Соборная практика в истории русской государственности

Западная цивилизация в эпоху средневековья строила общественно-государственную жизнь на основе вселенского принципа абсолютного единоначалия, предполагавшего вассальное подчинение европейских монархий власти католического Рима во главе с Папой Римским. Но в результате идей Возрождения и Просвещения под воздействием гуманистических и националистических тенденций прошла церковная секуляризация, отделение от католицизма протестантских национально-государственных конфессий и Священная Римская империя германской нации была разделена на суверенные национальные гражданские государства. Но при этом основополагающие принципы цивилизационной западной логики понимания целого не могли претерпеть существенных изменений. Вселенский принцип никуда не исчез, не перерос в другое качество, а лишь временно уступил свои позиции, понизившись до национально-государственного уровня.

В XIX столетии, когда процесс всё большей индивидуалистической атомизации общества практически вытеснил евангельские идеалы из жизни людей, народами Европы были возобновлены попытки создания вселенских империй западного типа уже на базе национальных государств. В этих псевдоимпериях искажалась подлинная суть имперской государственности. Они стремились либо к чисто политическим, милитаристским, экспансионистским целям (Германская империя, империя НаполеонаI), либо к корыстным торгово-экономическим выгодам (Британская империя). Имперский принцип власти был понят Европой как вселенский принцип рабовладельческого, силового (в силе – правда) господства над другими народами, как колониальной «тюрьмы народов», как государства, в котором метрополия богатеет за счет эксплуатируемых цветных окраин.

Соборный идеал государственной власти, т.е. истинный властный или имперский (лат. imperium – власть) идеал иной. Взаимосвязь понятий власти и соборности, идея соборного государства изложены на основе материалов книги «Очерки христианской государственности» митрополита санкт-петербуржского и ладожского Иоанна (http://www.rusprav.org/biblioteka/ioann/Rus_sobornaja/RS4.htm.).

Империей в восточно-христианском соборном понимании принято называть государство, почитающее сохранение истин веры своей главной обязанностью, объединяющее в себе (общностью высшей культуры, равенством всех членов перед законом и верховной властью) различные культуры, народы и племена, спаянные в единый общественный организм вокруг державного ядра. Таким ядром является народ-носитель державной идеи, народ-защитник святынь и государственных устоев, блюститель мировоззренческого единства, политической стабильности и экономической дееспособности страны. Благодаря своей величине и мощи, внутренней культурной и этнической многоцветности, христианская империя являет собой своего рода уменьшенную копию целого человечества. Задача соборного государства и правителя состоит в том, чтобы утверждать повсюду мир и покой осмысленного, одухотворенного бытия. В конечном итоге такое благодатное воздействие на мировую политику способно оказать лишь государство, вдохновляемое в своей земной деятельности «небесными» евангельскими идеалами. Имперская схема межнационального взаимодействия является наиболее жизнеспособной и справедливой. Многочисленные кровавые этнические конфликты, всегда сопровождающие распад имперской (и даже псевдоимперской) государственности, подтверждают это с предельной наглядностью.

Во властном (имперском) государственном механизме Православного Царства именно тесное, «симфоническое» сплетение Церкви и Империи является основой жизнеспособности и крепости равно светской и церковной властей. Христианская государственность имеет две конкретно-исторические формы проявления соборного начала – религиозно-церковную и земскую, народно-представительскую. Царство и церковь находятся здесь в тесном духовно-тринитарном союзе и общении между собою, и их невозможно отделить друг от друга. Византийский кесарь Василий Македонянин образно и ясно отразил взаимодействие церковной и светской власти в Эпанагоге – руководстве для судей, составленном в конце IX века.

Хотя реальная историческая практика отходила от этого имперского идеала, традиция русской государственности вплоть до катастрофы, постигшей вслед за богоборческими революциями 1917 года, предстаёт в его свете в новом облике. В конце XIX века Владимир Андреевич Грингмут писал в обоснование идеала российской имперскости:

Рассматривая соборную практику необходимо особо отметить уникальный опыт земских русских соборов как плодотворного проявления русской православной государственности, проявления гармонии общественных сил, сословий, народа и власти. О первом земском соборе летописец пишет: «Видя государство в великой тоске и печали от насилия сильных и от неправды, умыслил Иоанн, впоследствии Грозный, смирить всех в любовь».

Знаменательно, что именно св. угодник Иван Грозный («обретение телеси царя Ивана» следует праздновать 10 июня) явился зачинателем традиции русских соборов. Как отмечали иностранные посланники, народ в его царствование испытывал к Иоанну искреннюю любовь, «чтя в нем знаменитого виновника нашей государственной силы, нашего гражданского образования» (Карамзин). Восприняв его борьбу с крамольным боярством как героическую битву за Русь, он воспел Царя во множестве песен, былин и сказаний. Ведь благодаря его правлению прирост государственной территории составил почти 100%, прирост населения 30-50%, была проведена масштабная реформа судопроизводства, введена всеобщая выборность местной администрации. А также невиданными ранее темпами развилась торговля с Англией, Персией и Средней Азией, было основано 155 городов и крепостей, построено 40 церквей и 60 монастырей, создана государственная почта, основано около 300 почтовых станций. В духовной жизни за годы его правления: положено начало регулярному созыву Земских соборов, прошел знаменитый т.н. «Стоглавый» собор Русской Православной Церкви, первый в полном смысле этого слова её Поместный собор. В области культуры положено начало книгопечатанию, созданы две типографии, собрана книжная сокровищница царя, придан государственный характер летописанию, создан «Лицевой свод», создана сеть общеобразовательных школ, в русской литературе его стараниями появился жанр публицистики. Читая этот список великих деяний, начинаешь понимать, почему Иоанн по настоящее время вызывает у русофобов такой страх и ненависть, почему на него так злобно клевещут противники русского соборного духа, русского цивилизационного типа государственности. Вот уж действительно, если хочешь узнать, кто был защитником России, то обрати внимание на те исторические фигуры, которые больше всего очернены в написанной западниками для русского народа в XVIII–XIX веках истории.

