но не более. – Вы понимаете, - говорил Саша, - надо чтобы кто-то это прочитал.

Да, надо, чтобы кто-то это прочитал. Однажды на мой вопрос, есть ли у него ученики, Герловин ответил, что нет, и добавил, что у Эйнштейна их тоже не было. Вообще, дело непростое. Нужно иметь квалификацию, желание, время и ... личный интерес. Регулярно публикующиеся с молодых лет ученые выдают результаиы постепенно, мелкими порциями, их обсуждают, критикуют или принимают без особых усилий и затрат энергии. А здесь сразу глыба. Маститым ученым, которые могли бы быстрей понять суть дела, такая глыба вообще может повредить. И потом люди заняты добыванием хлеба насущного. Мой знакомый, немолодой московский физик, доктор наук, не захотел даже открыть предложенную мной книгу. Каждый роет в своей норе. Кроме того, помимо необычности математических построений, теорию эту изучить непросто, так как автор иногда дает идею и потом стазу результаты, опуская выкладки. На 430 страницах небольшого формата невозможно было изложить подробно все то, что требовало нескольких томов. Автор пишет, что не мог задерживать из-иа этого публикацию важных результатов, которые, по его мнению, уже в ближайшем будущем помогли бы людям решить проблемы энергии, сохранения окружающей среды и другие. Вы заметили, какой надзаголовок дал он английскому переводу? Жить без катастроф.

Поскольку мысли о Герловине меня не покидали, я понял, что надо что-то делать. Для начала написал статью «Еретик», но это больше для себя, чтобы привести свои мысли в порядок. Потом я зарегистрировал некоммерческую организацию научного профиля под названием «Герловинский Фонд», сообщил об этом Саше и попросил его прислать мне сколько-то книг на английском языке, отправив ему деньги на почтовые расходы. Вскоре я их получил. Тогда я составил стандартное письмо-обращение от имени Фонда, где кратко рассказывал о личности и научных достижениях Герловина, предлагал его книгу для прочтения и оценки, излагал программу деятельности Фонда, а также просил пожертвований на организационную работу. Вот как выглядела головка письма:

Письмо я посылал только тем людям, которые работали по сходным проблемам. Для этого я изучал преподавательский состав физических кафедр университетов, следил за их публикациями, собирал выдержки из газет и научных журналов, публикации в интернете. Писем было разослано много, но посмотреть книгу захотели только трое. Я удовлетворил их просьбу, но ответов от них не было. Впрочем, один отзыв был, но не от американца, а от российкого физика Владимира Харитонова, жившего на склоне лет в Лос-Анжелесе и откликнувшегося сразу на статью «Еретик»; я расскажу об этом ниже.

Одновременно я решил опубликовать какую-нибудь интригующую статью в научном или популярном журнале. И я написал её, она называлась «Где обитает Господь Бог?», где мне удалось увязать такую, казалось бы, религиозную проблему с расслоенным пространством Герловина. Получилось интересно, но американские журналы отказались печатать её: одни по соображениям несовместимости науки и религии, другие усмотрели недостаточно уважительное отношение к Господу Богу. Я послал эту статью и в журнал «Знание-сила», подписчиком которого я когда-то был, но оттуда ответили отказом без объяснения причин. В конце концов я написал письмо в федеральный Department of Energy (по-нашему Министерство энергетики), рассказав им об идеях Герловина на эту тему. Мне вежливо ответили, что такие вопросы надо обсудить сначала с научной общественностью. Круг замкнулся, все мои попытки закончились ничем.

3. Что теперь?

Прошло много лет, и я по-прежнему, хоть и изредка, открываю книгу Герловина и перечитываю некоторые романтические страницы. Изменилось ли мое отношение к нему? К его личности, к его памяти – нет. К его книге – изменилось; я попрежнему ничего в ней не понимаю, но сумел рассмотреть её более спокойным взглядом, в чем мне помог и упомянутый отзыв Харитонова. Отзыв был абсолютно негативным, и на критику мог бы ответить только сам Герловин. Но в чем-то я согласен с Харитоновым: слишком много чего на страницах книги появляется бездоказательно, как бы ниоткуда. Герловин и сам местами говорит об этом, оправдывая это ограниченным объемом книги. И поэтому единственное продолжение, которое я здесь вижу, это появление молодого, заинтересованного человека, который получил бы доступ к архивам Герловина и заполнил бы все белые места изложения, исправив заодно возможные ошибки и отразив достижения физики последних лет.

Значит ли это, что после этого теория Герловина засияет в полном блеске? Утверждать это невозможно, мы уже говорили о том, что существует много интересных теорий, авторы которых с надеждой (и страхом) ждут результатов новых экспериментов на Большом Адронном Коллайдере. Кого-то эти результаты вознесут на вершину славы, большинство же останется в тени. Но никакой трагедии в этом нет, это извечная работа человеческого разума на переднем крае науки.

30 ноября 2012 г.

Iosif Benenson