Начиная от Первого собора, созванного великим поборником русской государственности Иоанном Грозным в 1550 г., до последнего, который созвал ПетрI для суда над царевной Софьей в 1689 г., в государственной практике осуществлялся основополагающий принцип соборности. Общее число земских соборов разного уровня представительства, собираемых для решения конкретных и важнейших государственных вопросов, превысило три десятка и заняло эпоху в полтора столетия. Соборы явились удивительным образцом общественной гармонии и самоорганизации русской жизни. В активной соборной деятельности, развернувшейся на Руси после одоления Смуты и на века в значительной степени предопределившей облик российского государства, участвовали без исключения все, считавшие себя на тот момент россиянами. В числе соборян мы встречаем рядом с городовыми дворянами казаков и их атаманов, рядом с казанскими стрельцами татарских мурз и купцов, слобожан и «гостей», бояр и представителей черных сотен.

Принцип православной соборности отрицает вселенскую идею западного католичества, т.к. «никакой один человек, будь он хоть Папа Римский, не может в себе воплощать полноту всю Соборности Церкви» и быть как «Наместник Христа на земле», ведь и Христос уклонился от Единовластия (т.е., mon~архии). Однако молодая Русская цивилизация развивалась под воздействием идеологий более сильных и ведущих мировых цивилизаций. Сначала Византии (последний этап Античной цивилизации), затем монголо-татарской империи (Индоарабская цивилизация), а с XVI в. Западной цивилизации, которые определяли на период своего доминирования генеральное общемировое направление общественной логики и государственного устройства. Влияние мировых идеологий не могло обойти православную догматику и практику. Это выразилось в отходе с самого начала их возникновения от чистоты соборного принципа, в смешении его с принципом вселенскости, в переносе вселенского единовластия на Православных Царей как помазанников Божьих, в обожествлении идеи всякой власти. Ведь и по учению ап. Павла все существующие в мире власти «от Бога даны», «несть власти аще как не от Бога». Это привело к наследованию византийского цезарепапизма, привело к незаметному логическому смешению и подмене понятий соборной «организменности», живого иерархического всеединства принципом вселенского единоначалия (кафоличности). Живая и свободная соборная нераздельность в неслиянности была замещена упрощённым, но понятным мертвенным вселенским авторитарным слиянием, подчинением раздельных элементов. Смешение этих только с виду одинаковых понятий мы наблюдаем у св. Кирилла Иерусалимского:

И преподобный Феодор Студит поучал свою паству в том же ключе:

В тон им говорил и св. Иоанн Кронштадтский:

Поэтому, уже начиная с правления царя Алексея Михайловича, Православие, а вместе с ним и православная государственность, всё активнее подвергаются русскому варианту религиозной и социальной авторитарно-секулярной реформации. Отходят от древнего принципа образования общины вокруг духовника, идущего ещё от «Агапе» первохристиан, в пользу формального закрепления христиан-крестьян к церковным приходам, царского назначения духовных иерархов. Эта же авторитарная тенденция становится доминирующей и в институциональном и каноническом характере самой православной Церкви, где мирян отодвигают от управления делами Церкви, клира. Зависимость высшего духовенства от власти отчетливо проявилась в начале 17 века, когда отдельные архиереи открыто выступили на стороне антинародных сил, а некоторые, такие, как второй русский патриарх Игнатий и вовсе изменили древнему православию. А в государственной, хозяйственной жизни процесс подражания ленному западному праву приводит к авторитарному закабалению народа, к всё большему ужесточению феодального крепостного права, к крепостному рабству, нарушающему исконные демократические традиции русской государственности.

Г.Чистяков. «Соборность в Русской Православославной Старообрядческой Церкви»:

В оправдание таких процессов надо отметить, что задача выживания и самосохранения молодой Русской цивилизации в условиях тотальной западной колонизации потребовала укрепления государственного абсолютизма, серьёзного временного отхода, уступок от исконных традиций, заставила перейти к заимствованию западных форм. Осмысление и заимствование логики и опыта Запада привели к развитию автономного научного знания, усвоению передовых западных технологий, усилению монархического светского единоначалия, что позволило аккумулировать силы, необходимые для цивилизационного противостояния внешним вызовам. В этом великое значение и великая трагедия преобразований ПетраI.

До петровских реформ XVIII в. на Руси не было прихода как территориально-административной церковной единицы. Вместо них были «покаяльные семьи», членами которых по свободному выбору сердца и совести мог стать всякий православный. Каждый верующий ходил в тот храм, который был ему по душе, где он исповедовался и причащался. Каждый находился под руководством того священника, который был ему по сердцу. «Приход», как его знало русское общество перед революцией, т. е. ближайший по месту жительства храм, где по закону каждый человек должен был говеть раз в год, возник после петровских реформ.

При ПетреI начинается уже жесточайшее гонение на древлеправославную старообрядческую Церковь. Нарушается давняя традиция взаимодействия светской и церковной властей, устраняется патриаршество и практика поместных соборов, вводится синодально-бюрократическое подчинение Церкви государству. Церковная реформа Петра стала отправной точкой пагубных процессов, завершившихся двумя столетиями позже крахом тысячелетнего русского православного государства. Целью этой реформы был сознательный разрыв многовекового исторического преемства духовных основ русской жизни и ключевых архетипов русского соборного самосознания. Именно с Петра начинается великий и подлинный русский раскол, поляризация душевного бытия. Диалектическая, дуалистическая идеология приводит к секуляризации, к разделению Церкви и мира. Русская душа раздваивается в напряжении между церковным и мирским укладом жизни. Государство утверждает себя, как единственный, безусловный и всеобъемлющий источник всякого законодательства, всякой деятельности. Впредь все должно стать и быть только государственным, и у Церкви не оставляется самостоятельного и независимого круга дел. Исконные формы выражения народом своего религиозного чувства объявляются суеверием. Выносятся постановления против обрядности, крестных ходов, хождения с образами, дорогих окладов на иконах, богоявленской воды и тому подобных «суеверий». Число монахов при Петре очень ограничивается, иноки стесняются особыми правилами, а обители по преимуществу обращаются в богадельни.

Насильная вестернизация порушила исконную, самобытную структуру законотворческой деятельности, увела от «русского пути развития» и направила московское самодержавие на путь его превращения в петербургский абсолютизм, выстроенный по западноевропейскому образцу. Европейское умственное иго привело к тому, что преобразователь России попытался по образцу «просвещенной» Европы заменить соборность коллегиальностью. Исторические корни этой реформы лежат в эпохе Реформации, когда «обмирщение» сознания достигло на Западе критической величины. В результате и у российского правящего класса, заразившегося модными западными идеями, потускнело и выветрилось мистическое чувство духовного единства, понятие об обществе как о Богочеловеческом организме. Благодатное качество соборности, системно недоступное для понимания «рационалистов», было примитивно сведено к ущербной «коллегиальности». Если соборность непременно предполагает в качестве основы органическую общность мировоззрения, всеобщее примирение и объединение в рамках высшей идеи, то коллегиальность явила собой «механическое», внешнее сотрудничество. Если соборность предусматривает нравственную цельность и монолитность соборян, которая одна лишь делает возможным доверие народа к властям, и собирает их в нераздельное целое, преобразует общественный долг в религиозное переживание, мистическое призвание, – то коллегиальность, напротив, представила собой систему тотального недоверия.

Забегая вперёд, надо отметить, что итогом всему явился процесс расщепления соборного тела народа на две неравные части, каждая из которых начала жить собственной замкнутой жизнью. После окончательного закрепления за дворянством его привилегированного статуса не прошло и полутора столетий, как нарушение сословной справедливости завершились неизбежным крахом Российской Империи, революцией и гражданской войной. В условиях, когда на Западе логический маятник качнулся в другую сторону, и принцип вселенского абсолютизма всё более уступал своему антиподу, принципу гражданского либерализма и атомизма, русский царизм, уже тесно сросшийся с западной системой, политикой и жизнью был обречён.

Однако упразднение института земских соборов не могло полностью уничтожить саму многовековую соборную основу русской общественной самоорганизации, соборный идеал, укорененный в глубинах нравственной жизни народа.

Во время царствования Екатерины Великой, попытавшейся восстановить разрушенную связь между царским престолом и народом, произошли два события, несущие на себе отсвет идеи соборного народного представительства: созыв Уложенной комиссии, по составу и задачам явившейся почти копией прежних соборов, и реформа местного самоуправления. Императрице удалось осуществить конструктивную реформу местного самоуправления, в результате которой были частично восстановлены традиционные для Руси начала сословной и территориальной самоорганизации, местного самоуправления.

Процесс нейтрализации наиболее вредоносных следствий «просвещения» русского «высшего общества» продолжился и во второй половине царствования АлександраI.

Однако в дальнейшем механизм опоры на дворян стал давать сбои, и была предпринята попытка формирования элиты на основе чиновничества. Хотя при консерваторе НиколаеI стройная система разветвленных учреждений заступила место хаоса, царившего в государственном управлении «постпетровской» России, но так как она по-прежнему не предусматривала ни земского собора, ни иного какого-либо соборного органа в структуре государственной власти, то так и не привела к успеху.

В этом ряду попыток спасти положение эпоха «великих реформ» АлександраII показательна удивительным благородством замыслов и не менее удивительным отсутствием ожидаемых результатов. Причина этого в том, что реформаторы по утвердившейся с ПетраI привычке решили преобразовывать «косную» российскую действительность по «просвещенному» западноевропейскому образцу. Результатом этого явилось то, что долгожданные свободы лишь развязали руки, стали питательной средой для бомбистов.

И все же в царствование АлександраII идея соборности нашла свое частичное воплощение в двух важнейших событиях эпохи. Во-первых, была восстановлена нарушенная еще в прошлом столетии древняя сословная справедливость. Крестьянство было наконец-то освобождено от крепостной зависимости, поставлено в положение, позволявшее ему напрямую сноситься с Верховной властью, и уравнено в гражданских правах со всеми прочими сословиями. Во-вторых, продолжилось развитие местного самоуправления. Учреждение выборных земских должностей стало косвенным признанием очевидного факта, что чиновничья бюрократия, при всех ее несомненных достоинствах, не способна в одиночестве играть роль опоры государства и связующего звена между престолом и народом.

Но разрушительные последствия следования в хвосте западных новаций, двухвекового слепого и заведомо проигрышного в сроках копирования западноевропейских образцов уже сказались на общественной организации Руси столь глубоко и сильно, настолько разладили организм государства, что почти полностью парализовали благотворные следствия этих реформ. Хотя освобождение крестьян и создало необходимые предпосылки для восстановления земской соборности, – все же ни отмирающее дворянство, ни косная бюрократия, ни оппозиционное земство уже не могли подняться над своими групповыми интересами до осознания общенародных целей. Во время царствования АлександраIII была предпринята неудачная попытка созыва земского собора. Но тлен безответственности и либерализма уже сильно подорвал взаимодействие сословий. Поэтому Победоносцев справедливо полагал, что вследствие порчи нравов собор, если и соберется, то со временем неизбежно выродится в банальный европейский парламент, и разрабатывавшийся в высших чиновничьих сферах проект земского собора так и был похоронен.

При НиколаеII идея созыва земского собора была весьма популярна. С одной стороны, ее пропагандировали славянофильствующие либералы, которые видели в таком соборе возможность получить российскую копию законодательного собрания парламентского типа. С другой стороны, ее активно поддерживали консерваторы, ратовавшие за восстановление «традиционных форм общения Царя и народа». Но диалектические идеи разделения народа и власти уже настолько разложили общество, оно уже достигло столь глубокого внутреннего разобщения – духовного, политического и бытового, – что создание Государственной Думы лишь подлило масла в огонь, не удовлетворив никого: ни левых, ни правых.

НиколайII понимал, что прежде должны быть залечены глубокие духовные раны, которые мешают восстановить былое мировоззренческое единство народа, единство его нравственных и религиозных идеалов, его национального самосознания и чувства долга. Потому сначала должны быть восстановлены соборные начала в Православной церкви, а затем уже, опираясь на них, и в общественно-государственной области. Сначала собор церковный, а уж затем – земский. Речь шла о перестройке всего государственного здания на духовных началах, причем успех намеченного плана всецело зависел от восстановления патриаршества и удачного выбора Патриарха. По плану Николая помимо своих прямых обязанностей по возглавлению Церкви, Патриарх привлекался также, вместе с лучшими выборными людьми Русской Земли, в лице Земского Собора, и к участию в управлении государственными делами, как это было в старину.

В 1905 году Государь, стремясь спасти Россию от развала и смуты, сообщил членам Святейшего Синода о своем решении по восстановлению патриаршества и предложил себя кандидатом на роль патриарха. Великодушный Николай предполагал добровольно оставить престол сыну, а сам принять монашество(!). Но его неожиданное предложение привело членов Синода в нерешительность, замешательство, и между оскорблённым отверженным императором и церковными иерархами утвердилась непроходимая стена. Предложение НиколаяII стать Патриархом было пропущено, но Синод высказался за восстановление патриаршества и за созыв Всероссийского церковного собора. И в конце того же года Царь признал вполне благовременным произвести преобразования в строе Церкви и предложил определить время созвания собора. Но разразившаяся мировая война и революция помешали этим планам.

Однако, предусмотрительность НиколаяII позволила в дальнейшем, несмотря на революционные бури, созвать поместный собор 1917–1918 гг., который, приведя церковное устроение в соответствие с многовековой традицией Православия, предопределил духовную стойкость Руси перед лицом богоборческих гонений советской эпохи. Но противостоять катастрофе, поглотившей русскую православную государственность, он уже не смог. Западная цивилизация практически доломала самобытные соборные традиции молодой Русской цивилизации, но смогла утвердить в русском народе своё идеологическое влияние, свою рационалистическую парадигму лишь в виде социалистически-коллективистского направления масонской идеи. Либеральная же социальная традиция западного масонства была закономерно отвергнута народом, исконно стоящим на идее гармонии и единства общества. Западная социальная дилемма была решена в пользу авторитарного вселенского подхода, поэтому, чуждая народу, буржуазная февральская революция принципиально не могла и не смогла решить свою задачу по включению России как часть в Западную цивилизацию. Что обернулось бы величайшей трагедией для развития мировой Цивилизации, лишив её эволюционной перспективы. Поэтому гражданская война разразилась не между малочисленными и далёкими от народа поборниками буржуазной демократии и сторонниками большевистской автократии, а между приверженцами двух разных типов авторитарного общества западного толка. Это была схватка между защитниками самодержавия и обманутым народом, надеявшемуся воплотить в коммунистической идее свои вековые соборные чаяния: общинный дух и справедливость.

После десятилетий смуты и хаоса советская эпоха опять явила собой в искажённом виде возрождение русской соборности и имперскости, но уже не в её самодержавном толковании, а в масонско-вселенском великодержавном социалистическом обличии, в примате партийного, коллективного над личным, частным. На обломках православной империи возникла красная империя, которая на основе искажённой соборности, на основе коллективизма и союза народов смогла отстоять Русскую цивилизацию в борьбе с авторитарным, фашистским и национал-социалистическим крылом Западной цивилизации, и в дальнейшем 45 лет противостоять уже в холодной войне своим недавним союзникам в борьбе, либеральным силам Запада.

Кроме первичного опыта властных общегосударственных и общецерковных форм соборность проявлялась и развивалась на частном, групповом уровне общинной самоорганизации, давшем замечательные образцы духовности и практики совместного общежития. Отдельные самоорганизующиеся общины, основанием которых явился дух соборности – это уникальные лаборатории, инкубаторы, маяки-образцы строительства глобальной Ноосферы будущего.

Опыт христианской и мирской общинной соборности

Общинная соборность не есть предмет чисто российского происхождения, это всеобъемлющий принцип живой реальности, указанный и предпосланный самим Творцом, пронизывающий, хоть и в искажении, все исторические формы социально-человеческого бытия. И, прежде всего, соборность это важнейшая и неотъемлемая черта подлинного евангельского начального христианства. Но в дальнейшем под влиянием западной логики она во многом была утрачена и искажена в практике христианских конфессий и государственного устройства.

Церковь – это община, движимая Духом Святым, которая есть связь любви, кинония, общение. Вне этого общения, вне этой кинонии Церкви нет, т.к. церковная жизнь не может быть индивидуалистической. Об общинной жизни как о будущем всеобщем духовном родстве говорит Спаситель, утверждая, что «будет у вас во сто крат более и братьев и сестер, и отцов, и матерей, и детей». Община зиждется на любви и свободе, на духе общения и братства, на личной за всех ответственности, на самой личностности и церковности и на взаимоподчинении, взаимопослушании всех.

Г.Чистяков отмечает в своём докладе:

http://www.starovery.ru/pravda/history.php?cid=189

Однако, несмотря на общие официальные тенденции, наиболее духовно-живые слои христианства всегда стремились к восстановлению соборных традиций общины, которая рождается путем свободного волеизъявления каждого ее члена и духовного принятия каждым её главных принципов. Во всех христианских конфессиях и сейчас найдутся люди, говорящие на святом языке Христовой Любви и поэтому понимающие друг друга, независимо от акцента каждого.

Ярким примером опыта глубокой общинной духовности является деятельность католика Жана Ванье. Вот некоторые отрывки из его книги, основанные на тонких наблюдениях, на личном опыте руководства основанных им общин, показывающие живую связь духовного учения с реальной общинной практикой.

(«Жизнь в общине», Москва, «Вера и Свет», 1994 г.).

В работе «Теория и опыт общинной жизни» (http://sfi.r121.nthosting.ru/ar.asp?rubrika=209) И.Б.Эшенбах омечает, что Спаситель, положив начало христианской общине, указал через неё естественный, реальный, эффективный и благодатный путь к стяжанию Духа Святого, когда чувство ответственности за себя как члена общины и за общину в целом продвигает от жизни для себя к жизни для ближнего, научает сносить тяготы друг друга, взращивает любовь. То, что проще рассудку, еще не есть истина. Истина неделима, целостна, интегральна, и попытки выявить преимущества корней над ветвями в жизни дерева имеют схоластический характер. Там, где утрачена духовность, духовный Разум и их дочь интуиция, там замещающий рассудок, отягощенный греховной гордыней, редко способен родить истину, понять величие «невидного», прозреть глубину неявленного. Община помогает, отказавшись от тщеславия, гордыни, зависти, остановиться в «Я-разумении», переступить через «Я», озаботиться проблемами ближнего. Суть общины кроется в ее сакральной основе, не доказываемой дискурсией, в таинственности объединяющего Духа, основой которого является Сын Человеческий. Если члены общины не взращены в этом Духе, если они явно не чувствуют объединяющего Центра, то они не могут явить из себя общину, останутся стремящимися к индивидуальному спасению без чувства объединяющей любви, а потому практически без любви, то есть без объединяющей Любви.

Отец Иоанн Мейендорф писал:

В древней Руси весь строй жизни был общинным. Основанием для монашеской общинной жизни явилась духовническая практика и монастырские уставы, которые были приняты на основе общежительных византийских образцов (устав прп. Феодора Студита). Монахи не только общинно жили вместе, но и свободно выбирали себе духовника, т.е. люди, которые группировались вокруг духовника, и составляли монашескую общину. Таким образом, принципиально свободно, а не по географическому принципу образовывалась «духовная, покаяльная семья». Точно также древнерусская юридическая практика, связанная с семьей, утверждавшая о том, что семья создается свободно, являлась основанием уже для мирских общин.

Идея общинного собирания со Христом вытекает из целостного видения бытия и человеческой жизни. Из знания, что дух дается лишь в общине, что только жизнь во взаимном послушании под руководством Христа есть подлинная жизнь, что если у человека есть стремление к духовной жизни, он всегда будет идти в сторону общины. А. С. Хомяков утверждал: «Истина вверена взаимной любви христиан».

В отличие от стайного, биологического опрощения ГРОБа, соборное бытие требует трезвенного подвига, духовного возрастания человека. Завет общинной жизни хранить очень трудно, потому что всегда есть опасность поставить не Христа, а что-то другое или кого-то другого в центр духовной жизни. В своем дневнике еп. Михаил (Грибановский) писал:

Речь идет не об изолированных от мира и уединенных христианских общинах, а вообще о принципе гармоничного устроения общества, о необходимости восполнить евхаристическую мистику богообщения мистикой человекообщения.

А о. Василий Зеньковский писал:

Общинная цивилизация, общинная жизнь гораздо более сложное и трудное дело, чем формально-биологическое гражданское общество. Она требует от каждого члена постоянного духовного напряжения и нравственной чистоты. При этом духовные отцы предостерегают, что у общины есть большое искушение – замкнуться. В общине людям душевно может быть так хорошо, что они могут перестать интересоваться другими, перестать интересоваться теми, кто рядом с ними. Община может замкнуться на себя и тем самым отъединиться от полноты церкви, от других христиан, и как бы индивидуализироваться, т.е. нарушить общинный принцип вне конкретной общины.

Свобода, принесённая Христом, не есть произвол, и Любовь, источник которой есть Христос, не есть лишь внешний сентиментализм, чего многие ищут, и что сами являют под видом любви.

Но, несмотря на всю сложность христианской общинной братской жизни, её реальная духовно-образовательная практика не только не пресекается в наше время, но продолжает привлекать новые силы, новых сторонников собирающихся вокруг наиболее ярких духовных проповедников и учителей, таких как был о. А.Мень, или ныне здравствующий о. Георгий Кочетков.

Практика соборности в истории древлеправославной

Старообрядческой церкви

Особое внимание в этой статье хочется уделить истории старообрядчества. На самом деле это именование древнего уклада православной Церкви не отражает его сути, т.к. переводит акцент на его внешнее, но не самое важное отличие. Вызывает удивление и уважение, что, несмотря на жесточайшие гонения, древняя Старообрядческая Церковь выжила, стоически пронесла через целое тысячелетие верность евангельским заветам и явила собой миру удивительный образец соборной духовности и общинной самоорганизации. И не только в обрядовых формах, но и в духовных принципах, и, что самое ценное, в институциональном практическом смысле. В кратком изложении очерк истории её институциональных черт дан по выступлению Г.Чистякова на конференции по старообрядческой тематике и истории Русской Церкви «Соборность в Русской Православославной Старообрядческой Церкви» (http://www.starovery.ru/pravda/history.php?cid=189):

В отечественной истории есть важнейший пример многосотлетнего существования развитого института гражданского общества (здесь и далее, определение соборной организации как гражданской дано Г.Чистяковым, но, как уже было показано выше, оно вытекает ещё из западной логики, из её понятийного аппарата, и правильнее её надо определить как соборную организацию – А.К). Пример института, существующего без всякой государственной поддержки, не имеющего связей с так называемыми западными демократиями, не имеющего политических задач и целей, но, тем не менее, связывавшего собой заметную часть российского общества и обладающего всеми необходимыми чертами гражданского (соборного –А.К.) объединения. К числу таковых институциональных черт, присущих как древней, так и старообрядческой Церкви можно отнести свободу христианского собрания, соборное (т. е. делегируемое и контролируемое) управление церковными делами и имуществом, общественное и публичное избрание иерархических лиц, и, наконец, равноправие всех членов Церкви при их различном служении.

Являясь разновидностью консервативной демократии, старообрядческая церковная соборность, опровергает мнение о неспособности русского человека к самоорганизации, к свободе слова и мнения, к самодисциплине.

В двадцатые годы прошлого века известный богослов М.Бриллиантов подготовил к Всесоюзному съезду старообрядцев научную работу, посвященную участию мирян в жизни христианской церкви. Бриллиантов скрупулезно анализирует целую группу исторических источников и делает вывод, что право на выбор епископов мирянами и рядовым духовенством не только закреплено в постановлениях древних соборов, но и на практике являлось основной формой их избрания. Сочинение Бриллиантова дополнено обширными материалами по участию мирян в церковном суде над епископами и клириками. По этому вопросу он дает как древние, так и новейшие сведения:

Одно из главных положений баланса между служением мирян и служением клириков – отсутствие у клириков каких-либо иных, дополнительных прав кроме права данного при рукоположении – права священнодействовать. Такая твердая позиция позволила древлеправославной церкви избежать искушения принять распространившиеся в среде прочих христианских церквей учений о стратификации церковного тела – учение о непогрешимости иерархии или первоиерарха, и учение о делении церкви на учащую и учимую. Говоря о последнем, М.Бриллиантов указывал:

В староверии, также как и в древнем христианстве, мнение епископа или даже собора епископов не являет собой последнюю и непогрешимую инстанцию и признается только в том случае, если не вступает в противоречие с догматическим и каноническим строем Церкви. Даже новообрядческий митрополит Филарет (Дроздов) признавал, что жизнь староверческих общин построена на «демократических», «соборно-народных» началах.

Все церковные соборы, начиная с ранних послераскольных времен и до наших дней, состоят из представителей всей церковной полноты. Приходы управляются соборным порядком. Все дела в них решаются общим согласием законных и равноправных членов общины – прихода. Церковные попечители, старосты и все служащие в храме Божием и сам священник избираются общим советом и решением всего прихода. Кандидаты в священники или в диаконы рукополагаются или переводятся из одного прихода в другой епископом, по избранию и решению прихода.

На соборность древлеправославной церкви не повлияли ни массовые казни времен патриарха Иоакима и царевны Софьи, ни церковные реформы Петра Первого, ни секуляризации Екатерины Второй, ни либерализм Алескандра Первого, ни большевистские гонения. Соборность существовала даже в суровые времена николаевской реакции, когда только из-за случайно найденного священнического облачения человек мог оказаться на каторге или в пожизненном заключении.

С эпохи гонений священные Соборы стали созываться каждый год. Разумеется, большинство соборов указанного периода проходило на нелегальной основе, поскольку власти не признавали прав древлеправославной Церкви. Однако такая практика является важным свидетельством того, что существование развитого института гражданского (соборного –А.К.) общества возможно не только без участия государства, но вопреки его политики даже и без необходимой нормативно-правовой базы.

Со времени объявления свободы вероисповедания в России, именно с 1905 г., Соборы старообрядческой Церкви стали созываться с разрешения правительства открыто, преимущественно в Москве.

Соборная жизнь старообрядчества не ограничивалась рамками церковной общины или церковных соборов. Существовали и другие общественные ассоциации и форумы, выполнявшие региональные или корпоративные задачи. Большое значение в дореволюционной церковной жизни играли ежегодно созывавшиеся епархиальные съезды. Они объединяли в себе не только всю церковную региональную власть во главе с епископом, но и объединяли интересы приходов данной епархии, были связующим звеном с Освященными Соборами. Еще одной формой соборной жизни Церкви были всероссийские Съезды старообрядцев. Эти, по сути, светские мероприятия, занимались координацией общественной жизни староверов и взаимоотношениями с государством. Особую роль играли братства. Таковые занимались просветительской, благотворительной и иной узконаправленной деятельностью. Представители братств, в свою очередь, имели возможность участвовать в Освященных Соборах и иных формах старообрядческих общественных объединений.

Сегодня традиции церковной самоорганизации, включая проведение Соборов, продолжают оставаться основой церковного управления. Согласно Уставу РПСЦ высшая власть в Церкви принадлежит Освященному Собору, состоящему из Архиереев, представителей духовенства, иночества и мирян.

Местом проведения последнего Освященного Собора Русской Православной старообрядческой церкви стал один из старообрядческих духовных центров на Украине – село Белая Криница Черновицкой области. На Собор прибыли более 130 делегатов. Более половины участников собора были представлены мирянами. Кроме прочих решений этот форум принял определенные меры в укреплении самой соборности. Так представительство делегатов на Епархиальных съездах отныне будет соответствовать такому же порядку на Освященных Соборах. Прерогатива утверждения предварительного списка вопросов выносимых на Собор передана митрополиту, епархиальным архиереям и епархиальным съездам. При этом следует учесть, что предварительный список вопросов не является в то же время и окончательным. Он обсуждается в ходе утверждения повестки дня самим Собором и может быть существенно изменен.

Традиции, хранящие черты глубокой древности, продолжают сохраняться и в другом важном вопросе – выборах предстоятеля Церкви и епископов. Кандидатом на высокий сан, может быть выдвинут любой член Церкви, не исключая, простого инока или мирянина. Форма голосования – открытое или тайное – также определяется Собором. В голосовании по выборам кандидата в архиерейский сан принимают участие все делегаты собора, каждый из которых имеет право подать один голос.

Богатейший опыт самоорганизации и соборности в старообрядческой Церкви, может быть интересен не только для историков, но и для исследователей современной сферы социально-общественных отношений. Этот феномен опровергает целый ряд стереотипов и мифов, обосновавшихся в современном политическом и общественном сознании. История старообрядчества доказывает, что демократия может существовать в формах, отличных от стандартов западноевропейского образца. Автономная самоорганизация подтверждает возможность построения институтов гражданского (соборного –А.К.) общества без помощи и контроля государства. Зрелость, гражданское (соборное – А.К.) самосознание проявляемая членами старообрядческих сообществ иллюстрирует стабильность самоуправляемых общественных единиц. Опыт старообрядчества подтверждает право институтов гражданского (соборного – А.К.) общества стать важной основой общественных отношений в нашей стране.

Однако, к сожалению, в настоящее бездуховное время и старообрядческая Церковь переживает серьёзный кризис. Она замкнулась в себе, в своей нетерпимости и исключительности, её приходы обезлюдели и постарели. Что в прочем есть общая тенденция для всей православной Церкви. Реальное количество верующих, как отмечают сами священники, катастрофически уменьшается даже по сравнению с перестроечным периодом. Перестройка окунула Русскую цивилизацию, погрузила её до самого дна, и теперь искорки-маячки подлинной, а не провозглашаемой церковным официозом духовной жизни лишь теплятся во мраке. Вместо того, чтобы нести свет народу, официальное православие кинулось во все тяжкие светского бытия с его погоней за богатством, стало исполнять роль духовного прислужника при власти, окормляясь на обрядовой стороне жизни, свадьбах и похоронах, на освящении подводных лодок и истребителей. Но конечно это не относится ко всей Церкви и её клиру, были, есть и остаются в ней честные, чистые и по-настоящему духовные силы. Но до тех пор, пока церковное устроение будет основываться на западном вселенском принципе, до тех пор, пока народ не проснётся от духовной спячки, не будет руководим самобытным соборным началом, не потребует от властей его неукоснительного проведения в церковной и мирской жизни, Россия будет топтаться в нынешней грязи. Время покажет…

Соборность, это и космическая вселенскость церкви, протоматериальное ее бытие. (Определение Г.Чистякова, который, как и большинство исследователей, привычно объединяет всеобщую соборность с вселенскостью – А.К.) Это и единство земной и небесной церквей, молитвенный союз святых и земного человечества, живых и усопших. Это, наконец, евхаристический союз-единение всех живущих земной жизнью православных христиан во Христе. Соборность простирается в обоих направлениях земной истории церкви – в прошлое и будущее. Здесь она выступает как единоверное собрание учений, пояснений, трудов и деяний всех праведников, пророков, апостолов, Вселенских соборов и святых отец. Соборность является одной из важнейших основ литургического строя церкви. Соборная молитва, соборные священнодействия (совместные, одновременные поклоны, крестные знамения и пр.) в течении многих сотен лет оставались важными отличительным признаками древлеправославной церковной службы. В Древней Руси соборность была основой монастырского управления. В большинстве обителей существовали советы, состоящие из так называемых «соборных старцев» которые ведали основными вопросами жизнедеятельности монастыря. Наконец, сама по себе христианская община являет собой первичную соборную единицу, поскольку обладает всеми признаками автономной, самоорганизованной структуры. Рассмотрев реальную практику соборной общинной жизни, мы убеждаемся в том, что соборность не мифологема, не наивная и голая романтизация воцерковленного коллективизма, архаического родоплеменного общества, в основе которого была семья, не то о чем можно только молиться и что нельзя «строить» по рациональной программе.

Сделав обзор духовного религиозно-философского фундамента соборного строя жизни, его исторической практики в государственной, церковной и земской жизни, практики его развития в христианских общинах, в традициях старообрядческой Церкви, необходимо теперь осветить его научные аспекты.

Научные аспекты соборного принципа

Совсем неслучайно, что сугубое научное осмысление принципов живых систем с использованием математического аппарата возникло именно в России как новое научное направление семиодинамики, и именно в конце XX века, то есть на пороге третьего ключевого этапа Русской соборной волны мировой Цивилизации. Этапа самоосмысления самобытных соборных принципов, который будущие историки по аналогии, возможно, назовут Русским Возрождением. К такому осмыслению научная мысль могла подойти, только пройдя длительный путь развития, начинавшийся с исследования простых систем мёртвой природы, и лишь к XIX – XX векам подошедший к исследованию разумной жизни, психологии человека и общественного сознания, к исследованию логического алгоритма целостного живого организма и мультиорганизма разумного общества.

Стартовав в России как семиодинамика, наука о синергии, понимаемой как совместное действие по спасению, проявилась на Западе уже в более суженном виде синергетики. Однако, как пишет Р.Г.Баранцев: «Будучи предтечей синергетики, семиодинамика сумела заложить основы структурной методологии, которая помогает синергетике определить свои берега и обрести подлинное русло. Обживаясь в нём, синергетика вскоре возможно не удивится, осознав себя семиодинамикой».

Не являясь учёным, представляю в выдержках статью Р.Г.Баранцева «Семиодинамика как русло синергетики». Он пишет (http://www.trinitas.ru/rus/doc/0016/001b/00161390.htm):

Семиодинамика и синергетика, конечно, не являются единственным, исчерпывающим и полным научным ответом по вопросу соборного принципа. Свой вклад в копилку его осмысления внесло всё историческое развитие научного знания, направленного на нахождение холистических принципов гармонических взаимосвязей между частью и целым, между частями живого целого. Ярким фундаментальным проявлением такого подхода является учение о Золотой пропорции, и многие другие направления, пользующиеся своим особым понятийным аппаратом. Но их общий соборный смысл един, хотя они развивались зачастую независимо друг от друга.

Таким образом, можно констатировать, что осмысление соборного принципа в конце XX века от абстрактно-логического, религиозно-философского уровня уже подошло к строгому научному его познанию с использованием математического аппарата. Однако мы не видим, чтобы достижения науки каким-либо образом кардинально повлияли на системные принципы западной логики, на практику правовой и институциональной форм развития Западной ступени мировой Цивилизации, или на положение в России. Но хотя уже все необходимые для этого предпосылки созданы, этого и не стоит ожидать в ближайшем будущем по системно-цивилизационным законам развития. Задача синтеза холистических направлений и введения их общественную цивилизационную логику, в правовую и институциональную практику – это задача будущей соборной волны мировой ноосферной Цивилизации. Для такого революционного перехода потребуется мощный импульс, вызванный обширным и всеобщим кризисом, осознание необходимости отказа от принципов его повлекших, обращение к незамутнённому евангельскому учению, к соборным откровениям и практике лучших умов человечества, и конечно целые столетия для его осмысления и осуществления в общественной практике.

Заключение и некоторые выводы

Из логики рассуждений следует ряд выводов.

Во-первых, необходимо определиться, осознать какое логическое поле ближе по духу, какое идентично вашему мировоззрению – диалектическое, или холистическое.

Во-вторых, если это поле западной логики с её диалектическими противоречиями-принципами в виде авторитаризма и либерализма, то последовательно принять её правила и вытекающие из них рациональные материалистические заключения. Принять либертаристские выводы, к которым закономерно пришло многовековое развитие западного передового мышления, пришла его социальная практика, и честно отбросить всяческие «скифские» рассуждения об особом русском пути, загадке, духе как алогичную или, как метко окрестил на днях журналист Доренко, ещё «неофеодальную» по уровню развития чушь. Так как дикому, исторически недоразвитому народу России надо по завещанию вождя учиться, учиться, и ещё раз учиться у развитого мира. А не городить в который раз доморощенные доктрины и нацпроекты, как это намедни учудил «актив православных ученых и философов». Её представление прошло по НТВ 20.08.2007, а публичное чтение состоялось в Свято-Даниловом монастыре. И как водится, в результате нескольких лет напряжённой работы, так и оставаясь в поле западной парадигмы, актив из мудрецов не смог придумать ничего оригинальнее, чем возврат к авторитаризму. Гора мысли, от основания прокопчённая консервативной западной логикой, в пику западному либерализму, «транснациональными мародерам или одержимыми идеей мирового господства диктаторам» родила дохлую мышь всё той же дремучей идеи возрождения «сильного автократического начала, единоначалия», но в то же время сдобренного «сильным аристократическим началом». Если так дело пойдёт и дальше с русской самобытностью, то нашу матушку Россию ещё не один век будут поочерёдно насиловать то западные либералы, то западные же автократы, пока она окончательно не испустит свой дух.

В этом смысле уж более последовательны в своём бреде подражатели иного толка, ряженые под сторонников русского национализма, которые, честно отказавшись от тысячелетней русской истории, хотят последовательно пройти путь развития Западной цивилизации от феодализма до современного «постмодернизма». То есть на основе идей Просвещения отойти от нынешнего российского неофеодализма и построить для начала суверенное национальное русское государство. А затем пропахать заросший историческим бурьяном весь путь европейских наций, приведший их к нынешнему политическому состоянию ГРОБа и Евросоюза. И не совсем понятно, почему прозападная власть так этого боится, ведь иного пути перехода к либерализму, исходя из западной логики, у России нет, наскоком в перестройку не вышло, а теперь и подавно не получится. Ну, достанется временно кой-кому, зато будет навсегда покончено с особым русским путём, с Русской цивилизацией и Запад наконец-таки сможет спать спокойно. Выходит, что они в глубине души не очень уверены в незыблемости своей логики, и опасаются, а вдруг, если у руля впервые окажутся русские, то они повернут не в ту сторону, вдруг всё же что-то есть особое у русских в действительности…

В-третьих, если духовно ближе целостный и живой взгляд на бытие, то наоборот, принципиально отказаться от западного диалектического понятийного аппарата, как изжившего свой срок, алогичного и опасного и сдать его скопом в утиль. Отказаться от таких регрессивных понятий и логических штампов как гражданин, гражданское общество, нация, национализм, национальное государство, автократия, либерализм, западное правовое государство, авторитарная власть, автономный индивидуум и т.д. и т.п. Оставить их только узким специалистам-западоведам для ретроспективного анализа диалектических социальных форм, присущих ещё Западной ступени мировой Цивилизации. Перешагнуть на больший уровень мерности общественной логики, к новой цивилизационной парадигме, перейти в области религии и идеологии, политики и права, в области общественных наук и наук о человеке к ещё только вырабатывающемуся, возникающему понятийному аппарату соборного, ноосферного этапа мировой Цивилизации. К таким понятиям как ноосфера, соборное общество, соборный член (соборянин), народ, народная теократия и т.д. Отказаться от регрессивного копирования изживших свой срок западных цивилизационных образцов: от национального размежевания и возведения России как национального государства, до построения либерального правового ГРОБа как части глобальной Западной цивилизации и т.д. Так как все эти понятия и исторические формы их реализации возникли и имеют свой собственный и настоящий смысл только в рамках западной диалектики развития общества.

В-четвёртых, если выбран холистический подход, осознать, что необходимый минимальный фундамент (духовно-мировоззренческий, научно-теоретический, практически-институциональный) для общественного самоосознания русского народа и братских народов, разделяющих русскую духовность, уже выстроен усилиями тысячелетнего подготовительного этапа Русской соборной волны мировой Цивилизации, которая прошла для этого через трагические испытания. Осознать, что для нас не избежать тяжёлой миссии по выработке новой соборной цивилизационной парадигмы, её реализации и распространению в духовном поле человечества, её унифицированному распространению среди народов мира.

И тогда, в-пятых, прийти к убеждению, что самосознание, освобождение российского общества, русского народа от западной парадигмы и переход к соборной общественной логике должны неизбежно привести к освобождению России в области политики и государственной власти. К освобождению от сил, стремящихся нарушить евангельские планы Творца, застопорить эволюцию общественной логики, остановить ход мировой Цивилизации, окончательно растворив, включив Россию как второстепенный придаток в стареющую Западную цивилизацию. Животом чуя возрастающую опасность возрождения народного духа для своего благополучия, прозападная власть превентивно усиливает гонения на любые проявления русского самосознания, не гнушаясь подлогами и нарушениями норм и принципов ею же принятой российской конституции, основанной на западных либертарных принципах.

В-шестых, перестройка глобальной логической общественной парадигмы на подлинных евангельских принципах неизбежно повлечёт богословскую и институциональную соборную перестройку-возрождение православной Церкви, приведёт к её очищению от тысячелетнего исторического шлака, от дуализма, диалектизма, язычества и вселенского абсолютизма.

Ощущение назревающего глобального кризиса Западной мировой цивилизации и назревающего революционного перехода к новым социальным формам в наше время всё более усиливается во всех слоях российского общества, в официальных церковных кругах, охраняющих традиционные общественные ценности. «Интерфакс» несколько дней назад передал, что, по словам замглавы Отдела внешних церковных связей Московского патриархата протоиерея Всеволода Чаплина, (http://www.starovery.ru/pravda/history.php?cid=189) капиталистическая система устройства общества изжила себя вслед за коммунистической. «Нацизм пал, коммунизм пал, и капитализм падет в течение ближайших десятилетий». По его мнению, жизнь общества не может быть основана только на «приоритетах земной жизни человека», из чего протоиерей делает вывод, что «место религии в жизни общества еще не определено и дискуссия на эту тему только начинается». Вместе с тем он считает, что церковь не должна быть частью государственной власти, однако отделить ее от общества тоже невозможно.

По мнению А.Дугина, который также придерживается традиционных ценностей, в мире всё более назревает идеологический конфликт между радикальными либералами и истинными демократами:

Дугин отмечает, что «народ», стоящий в центре концепции подлинного народовластия, является глубокой мистической категорией, связанной с религией и Провидением. («Народы – это мысли Бога», говорил Гердер.) Однако в эволюционном смысле возврат к традиционному обществу анахроничен. Необходимо расширить мысль Дугина, уйти от традиционализма, перенести принцип народной демократии на всё человечество как соборное соцветие народов, и тогда социальный идеал Ноосферы может быть понят как гармония народных «органов» в едином духовном «организме» человечества, как народно-теократическая общемировая форма глобального общества.

К сожалению, для планетарных подвижек в сторону нового гармоничного типа цивилизации, для построения общепланетарного СОБОРА народов недостаточно благих намерений или противостояния сторонников разрушаемых традиционных ценностей. Мир неудержимо глобализуется на либеральных основаниях, и его «телом» уже не могут служить даже большие народы, этносы или локальные цивилизации в отдельности. Вопрос не в том, будет ли он глобализован полностью, а в том, на каких принципах, какую роль в глобальном мире будет играть человеческая личность, какую роль будут играть отдельные народы, регионы мира. Мировая система инерционна в своём движении и будет рубить сук, на котором сидит, до тех пор, пока не рухнет. В относительно скором будущем придётся пройти через страшный общемировой кризис, который обнажит со всей ясностью для народов гибельность существующих принципов и заставит человечество искать выход. Передовую цивилизационную альтернативу сможет предложить Россия, если будет готова к своей миссии, если уже осознает себя, станет говорить на языке своей соборной логики. Иначе, скорее всего, мир ждёт откат в новое средневековье с его вселенским абсолютизмом и духовным насилием.